Список обреченных

Альбицкий кивнул.

— Мы, к сожалению, с вами так и не успели толком поговорить. Все время куда-то бежали. Но сказали вы довольно много. По крайней мере, есть, о чем спрашивать. Вас преследует СБ?

— Да.

На картинке в области височной доли вспыхнуло красное пятнышко.

Андрей уставился на экран.

— Почему он так реагирует, я же не вру.

— Конечно не врете. Я вижу. Просто эмоциональная реакция. Если бы вы сказали «нет», была бы явная ложь. Да не смотрите вы туда!

— Это сложно, — улыбнулся Альбицкий.

— Дело связано с политикой?

Глава 3

— В какой-то степени… — проговорил Альбицкий.

На экране появилась еще одна красная точка.

— Андрей, ну, не увиливайте! «Да» есть да, «Нет» — это нет, а все, что сверх того, то от Лукавого.

— Я не увиливаю, Олег Николаевич. Действительно не понимаю, можно ли это считать политикой. Это становится политикой только в несвободных странах.

Рядом с красной точкой зажглось несколько оранжевых.

— У нас несвободная страна?

— Последняя диктатура Европы! Вы, о чем? Какая она свободная!

Картинка отреагировала россыпью оранжевых огней.

— Мы не так уж плохо живем при этой диктатуре, — заметил Олег.

— Ну, да! Вы неплохо живете. А почему в Лесногородском Центре больше не работаете, Олег Николаевич?

— Вы знаете ответ, — сказал Олег, изучая очередную красную вспышку.

— Конечно. Потому что вас заставляли фальсифицировать психологические заключения, а вы отказались. И потому вы там больше не работаете.

— Да, вы правы. Но я нашел себя. Выход есть. Можно не участвовать в подлости.

— Не всем этого достаточно.

— Андрей, но насилие — не выход! Есть вещи недопустимые!

Зажглась красная точка в префронтальной каре.

— Ну, вот! — прокомментировал Олег. — Даже отвечать не надо.

— Почему же? Я отвечу. Почему то, что допустимо для них, должно быть недопустимо для нас?

— Для них тоже недопустимо. И мы не должны им уподобляться.

— Не в моих привычках подставлять другую щеку.

— Иногда альтернатива этому война и гибель многих.

На этот раз отреагировала и височная доля, и префронтальная кара.

— Мы стараемся обойтись малой кровью, — сказал Альбицкий.

— Вы убили вашего друга?

— Нет, — ответил Андрей. — Я не убиваю друзей.

Монитор отреагировал зеленой вспышкой.

— Олег Николаевич, что делает биопрограммер?

— Помечает проблемные зоны. Мы говорим: снимает реперные точки. Как градуировка прибора. Вас ведь не за это убийство разыскивают?

— Формально за это. Оно им нужно как предлог для ареста.

— А не формально?

— Вы увидите.

Красные точки зажглись и в височной доле, и в префронтальной каре.

— О-кей, — сказал Олег. — Теперь немного о другом. Откуда у вас пистолет?

— Купил.

Картинка на экране отреагировала двумя красными пятнами.

— У меня разрешение есть.

— Отлично, — кивнул Олег. — Для чего вы хотели его использовать?

В префронтальной каре вспыхнуло сразу несколько красных пятен.

— Для самообороны.

— Вы могли бы выстрелить в человека?

Андрей молчал. Однако картинка префронтальной кары стала еще краснее.

— Ладно, — вздохнул Олег. — Не хотите мне еще что-то рассказать?

— А он сам не прочитает?

— Он все прочитает, — сказал Олег. — Просто вы пришли ко мне за помощью, а ведете себя так, как будто я вас допрашиваю с пристрастием.

— Реперные точки сняты, — сказал Дмитрий. — Можно запускать анализ.

На экране, на месте статистики появилась оранжевая кнопка «Сделать предварительный анализ», под ней зеленая «Да» и красная «Нет».

— Тогда так, Андрей. Первое. Вспоминаете что-то значимое — тут же мне рассказываете. Второе. Относительно обработки данных. Мы сейчас можем запустить экспресс-анализ. Программа пройдется по проблемным зонам префронтальной кары и выдаст предварительный результат. Тут же узнаем, положительное или отрицательное ПЗ, и нужна ли психокоррекция. Возможно, будут первые рекомендации. Подробный анализ продлится до глубокой ночи. Экспресс займет минут пятнадцать. Можно будет, наконец, пообедать, точнее уже поужинать. Делаем экспресс-анализ?

— После него может измениться результат?

— Только в худшую сторону. Если быстрый анализ выдаст положительное ПЗ, оно таким и останется. Если отрицательное — утром все может оказаться гораздо хуже.

— Делаем, — кивнул Андрей.

И Олег коснулся пальцем зеленой кнопки «Да».

Ужинали на веранде, здесь же на первом этаже. Большое трехстворчатое окно выходило в сад, солнце клонилось к закату, удлиняя тени от цветущего куста сирени и калитки ворот. Через дорогу высился Лесногородский Психологический Центр за высокой каменной оградой.

Все собрались за одним большим столом с сервизом тонкого фарфора с супницей, графинами с морсом собственного изготовления и радушной хозяйкой — ни дать, ни взять — интеллигентская дача времен Антона Павловича Чехова. И гость соответствующий, оттуда же из девятнадцатого века. Живая иллюстрация к известной фразе о том, что за двадцать лет в России меняется все, а за двести — ничего.

Супница содержала уху из лосося и пахла перцем, укропом и кумином. Марина разлила суп по тарелкам.

Андрей явно наслаждался ситуацией.

— У вас очень классно, Олег Николаевич, — сказал он. — Спасибо вам!

— Я буду уговаривать вас остаться, — сказал Олег.

— Если бы не специфические обстоятельства, меня бы не надо было уговаривать.

— Я понял про вас три вещи, Андрей. Первая: все очень плохо. Вторая: вы этого не понимаете. То есть очень плохими вам кажутся внешние обстоятельства, а на самом деле это о вашем внутреннем состоянии. И последняя: вы совершенно не безнадежны. ПЗ у вас положительное — сто процентов, мне для этого карту смотреть не надо. Коррекция нужна — сто процентов, без всякого анализа. И сделать ее надо обязательно, независимо от того, кто вас ищет и как быстро найдут.