Специфика транспортировки живой рыбы на большие расстояния

– Да, на месте, но сейчас…

– А что сейчас? – искренне удивился Флейшман. – Чем «сейчас» отличается от «скоро»? Вы все еще не можете избавиться от комплекса ответственности. Макс, вы еще не поняли, что времена, когда командир приветствовал вас на борту корабля и желал счастливого пути, прошли. Прошли. У нас ни времени, ни надобности устраивать менуэты. У нас есть необходимость засевать космос.

– Зарыбливать озера, – сказал Макс.

– Да, если хотите, зарыбливать. Не растить экзотических рыбок в искусственном климате, с подсветкой и аэрацией… Выращивать в промышленных масштабах. И найти способ перебрасывать на другие планеты быстро и дешево. Дешево и быстро. Идет перенаселение Земли. И десять тысяч в корабле – это даже не смешно. Десять тысяч – это даже не перекрывает суточного прироста населения на Земле. Да и не в этом дело, Макс…

– А в чем?

– Скажите, десять тысяч человек на планету – это много или мало? С точки зрения генетики, например?

– Не знаю, я пилот, а не…

– В нашем случае все не так плохо. При подготовке мы принимали во внимание различия в генотипе, подбирали из возможных вариантов максимально далекие. Но так не может продолжаться вечно. Не может! Значит, десять тысяч – это мало. Значит, нужно гнать… экспортировать гораздо большими объемами. Один Тоннель за один раз ограничивает количество транспортов одним кораблем.

– Послать следом…

– Да, естественно, но вторая группа прибудет, как в нашем случае, через два года. Вы никогда не интересовались, почему в той же Америке переселенцы располагались не в одной колонии, а каждый раз создавали новую, которые потом превратились в штаты?

Макс не ответил.

– Прилетевшие следом, приплывшие следом, пришедшие следом – явились на уже готовое. Так решат те, кто прибыл раньше. Если же новые смогут спасти старых от какой-нибудь проблемы, то начнут думать, что главные – именно они. И что те, первые, в благодарность должны им предоставить как минимум равные права. И не будет никого, кто сможет заставить всех быть вместе. Что произойдет в этом случае? Нет, Макс, вы не отмалчивайтесь, вы ответьте.

– Вы намекаете на войну?

– С вероятностью в семьдесят процентов. Это еще довольно заниженный показатель. Тридцать процентов мира – это в случае идеального течения конфликта. Идеального.

– Макс, – голос командира в динамике прозвучал неожиданно громко, Макс вздрогнул. – Мы нашли проблему. Понадобится около часа. Потом вахтенные вернутся…

– Ничего, я уж посижу вахту до конца. И перейду на свою, – ответил Макс.

– Я тоже, – добавил Флейшман.

– Лады, – динамик щелкнул.

– Еще час, – сказал Флейшман.

– Думаете, еще кто-то погиб?

– Возможно.

– Черт…

– Да что вы дергаетесь, Макс? Нас всех здесь одиннадцать человек. А там, на «Ковчеге», – десять тысяч. Вы серьезно полагаете, что сможете что-то добавить? Реально добавить к расстановке сил? Имейте, кстати, в виду, что колонисты имеют подготовку в вопросах выживания. А вы? Нет, то, что вы сдавали спецкурс в Академии, конечно, делает вас не самым беспомощным человеком на свете, но… Они умеют справляться с проблемами. Поверьте. Умеют. И справятся.

Наверное, он прав, подумал Макс. Наверняка. Нужно смотреть на проблему с правильной точки зрения, и проблема перестанет быть неразрешимой. Действительно, их там десять тысяч…

Флейшман и в самом деле умница. Все так разложил по полочкам…

А кроме того, действительно ничего нельзя сделать.

– Макс, – на этот раз в динамике прозвучал голос Синицкого.

– Да.

– Там сейчас может появляться картинка… Переключись на третий канал.

– Есть, – Макс тронул сенсоры. – Перешел.

– Жди.

Экран был пуст. Ровный серый цвет.

Через минуту по экрану снизу вверх прошла радужная полоса. Появилась вторая, замерла посредине и стала расширяться, медленно-медленно. Снова сжалась в линию и снова стала расширяться.

