Спецназ Его Императорского Величества

Данилов вышел во двор вместе с Беловым.

— Давайте проверим посты, корнет!

— Как прикажете, ваше высокоблагородие. Разрешите спросить?

— Спрашивайте.

Вышедшая из-за туч луна освещала лицо Белова с одной стороны, превращая в забавную полумаску — одна сторона серебристая, а другой не видно вовсе.

— Зачем мы поставили посты со стороны реки? Здесь даже нет брода.

— По единственной причине — никто не ждет, что отсюда может быть совершено нападение.

— На нас собираются нападать?

— Не знаю. На нас — вряд ли, но за гусарами охотятся.

— Кто?

— Если бы я знал, все было бы намного проще.

— Вы хотите сказать, что мы прошли двести верст, чтобы защитить отряд Давыдова от нападения?

— Вы удивительно точно ухватываете самую суть, корнет! — иронично проговорил князь. И вдруг ему стало неловко. «А чем я лучше Чардынцева? Тогда, семь лет назад, когда пришел к нему с рапортом? А ведь Белов не в пример мне, тогдашнему, толков и грамотен. Стыдно, князь! Он ведь тебя за учителя держит».

— Ты не обижайся, Михаил! Не в духе я, сам терзаюсь от неизвестности, — меняя тон, проговорил Николай, — да и говорить много не могу — приказ Кутузова.

— Но что мы против гусар Давыдова? Нас две дюжины, а у него двести сабель.

— Только их командир никогда не поверит, что за его партией охотится дюжина французов, которые намного страшнее полка кирасиров. И полезет на рожон. А тогда жить и ему, и его гусарам — считанные часы.

Не прерывая разговора, подполковник и корнет спустились к Днепру.

— Кто идет? — раздался окрик из темноты.

Офицеры стояли, освещенные луной, как и большая часть берега, а часовых не было видно. Николай признал, что не может даже сказать, откуда раздался голос.

— Подполковник Данилов и корнет Белов.

Уже поднимаясь от реки, Николай произнес:

— Толковые у тебя, Михаил, драгуны во взводе. А это, как ни крути, заслуга командира. И не возражай! Так вот! Все, что я сейчас скажу, должно умереть вместе с тобой.

Знай Николай, что случится через несколько минут, наверное, сказал бы по-другому. И хотя никакой вины за ним не было, много дней не мог отделаться князь от ощущения, что именно эта фраза оказалась роковой.

— Помнишь Бородино? Атаку на Курганном холме?

— Конечно!

— А что с первым эскадроном стало, помнишь?

— Попал под батарейный залп…

— О чем ты, корнет? Какой залп? Где могла стоять эта батарея? И сколько должно быть орудий, чтобы одним залпом положить эскадрон?

— Мне тоже тогда показалось странным это, но все говорили — артиллерия!

— Шесть французов, за которыми мы гнались, расправились с эскадроном!

— Я отстал тогда! — с досадой произнес Белов.

— Но ты же знаешь, что один упал с лошади, и мы хотели его взять. А чем закончилось? Потеряли девять человек, а француз ушел.

— Да, повезло ему!

— Ему?! Это нам повезло, корнет! Что не потеряли роту!

— Ну… прямо уж и роту! — в голосе Белова слышалось откровенное недоверие.

Но князь не ответил, лишь повернув голову, приложил палец к губам. От крыльца к ним шел Азаров.

— Ваше сиятельство!

— Слушаю вас.

— Я хотел спросить. О последнем стихотворении. Оно просто замечательное.

— Спасибо.

— Но мне показалось, что оно связано с событиями на аустерлицком поле.

— Так и есть. Майор Вяземский привез Дохтурову приказ на отступление к Праценским высотам. Только было уже поздно, пришлось отходить к Сачану. Вот он и остался при моей роте.

— Вы командовали ротой при Аустерлице? — Белов не знал этого.

— С обеда. Только к вечеру он стала не больше взвода.

— Простите, как вы сказали фамилия майора?

— Вяземский.

— Его звали Иван Алексеевич.

— Что?

— Майор Вяземский, Иван Алексеевич, служил со мной в одном эскадроне. За три дня до сражения его перевели в штаб Кутузова.

Данилов остановился. Перед глазами, как живой, стоял высокий стройный Вяземский. Аксельбант и грудь белого мундира забрызганы каплями крови. Ясные глаза цвета осеннего неба.

— Иван Алексеевич… Иван. О, это удивительно, до чего же тесен мир!

Николай снова двинулся вперед. Теперь они все втроем обходили барский дом, направляясь к самому дальнему посту.

— Да, ваше сиятельство! А наша встреча с графом чего стоит! А вы знаете, раньше он тоже, как и мы, служил в кавалерии?

— Вот как? — рассеяно, думая о своем, спросил Николай. — И где?

— В драгунах! В Московском полку.

На этот раз Данилов остановился, будто налетел на стену.

— Тогда, в восемьсот пятом, он был ротмистром.

— Корнет! — Николай изо всех сил старался сохранить хладнокровие. — Продолжим проверку часовых позже. А сейчас пять человек с оружием сюда. Быстро!

Белов помчался во взвод, поняв, что задавать лишние вопросы не нужно.

— Что-нибудь случилось?

— Да, Андрей Сергеевич! Кажется, случилось. Сейчас мы это узнаем.

Спокойный голос — это главное! Нельзя вспугнуть Азарова. Сейчас его нужно схватить, а уже потом заняться графом. Или кто он там на самом деле? Стоп! Что-то не так. Да, Азаров, представив Каранеева, снял подозрения на его счет. Только умышленно ли он это сделал? Ведь если они заодно, то сейчас он фактически выдал лазутчика. В том, что здесь никакой путаницы, что граф и есть человек из того отряда, который охотится за гусарами, Николай не сомневался. Несколько секунд назад он вспомнил, где не очень давно видел его. На бородинском поле, около Псарево. Когда по приказу Тимохина ехал к Кутузову. Только тогда на «графе Каранееве» был мундир полковника.

— Скажите, Андрей Сергеевич, а почему вы решили, что граф раньше служил в Московском полку? Вы видели его в драгунском мундире?

— Видел. Да он и сам мне сказал, когда я в лазарете очнулся.

— То есть вы впервые увидели его в лазарете?

— Да.

— Понятно. А вы не знаете, где сейчас граф?

— Нет.

Едва заметный отблеск шевельнулся на траве за спиной Азарова. Николай поднял голову. В окне второго этажа вдоль стекла медленно всплывал огонек свечи. Добравшись почти до самого верха окна, он стал опускаться.