Список

— Слушайте, мне нечего скрывать! — рассмеялся Шорез. — Отношения с Джонни Сперанзой, скажете тоже! Какие у меня могут быть отношения с этим парнем, я же не голубой! Просто я пытался с ним договориться!

— О чем?

— Ну, как вам сказать… Пересмотр дела, назовем это таким образом.

— В связи с чем? Открылись новые обстоятельства?

Шорез нагловато улыбнулся — впрочем, возможно, что просто нетрезво. Он даже подмигнул Скалли, задавшей этот вопрос, и ту буквально передернуло от отвращения.

— Зачем обязательно новые? Можно и старые интерпретировать иначе, было бы желание…

— А у вас оно появилось?

— Ну да.

— Откуда вдруг?

— Видите ли… В свое время я представлял в суде Нича Мэнли. Ну, вы знаете. Я тогда был совсем молодым человеком, двадцать шесть лет, это было мое первое дело такого масштаба… Меня назначил суд. До этого я и не знал толком, как защищать смертников. Хотя, скажу вам честно, там и любой спасовал бы. Да еще этот кретин так вызывающе держался… В общем, мы проиграли, и этот болван решил, что я виноват во всех его бедах. А меня действительно мучила совесть!

— При чем тут Сперанза?

— Очень просто. Вы, конечно, слышали про список Нича? Те, кто присутствовал при казни, разнесли этот слух по всей округе. И я совсем не исключаю, что этот придурок мог зачислить туда и меня по старой памяти. Он же злопамятный, как дьявол! Вы его знали при жизни?

— Нет.

— Ваше счастье. Знакомство с такими особями не способствует воспитанию возвышенных чувств. Но со Сперанзой они дружили, это тоже не секрет. А тут пошел шепоток, что какие-то сообщники Нича на воле взялись и впрямь убивать тех, кого перед смертью, так сказать, проклял этот скунс. И вот я решил попробовать помочь его другу… не знаю, как сказать. Чтобы показать свои… дружеские чувства, что ли…

— Загладить вину? — очень серьезно спросил Молдер.

— О! — воскликнул Шорез, — Именно! Вы прекрасно сформулировали. Извините, я выпью немножко… — он поднялся и, шаркая домашними туфлями, подошел к бару. Нацедил себе в бокал пальца на три бурбона, поразмыслил о чем-то, поколебался, а потом, не разбавляя и не кинув в бокал ни кубика льда, выпил залпом. Вернулся на свое место.

— Вы очень напуганы? — почти участливо спросил Молдер.

Лицо Шореза стало очень серьезным, и ответил он не сразу.

— Пожалуй, да, — честно признался он.

— Вы и впрямь полагаете, что ваша помощь Сперанзе заставит сообщников Нича пересмотреть его решение? — спросила Скалли, — Если, конечно, предположить, что относительно вас принято такое решение.

— Я просто пытаюсь спастись, — ответил Шорез, — А что до Сперанзы… Я и вдове Нича хотел помочь. Приехал позавчера и предложил попробовать похлопотать о пособии… тут я тоже мог бы… То есть только хотел предложить, — Шорез хихикнул. Он быстро пьянел прямо на глазах, — Меня выпер оттуда в тридцать секунд этот ее новый парень… Выхватил пистолет и размахивал у меня перед носом, пока я не влетел обратно в свою машину… кричал, что не позволит мне приставать к бедной одинокой женщине…

— У миссис Мэнли есть парень?

— Да, здоровенный такой бычище, в тюрьме работает. Один из ближайших помощников Сэма Бакли.

— Молдер… — потрясенно сказала Скалли.

Через пару минут их уже не было в доме адвоката Дэнни Шореза.

Оставшись один, Шорез совсем скинул с себя рубашку — неряшливо, прямо на пол, ничуть не заботясь о ней; потом налил себе еще выпить. Сделал добрый глоток. Прямо с бокалом, не разуваясь, улегся на тахту, сопя и как-то всхлипывая горлом. Придерживая бокал рукой, поставил его себе на лоб. Закрыл глаза. Лоб пылал. Донце бокала было приятно прохладным.

Зажужжала муха. Потом вторая. Зато первая умолкла, и Шорез почувствовал щекотное шевеление на щеке. Хлопнул себя по щеке рукой, но промазал. Теперь снова загудели обе мухи. Шорез открыл глаза. Стакан выпал у него из руки. Крикнуть он не успел.

Парочка от души резвящихся, красиво отливающих зеленым глянцем, проворных Lucilia illustris — это было последнее, что он видел и слышал в своей жизни.

Ист-Пойнт, округ Леон Тюрьма штата Флорида

Сэм Бакли вошел в камеру Джонни Сперанзы с широкой, открытой улыбкой на осунувшемся лице.

— Здорово, Джонни, — сказал директор тюрьмы. — Здорово.

Если бы к нему в камеру в обнимку со своей Моникой забрел с предложением выпить по баночке пива президент Соединенных Штатов и немедленно впрямь проста-вился бы — Джонни Сперанза не изумился бы сильнее. Он вскочил. У него слегка отвалилась челюсть.

Впрочем, лишь на мгновение.

— Здорово, босс, — ответил он, и проволочная голова его задралась подбородком кверху гордо и непобедимо.

— Сядь, сядь, не вскакивай. Я пришел, чтобы сделать тебе одно доброе дело.

— К-как это?

— Я хочу быть на твоей стороне. Понимаешь?

Джонни Сперанза помолчал, собираясь с мыслями. «Ну и дела, — подумал он. — То Шорез, теперь сам Бакли… Что творится?»

— Нет, — сказал Сперанза.

— Ну что ты, — директор тюрьмы улыбнулся еще шире, — Все очень просто. Ты симпатичный парень, и я хочу, чтобы все было по справедливости. Я ведь очень справедливый человек. Подумаешь, побаловался неловко с девчонкой… Они сами хвостом вертят сперва, а потом изображают недотрог, я-то знаю… Вот что, Джонни. У меня к тебе предложение. Я попробую добиться пересмотра твоего дела. Свяжусь кое с кем в Таллахасси, надавлю даже… у меня есть связи, не думай, что я из тюрьмы нашей носа не кажу и меня никто не знает наверху.

— А что потребуется от меня? — хрипло спросил Сперанза.

— А ничего. Ничего особенного. Просто придержи собак. Помоги мне, а я помогу тебе, вот и все.

И Сэм Бакли подмигнул Сперанзе, как свой — своему.

Это добило Сперанзу. Он совершенно не понимал, о чем речь, но, набравшись наглости, ответил, как хозяин:

— Ну ладно…

Сэм Бакли внимательно посмотрел ему в глаза (Джонни вылупился на него со всей возможной самоуверенностью), кивнул, словно бы удовлетворившись результатами своих наблюдений, и вышел. Загремел ключ в замке.

Бакли шел по коридору, и мускулы его лица ломило от улыбки, которую он, словно долгую судорогу, так до сих пор и не мог прекратить. Его тошнило. Тошнило от собственной подлости, гнусности, трусости… Он своими руками придушил бы, будь его воля, этого подонка, этого вонючего скунса… Но Сэм Бакли хотел жить. Сэм Бакли нужен был своим детям. Ради своей жизни и ради детей он готов был хоть самого сатану целовать в задницу.

Дом миссис Мэнли, Сент-Маркс, округ Вакулла, Флорида