Спенсер

Никто, наверное, ещё даже не понял, что я уехала, и это серьёзно отрезвляет. Интересно, оставила ли я здесь хоть какое-то впечатление, когда меня уволокли?

Я не отрываю взгляда от машины, отмечая сходства и различия в городе, который я так люблю. Я улыбаюсь, когда мы проезжаем мимо «Хозяйственного магазина Мислтоу», мысль о родителях Спенсера наполняет меня радостью. Они всегда были для меня источником вдохновения. Такие счастливые, теплые, любящие. В моём собственном семейном доме не было стольких вещей, хотя я и не осознавала, насколько всё плохо, пока мы не уехали.

Я замечаю, что у парикмахерской новое блестящее название и вывеска на фасаде, и мне интересно, что случилось со старушкой, которая раньше управляла ею. Пекарня выглядит так же, как и всегда, только её недавно покрасили.

Возможно, ситуация с этим мужчиной рядом со мной и неопределенна, но одно я знаю наверняка.

Я дома.

Моё сердце снова чувствует себя целым, просто находясь здесь.

Главная улица заканчивается, и Спенсер замедляет ход. Часть меня ожидает, что он повернёт налево к дому Джой и Хэнка, как мы всегда делали, поэтому я удивляюсь, когда он подает сигнал повернуть направо.

Это удивление вскоре перерастает в полное недоверие, когда он начинает притормаживать перед домом, который я слишком хорошо помню.

— Скажи мне, что ты не…

Я смотрю на него, разглядывая его профиль. У него немного искривлённый нос, каким он всегда был после того, как один из его братьев сломал его, когда они были детьми, у него полные губы, и у меня мурашки по коже, когда я живо вспоминаю, каково это — целовать его, каким волнующим это было. Его подбородок теперь покрыт более густой и тёмной щетиной, чем я помню, но это только делает его квадратную челюсть ещё более захватывающей.

Мышцы на его шее напрягаются в ответ на мой вопрос, а челюсть сжимается, когда он, должно быть, скрежещет зубами. Но это единственная реакция, которую я получаю, потому что, разворачивая машину, он ничего не произносит.

Отводя глаза, я жду, когда увижу дом, о котором мечтала в детстве.

Он всегда был старым и немного обветшалым. Пара, которая владела им, была слишком стара, чтобы содержать его в порядке. Шли годы, и мы наблюдали, как он медленно разваливается, но это никогда не делало его менее привлекательным для меня.

Я представляла себе, как буду жить в этом доме. Как отремонтирую его и превращу в наш семейный очаг. Я представляла себя на веранде, пишущей что-то, с собакой у ног и чашкой дымящегося кофе. Я могла представить себе Спенсера в огромном дворе, подстригающего траву и создающего всевозможные невероятные вещи, как он всегда делал в огромной мастерской. Я могла видеть наших детей, наше будущее, нашу вечность.

Для меня в этом доме было всё, но всё это было отнято у меня одним решением моих родителей.

Я ожидаю увидеть улучшенную версию старого дома, когда он появится, поэтому не могу сдержать вздох удивления, когда обнаруживаю, что он такой же старый и запущенный, каким я его помню.

— Боже мой.

Не говоря ни слова, Спенсер останавливает машину у входа, глушит двигатель и открывает дверцу плечом.

Я всё ещё смотрю на дом, когда он открывает багажник и достаёт мои чемоданы.

Только когда он поднимается по лестнице на крыльцо, я прихожу в себя, открываю свою дверь и выхожу наружу.

— Ты здесь живёшь? — наверное, это самый глупый вопрос, который я когда-либо задавала в своей жизни, но моя потребность услышать подтверждение становится невыносимой.

— А ты как думаешь?

— Т-ты купил его?

Он открывает входную дверь и заходит внутрь.

— Да. Несколько месяцев назад он был продан на аукционе. Я ничего не мог с собой поделать.

— Что случилось с той парой?

— Они умерли, Габ… черт возьми, — рявкает он, роняя мои сумки и поднимая руки к волосам.

— Ох.

Мы оба неловко стоим в коридоре. Никто из нас ничего не говорит, и слышно только наше затруднённое дыхание.

Через несколько секунд мне удаётся оторвать взгляд от мускулистой спины Спенсера. На улице, может, и холодно, но на нём по-прежнему только куртка «Хэнли» с длинными рукавами. Она идеально сидит на нём и подчеркивает объём, который прибавился за последние пять лет. Его мышцы перекатываются от напряжения, заставляя меня думать о вещах, о которых, наверное, не стоило бы, особенно учитывая, что ему даже смотреть на меня сейчас тяжело.

Я оглядываю пустой коридор. Обои в цветочек, вероятно, когда-то были действительно красивыми, только за столько лет, что они покрывали стены, они выцвели и даже местами пропали.

— Я покажу тебе всё вокруг, — внезапно говорит Спенсер, прежде чем уйти.

Я спешу за ним, чтобы не отстать, и захожу в ближайшую комнату следом за ним.

— Гостиная. — Обстановка такая же, как в прихожей, и здесь есть только один диван и телевизор на полу в углу. — Столовая, — говорит он, и по его голосу, доносящемуся издалека, я понимаю, что он уже покинул комнату.

— Вау, — выдыхаю я, любуясь видом из задних окон. Как я и предполагала, дом стоит на огромной территории с видом на заснеженные горы вдалеке. Это именно то зрелище, о котором я мечтала.

Волнение охватывает меня, когда я подхожу ближе к окнам, чтобы рассмотреть всё это.

Мы с мамой жили в пентхаусе в городе, и я давно не видела такого вида.… ну, более пяти лет.

— Так красиво, — бормочу я.

Спенсер издаёт какой-то неразборчивый звук позади меня, и я оборачиваюсь, чтобы посмотреть на него.

У меня перехватывает дыхание, когда наши взгляды встречаются. В этот момент он не смотрел на пейзаж. Он смотрел на меня.

Что-то, что я слишком хорошо помню, проскальзывает между нами. Это было, когда мы были слишком молоды, чтобы понять это, и, кажется, даже после стольких лет разлуки это всё ещё существует.

Его губы приоткрываются, как будто он хочет что-то сказать, и я не могу отвести от них взгляда. Мои бёдра сжимаются от желания.

До того, как я уехала, мы едва могли оторваться друг от друга. Мы были совершенно зависимы, но никогда не доводили это до конца. Мы были молоды и, хотя были по уши влюблены друг в друга, оба решили не торопить события.