Спираль

Его охватило отчаяние. Ничего не получилось. Душе не было выхода.

И еще раз он собрал едва уже тлеющие силы и волю, в последний раз пытая счастье. Он понимал: или сейчас освободится, или навечно застрянет в ненавистном теле.

Еще раз рванулся в изрезанную грудь, как загнанный в клетку леопард.

И вдруг ощутил удивительную легкость и свободу. Вдохнул живительный, полный кислорода воздух. Неужели он избавился от тела Коринтели?

Еще одно старание, еще один рывок — и душа академика Георгадзе взмыла в небо.

— Иду, сынок, иду! Скоро буду с тобой! — кричал он ввысь.

Миллионным эхом разлетался голос Георгадзе по безбрежному простору.

А его несло все выше и выше. Стремительно пронзал он черное пространство, словно стремясь догнать собственный голос, который тонул и исчезал далеко-далеко в бесконечности.

Мерцающая чернота неба постепенно уподоблялась огромному, бескрайнему кладбищу, где над каждой могилой сияла звезда.