Спицы в колесе Сансары

— Я почту это за честь, дорогой дедушка, — сказала Цыси. — Но захочет ли господин взять в жены такую неумеху, как я?

— Не скромничай, — заметил дед. — Ты отлично справляешься с хозяйством, останавливаешь на скаку коня, без страха входишь в горящую пагоду, метче других женщин стреляешь из лука. Ты будешь прекрасной женой Друкчену. Вот и породнимся еще раз!

Друкчен и Цыси принялись кланяться, благодаря за милость.

— Вашу свадьбу сыграем завтра, завтра как раз благоприятный день для свадеб. Цыси, у тебя готово приданое?

— Да, господин дедушка.

— Вот и отлично. Скажи матери, что выходишь замуж. Впрочем, я сам с нею переговорю.

Цыси кивнула и удалилась, а пир продолжался своим чередом. Немало было съедено и выпито, уже и луна взошла. Тогда Ли Пин предложил всем выйти на крышу — любоваться луной и ночным Ляншаньбо. Взяли с собой легкого вина и крепкого чаю, расселись на крыше и стали беседовать о возвышенных вещах. Среди вождей Ляншаньбо оказались два поэта: Оуян Сю и Рю Дарю. Ли Пин провозгласил меж ними поэтическое состязание:

— Победит тот, кто прочтет лучшие стихи об осени! Я так люблю осень!

Первым читал Оуян Сю:

Я чувствую дыханье сентября В непреходящем мареве июля. Увы, увы, меня не обманули — Ничто в судьбе не происходит зря. И горечь встреч, и сладкий час разлук Предписаны как вечное лекарство. Душа моя, живи, люби и кайся Среди знакомых и незримых мук. Придет сентябрь. Закружится листва В беспечном, нежном и прекрасном танце. Душа моя, сама собой останься! Живи, покуда ты еще жива. Твори добро, пока еще добра. Встречай и провожай одной молитвой… И будут дни, как слезы, не излиты. И жизнь тебе подарит свой февраль.

— Великолепно! — промолвил Ли Пин, и все остальные подтвердили его мнение. Поэту немедленно налили горячего зеленого чаю, крепкого как поцелуй в губы. Оуян Сю испил и стал с веселой искоркой в глазах поглядывать на своего соперника-поэта: дескать, что же он выдаст?

Но Рю Дарю не смутился. Он вышел к балконной ограде и сказал:

— Стихи божественного господина Оуяна бесподобны, но позвольте и моему ничтожеству прочесть некую безделку. Она была написана в ответ на стихи знаменитой куртизанки Юйлин Шэнь.

Все захлопали в ладоши, воодушевляя поэта, и он прочел:

Да, ты права, и память нужно жечь, Как палую листву в саду осеннем, Чтоб возвратиться в города и семьи, Чтоб позабыть про боль, про бой, про меч… Про то, что жизнь — один сплошной надлом, Сказать с улыбкой и не верить в это. Коль мы с тобою подались в поэты, То так и надо нам. И поделом! Еще не раз нам будет суждено Переживать октябрьской ночи холод, Не раз понять, что этот мир расколот, Но все же в нем печалиться грешно. И надо жить, и править вновь и вновь Свою строку, покуда хватит силы. И я не раз скажу тебе спасибо За веру, за надежду, за любовь.

Оуян Сю в порыве восторга сломал свой веер.

— Нет лучше твоих стихов, брат! — крикнул он. — Я признаю тебя первым поэтом, себя же вторым, и благодарю Небо за то, что оно позволило мне жить в одно время с тобой!

Все принялись рукоплескать и угощать поэтов вином и сластями. Потом пели хором песни, славящие луну и звезды, а потом разошлись спать.

Друкчену и его удальцам отвели целый дом для отдыха. Красивые служанки помогали разбойникам раздеться, и не только. Все нашли себе подружку на ночь, лишь Друкчен, как ожидающий свадьбы, остался один.

Он долго ворочался без сна, все вспоминал свою прежнюю жизнь, смерть бизнесмена Алейникова, чудеса, происходящие тогда и теперь…

…Видимо, он все-таки заснул. Потому что к нему пришел Будда.

Будда был в золотых одеждах, расписанных киноварью. Складки его одежд струились по ветру, глаза сверкали, вокруг головы сиял нимб из самых чистых бриллиантов.

Друкчен простерся ниц перед Буддой и услышал:

— Встань, Друкчен, разве ты не узнаешь меня?

— О великий Будда!

— Да, я Будда, но когда-то я был человеком. Меня звали Валерий Алейников. Тот самый русский, которого ты привез в Тибет, чтобы совершить кору вокруг Кайласа. Милость богов была такова, что я стал Буддой, проницающим будущее. Послушай меня, Друкчен.

— Я весь внимание, о господин.

— В мире, из которого ты ушел, происходят беды и нестроения. Мир катится к концу, ибо уже явился тот, кто будет судить богов и уничтожит человечество. Но его можно попробовать остановить. Помнишь ли ты браслеты, что отдал в подарок женщине по имени Мой-нян?

— Да, господин.

— Эти браслеты нужно отобрать у нее и вернуть дхиану по имени Лекант. Лекант. Тебе знакомо это имя?

— …что-то вспоминаю. О да! Это был раб в заведении Мой-нян. Он еще скрылся, когда убили Золотую Госпожу. Мой-нян подозревала в убийстве именно его.

— Женщина по имени Мой-нян права. Дхиан Лекант, истинное его имя Лаканатха, убил тело своего врага — дхиана Лалит. Но по недальновидности забыл забрать с рук трупа браслеты. А эти браслеты очень важны, Друкчен! С их помощью можно не только творить чудеса, но и создавать целые миры. Впрочем, тебе это не надо знать. Твое дело — найти женщину Мой-нян, забрать у нее браслеты и передать их Лаканатхе.

— Но где я встречу Лаканатху?

— Он сам найдет тебя. Где сейчас женщина?

— О господин, чудовище Кайминшоу унесло ее на гору Кунлунь, где сочеталось с нею браком.

— Значит, тебе придется идти на гору Кунлунь.

— Но, господин, сначала я должен попасть в храм Благого Восьмеричного Пути, чтобы добыть святую воду для принцессы Ченцэ.

— Ты попадешь и добудешь. Ведь Ченцэ в прошлой жизни была моей дочерью! Но потом отправишься в новое путешествие. А я сделаю так, что путешествие твое пройдет без опасностей. Понял ли ты меня?

— Да, великий Будда.

— Тогда да пребудет с тобой благословение Небес.

Будда простер руки над головой Друкчена и исчез. А Друкчен проснулся и увидел, что в окошки его комнаты уже заглядывает рассвет. Ох, вспомнил Друкчен, сегодня ведь день его свадьбы с Цыси!

Не успел он подумать об этом, как в его комнату постучали.

— Войдите! — сказал Друкчен.

Вошли двое слуг, предводительствуемые поэтом Оуяном.

— Доброго утра тебе, брат! — сказал весело Оуян.