– Есть, – сказал Макс громко, оглянулся на Флейшмана и повторил уже тише: – Есть. Картинка из бассейна. Но тут никого нет.

Ярко-голубая вода под светом искусственного солнца. Пустые шезлонги. Посреди бассейна плавает мяч.

– Парни, там никого нет, – сказал Макс, чувствуя, как внутри что-то обрывается. – Пусто.

И везде пусто, мелькнула мысль. По всему «Ковчегу» – пусто. Или коридоры и отсеки завалены трупами. Десять тысяч окровавленных трупов.

– Посмотри другие камеры, – сказал Синицкий. – Попереключайся…

Макс вывел меню и выбрал надпись «Зал». Если случилось что-то действительно серьезное, то народ должен собраться на сходку.

В зале было людно. Все места были заняты, люди стояли в проходах, на сцене. Кто-то, какой-то мужчина средних лет, стоял на краю и что-то говорил, сопровождая свои слова решительными жестами правой руки, сжатой в кулак.

– Фу ты… – Макс откинулся на спинку кресла. – У них тут собрание. И, похоже, разговор идет напряженный.

– Лады, – ответил Синицкий. – Значит, картинка сейчас снова пропадет, но минут через десять все включится.

Экран погас.

– Похоже, – сказал Макс, – за прошлые сутки легче не стало. Люди не могут с таким напряжением обсуждать даже смерть близкого человека в течение почти сорока часов. Умер кто-то еще?

– Или они нашли убийцу и судят его, – возразил Марк. – Отсюда и напряжение.

– Боюсь, что убийцу до суда не довели бы, – Макс хотел оглянуться, но не стал, посмотрел на темное отражение наблюдателя в погасшем экране. – Не знаю, какие нервы нужно иметь, чтобы довести человека, совершившего такое, живым до суда. И, кроме того, у них же нет тюрьмы. Нет полиции и армии. Есть вооруженный народ. И это значит, что будет патриархальный суд или суд Линча. Что в данном случае одно и то же. Кстати, о вооруженном народе – у них там есть оружие?

– Непосредственно у колонистов? Сейчас? Однозначно – нет. Имеется пневматика и симуляторы для отработки навыков. Собственно оружие находится в контейнерах, доступ к которым из корабля невозможен. Там же тяжелая строительная техника, взрывчатые материалы, лаборатории, мастерские и прочее, прочее, прочее… Корабль выходит на орбиту, на планету уходят автоматические капсулы. Пятьдесят капсул с колонистами и более двухсот – с оборудованием. Сами капсулы потом могут быть дооборудованы в планетолеты или использоваться в качестве временного жилья. Есть еще вопросы по поводу высадки?

– Нет. Есть. Зачем дети? Я все хотел спросить – почему дети и старики?

– Стариков нет, все колонисты находятся в репродуктивном возрасте, – быстро возразил Флейшман.

– Хорошо, почему дети? Это разве нормально – высаживать на ненаселенную планету грудных детей?

– И беременных женщин.

– И беременных женщин, – повторил Макс. – Как-то это не соотносится с романтикой звездной экспансии.

– Это вы о перестрелках с жукоидами, борьбе с живой протоплазмой и схватках с полуразумными слизнями? Так это – в кино. И в книгах. Вы разве не обратили внимания, что общая концепция рекламы изменена? Космос – наш дом. Красиво звучит. В рекламном ролике Корпуса, где корабль опускается на зеленую планету, прямо на берегу реки, из него выходит обычная семья: папа, мама и двое детей-погодков, мальчик и девочка. Долго спорили, но потом все-таки решили, и мама выходит беременная. Красивая картинка, вы напрасно не смотрели. Это, так сказать, внешняя причина, субъективная. А внутренняя… Если в системе образуется демографический разрыв, отсутствует одна из возрастных групп, то неизбежно произойдет изменение в социальной структуре. Можно было бы отправить только двадцатипятилетних атлетов, которые стали бы покорять новый мир, одновременно плодясь и размножаясь, но как бы выглядело это общество лет через тридцать? Разрыв между поколениями в двадцать лет, неумение строить отношения со стариками, даже просто неприятие стариков. Как один из неприятных вариантов. И еще…