Список обреченных

Первые два дня ему разрешались только соки, наполовину разбавленные водой. На третий: овощные бульоны и жидкие каши. Еду заказывали в магазине при Центре или в столовой. Олег Николаевич настоял, чтобы выход из голодовки был минимум пять дней, хотя врач говорил, что и трех достаточно.

Олег выбил для своего пациента двухчасовые прогулки по состоянию здоровья. Медынцев легко согласился: пусть гуляет, лишь бы не создавал геморроя.

Но в первый же день выяснилось, что Дамир опять гулял один.

Штерн пошел к Медынцеву ругаться.

— Олег, ну кого я с ним выпущу? — ворчал Медынцев. — Это блок «F».

— Ну, что у тебя бандитов нет, мстителей, наемных убийц? Неужели одни маньяки и людоеды?

— Там, — Медынцев указал глазами наверх, — не хотят, чтобы он с кем-либо общался.

— Это почему? Им страшно, что вскроются их художества с пытками и фальсификацией доказательств или верят в собственные сказки и боятся распространения революционной заразы?

— И то, и другое, видимо, как ни странно.

— Значит так, или у Дамира будет нормальное общение или меня здесь не будет, — сказал Олег Николаевич.

«Нормальное общение» появилось на четвертый день, когда Олег взял выходной и принимал пациентов в своем кабинете в Москве.

Дамир очень весело рассказывал о новом знакомом, когда Олег пришел к нему на следующий день, и Штерн был просто счастлив наконец видеть его улыбку.

— Парня зовут Саша, — улыбаясь рассказывал Дамир. — Он убил прокурора в своем селе, если верить его рассказам, редкую сволочь. И знаете, что самое смешное? Они же все телевизор смотрят с моей физиономией и верят, что я из Лиги.

— И как? — опаской спросил Штерн.

— Смотрят, как на народного заступника и руку жмут. Я говорю: «Но в телевизоре же Лига метро взрывает и детей убивает». Он усмехается: «Что ж ты думаешь, если мы не из Москвы, так совсем идиоты? Мы знаем, что такое Лига».

И начинает мне рассказывать, что прокурор, которого он убил, не самый главный злодей в поселке, а заправляет всем некий депутат Дягилев Артемий Кузьмич. Любой бизнес отжимает, любую землю отнимает, девушек насилует, и вся полиция, прокуратура и суд у него на побегушках.

Станица Николаевская где-то под Краснодаром. Саша уже в Москве жил два года, поэтому и здесь, а в Николаевскую ездил мстить за сестру. Очень просил посодействовать перед Альбицким, чтобы этого гада в список внесли. Я говорю: «Саша, я не из Лиги, мне все обвинения навесили, меня пытали, я ничем не смогу помочь». «Знаю, — говорит, — знаю. Конечно, не из Лиги. Ты только запомни, Дамир: «Дягилев Артемий Кузьмич, станица Николаевская». Нас все равно расстреляют, а людям поможем». «Тебя, — говорю, — может и нет, если будешь поменьше трепаться под их камеры. Жалобу можно через сайт подать». «Мы, уже подали, но лично-то как-то лучше».

— Дамир, — сказал Олег Николаевич. — Будьте поосторожнее.

— Да, мы шепотом, — одними губами сказал Дамир. — Он еще добавил: «Защиты и справедливости». Олег Николаевич, но ведь действительно так не должно быть.

«Сам проговорился, что знаком с Альбицким, — думал Олег. — Но иначе было нельзя, в том разговоре не должно было быть ни малейшей фальши, иначе бы все пропало».

Как легко он сказал это про расстреляют! У Олега сжалось сердце. Смирился? Решил остаток дней забыть о себе и помогать другим? Это, наверное, к лучшему. Но до чего же горько!

Вернувшись домой, он написал Андрею и изложил эту историю. И назвал имя, и место. Что мы должны делать, если убийца уже направил на нас пистолет, если насильник уже схватил свою жертву? Неужели стоять и ждать? Да, конечно, в идеале преступником должна заняться полиция, потом следствие, потом суд. А если нет ни полиции, ни следствия, ни суда? Остались одни названия без изначального смысла. И ждать помощи неоткуда, кроме пистолета в твоей руке.

Олег почувствовал, что теряет почву под ногами.

«Олег Николаевич, спасибо за информацию, — пришел ответ. — Мы проверим. Если невиновен, ни один волос не упадет с его головы. Не беспокойтесь. Нас сейчас просто забрасывают жалобами из регионов. С одной стороны, для нас это очень тяжело, людей не хватает, а с другой мы, конечно, зря сосредоточились только на столицах (если учесть, что Екатеринбург — это столица Урала).

Да, в столицах больше возможностей украсть по-крупному, но в глубинке такая средневековая жесть, что столицы кажутся обителями ангелочков. Исправимся. Будем расширяться и создавать региональные отделения. И делить список.

Если кто-то еще попросит «защиты и справедливости» — пишите. Будет и защита, и справедливость, и даже милосердие, если случай не очень патологический.

Альбицкий».

Региональные списки появились примерно через месяц, они были на порядок больше столичных и проработаны не хуже: с перечислением и описанием преступлений, со ссылками на источники, иногда с документами.

Дягилев там был.

Саша узнал об этом еще через несколько дней. Бог его знает, как!

Подошел благодарить на следующей прогулке.

— Дамир, спасибо огромное! От всех нас.

— За что? — спросил Дамир.

— Дягилев в списке.

— Саша, я не из Лиги. Просто совпало так, вы же жалобу подавали через сайт.

— Да, я помню, что не из Лиги. Только вы там побыстрее как-нибудь с исполнением, ну очень достал!

Дамир вздохнул.

— Дамик, если тебе надо что-то, мы все сделаем. Деньги соберем, — сказал Саша.

— Спасибо, Саш. У меня все есть, меня поддерживают.

Саша понимающе кивнул.

— На письма не успеваю отвечать, даже не удобно. У меня их горы.

— Ну, так!

— Только адвоката ко мне больше месяца не пускают. Но с другой стороны и не допрашивают. Ни разу не вызывали.

Вопрос с адвокатом взялся решить Олег Николаевич. Но допуска Константинова так и не добился.

Решение пришло с неожиданной стороны.

В апреле Штерн получил очередное письмо от Альбицкого.

Глава 18

«Олег Николаевич, по нашей информации следствие движется к завершению и будет окончено максимум за две недели, — писал Альбицкий. — Учитывая такие космические скорости, сроки ознакомления с делом они сократят.