Speed 2. Еще больше скорости. Еще больше любви

Добравшись до машин, открыв первую, я забрался на место водителя, и повернул ключ.

Он сел со мной рядом.

Секунда. Я смотрю на его перепачканное лицо, затем на Павла, который уставился в одну точку.

Вторая секунда, я переключаю передачу и срываюсь с места, унося нас отсюда. Подальше от ментов. Подальше от этого района. Подальше от его родного дома, который никогда не был им.

Я старался думать о том, где и когда мы договорились встретиться с Владом и Женей. Я старался думать о том, что все наконец-таки закончилось. Я старался думать обо всем, о чем только можно.

Но перед глазами всегда возникало оно – тело его отца.

Лишь спустя полчаса, видимо, когда шок исчез, я начал мыслить яснее, мой организм осознал, как должен вести себя.

Мне пришлось резко останавливаться.

Открывать дверь и вываливаться наружу.

Меня, не переставая, рвало. Я пачкался во всем своем дерьме, но не было сил подняться.

Пальцы будто бы чувствовали пистолет. До сих пор его чувствовали. Казалось, я сделал себе татуировку. Я был уверен, что это чувство, сжимающей руки оружия, никогда не покинет меня.

Только сейчас я осознал, что его нет при мне. Нет пистолета. Я выбросил его. Отбросил, как только из него вылетела смертельная пуля.

Осознав это, я понял, что не в состоянии что-либо делать. Силы закончились. Они закончились, когда я понял, что облажался.

Облажался, но все-таки справился с тем, что обещал сделать.

Я вывез его, спас, увез оттуда, где он мог погибнуть. И больше не допущу, чтобы он возвращался туда.

– Ты как?- спросил я, смотря на Павла, который до сих пор не проронил ни звука, который не двигался, не шевелился, казалось, ни дышал.

Это был ужасный вопрос, но я не мог придумать другого.

– Эй! Ты как?- повторил я.

Он не реагировал.

– Паша.

Я стоял, облокачиваясь на открытую дверь, поскольку ноги отказывались держать меня.

Никакой реакции.

– Паш!- не выдержав, я заплакал.- Поговори со мной.

Он не видел меня.

– Пожалуйста!

Меня не существовало рядом с ним. Меня не было.

– Прошу тебя.

Сполз я на землю, прижавшись лицом к боку сидения.

Он молчал.

Слезы сами по себя вырывались из моих глаз, не смывая тот грех, что я принял на себя.

– Паша,- поднял я лицо.

Мне нужно было, чтобы он посмотрел на меня. Услышал меня.

Набравшись храбрости, поднявшись с земли, я обошел машину и открыл его дверь.

Это даже не привлекло его внимания.

Он сидел, смотря перед собой. И не дышал. Не сводил глаз с одной точки.

Его лицо было в крови. В крови, в непонятной массе. В каком-то дерьме, из чего сделан был его отец.

– Паша,- прикоснулся я до него рукой.

Мне становилось все страшнее и страшнее. О чем он думал?

Что творилось у него в голове?

А что происходило со мной?

Кем я стал? В кого превратился?

Новый приступ рвоты.

И вот я бреду к раздолбанному кафе, возле которого нам посчастливилось остановиться.

Я сказал ему подождать меня, потому что мне хотелось умыться, смыть с себя всю грязь.

Я открыл дверь и вошел в небольшое, мрачное помещение.

За двумя столиками сидело несколько дальнобольщиков, в углу сидела небольшая компания, из уже пьяных мужчин.

Как только я вошел в кафе все тот час обернулись. Все смотрели на меня, а я не знал, насколько страшно выгляжу, какое у меня лицо.

Еще до того, как толкнуть дверь, я напялил на себя капюшон, который мог помочь мне скрыться от них.

Неужели не помогло? Почему они все изучают меня?

Почему?

Я поежился.

– Убийца?

– Вот он! Он застрелил его!

– Ловите! Мы сдадим его полиции!- повскакивали все со своих мест.

Я потряс головой.

Нет. Показалось.

Они все потеряли ко мне интерес. Все, кроме полной женщины среднего возраста, смотрящей на меня алчными глазами.

Пройдя мимо нее, я оказался в небольшом коридоре, и тот час заперся на замок.

Здесь, наконец-таки, почувствовав себя защищенным, пережившим все, что произошло, сумев скрыться, я смог дать волю своим эмоциям.

Я не мог сказать, что после этого стало легче. Нисколько.

Я смотрел на Павла, сидящего на стволе дерева, и понимал, что то, что я смыл с себя грязь, не говорит о том, что я смог очистить свою душу.

– Паша,- произнес я в тишине.

Вокруг нас все было черно и грязно, сыро и мертво.

Природа умерла. Умерла на зиму.

– Паш.

Тут он наконец-таки шевельнулся.

Провел руками по груди и сжал себя с обеих сторон.

Как будто бы ему было холодно. Очень холодно.

Он на самом деле сильно дрожал. У него тряслись руки, дрожали колени, подергивались пальцы. Он все так же смотрел в никуда, широко раскрыв глаза.

– Все кончилось,- посмел я сесть рядом с ним.- Все закончилось.

Молчание.

Я в который раз вытер слезы.

– Мы закончили,- прошептал я.

Тишина.

Лишь слабый шум шоссе, доходивший досюда.

Не слышно птиц. Большая часть из них ужа давным-давно улетела.

Осмотревшись по сторонам, я вновь повернулся к Мятежному.

И тут он будто бы вынырнул.

Громко и шумно вздохнул.

Потом еще раз. Еще и еще.

И с ним начало твориться то, что пришло ко мне немного быстрее.

Сползя с дерева, он встал на четвереньки.

Его стошнило несколько раз, и я старался не обращать на это внимание, сделать вид, что ничего не слышу.

Мир будто бы замер.

Я сидел на дереве, ощущая, что мне с каждой секундой становиться все холоднее и холодней.

Влага просачивалась сквозь одежду, мочила ее, делала невыносимой.

Медленно поднявшись, я переступил через ствол.

Мятежный к этому времени сел прямо на землю, подняв лицо к небу.

По его лицу продолжали течь слезы, которые он не пытался скрыть.