Спор можно и проиграть

— Моя любимая рыжая! — сквозь грохот музыки донесся голос справа. Морозова, которую всё же удалось уговорить прийти, наконец-то явилась, опоздав почти на час, и теперь обхватила её за шею, заставляя повернуть голову и едва ли не стукнуться лбами. Кажется, Анька приехала уже навеселе. — Познакомишь меня со своими друзьями?

Глеб иронично усмехнулся, наблюдая за этой сценой, и представил Морозову своим друзьям. Те мгновенно переключились на яркую теперь уже блондинку с розовым мелированием, а Таня, высвободившись из медвежьей хватки подруги, огляделась вокруг в поисках огромной фигуры Гломова. Таковая не обнаружилась.

— Где Гуня? — почти прокричала она в ухо подруге. Благо, музыка играла достаточно громко, чтобы никто лишний не услышал её вопроса.

Аня на миг скривилась, а затем, взяв под контроль эмоции, лучезарно улыбнулась сидевшей компании:

— Я, пожалуй, украду свою мелкую на пару слов. Не скучайте! — и, схватив Гроттер за руку, потащила к барной стойке, легко лаврируя между танцующими. Крикнув бармену «две текилы», она обернулась к Тане: — Ну и зачем ты мне кайф портишь? Он сидит дома и дуется за то, что я решила не бросать тебя тут на попечение всяким Жуйсобачкиным. Пьем, — коротко приказала она, и Таня послушно выпила, почувствовав, как горячая волна пробежалась по горлу и остановилась где-то в районе желудка, — еще две! — скомандовала Морозова, а после обернулась к подруге: — А ты чего напиваешься-то? Не помню в тебе такого.

Таня весело улыбнулась и, пританцовывая, пожала плечами:

— Я праздную свободу. Валялкин в прошлом.

— Ну слава Богу! Это и правда повод выпить! Моя девочка взялась за ум и бросила этого идиота! — выкрикнула она так, что услышали почти все, кто был у барной стойки. Несколько человек разразились аплодисментами и подняли за них бокалы, а бармен, подмигнув, пододвинул еще две дополнительные рюмки:

— За счет заведения. За таких красоток!

Таня отчаянно покраснела и перевела взгляд на столик, где сидела вся компания. Бейбарсов наблюдал за ней настороженным и каким-то собственническим взглядом, словно был готов прибить бармена даже за такой небольшой комплимент. Плевать на Бейбарсова, плевать вообще на всех! Они никому и ничего не должна!

— Мне утром будет очень плохо, — Таня обернулась на подругу и опрокинула в себя рюмку, а затем вторую. Морозова не отставала. — Пойдем танцевать! — перекрикивая музыку, теперь уже Таня потащила Аню, но теперь в сторону танцпола.

Танцевалось легко и непринужденно. Тане было ужасно, адски жарко, но четкий ритм, мокрая кожа и десятки людей вокруг, движущихся, словно загипнотизированные, в одном темпе, создавало свою неповторимую атмосферу. Голова не думала совершенно, и рыжая отдавалась музыке так, как прежде себе не позволяла ни разу. Тело двигалось самостоятельно, руки взлетали то вверх, рисуя одним им понятные узоры, то вниз, скользя по ребрам, бедрам с чуть задравшемся платьем. И ни на миг не было ощущения, что она делает что-то неправильное.

Талии коснулись чьи-то руки, и Таня скользнула вглубь их объятий почти инстинктивно. Мозгов, впрочем, хватило обернуться и обнаружить совсем не того, чьих прикосновений хотела в данный момент — всего лишь незнакомый парень, достаточно симпатичный, но он совершенно не вызывал никаких эмоций. Рыжая усмехнулась и отрицательно качнула головой, отодвигаясь, когда вновь попала в плен рук. Она полуобернулась, чтобы увидеть, как Бейбарсов потемневшими глазами смотрит на незнакомца, который прежде привлек её к себе в танце, а тот отходит, словно чувствуя какую-то опасность. Таня вновь полуприкрыла глаза, уже не делая попыток сбежать, и продолжила двигаться, чувствуя за спиной крепкую знакомую грудь. Чужое тело двигалось в такт с её и, казалось, сливалось с ним полностью, образуя единый организм. Гроттер хотелось тереться об него, оставляя на нем свой собственный запах. Она закинула руки за голову, обхватывая Глеба за шею, и, не переставая двигаться, извивалась в его руках, без всякого стеснения скользивших по всему её телу. Она чуть отклонила голову, позволяя коснуться губами своей шеи, а затем почувствовала, что в задницу ей упирается нечто твердое до предела. Глупо хихикнув, она запрокинула голову, чтобы прошептать ему в ухо:

— Кажется, у тебя проблема.

Непонятно, как Глеб услышал, но он всё же ответил:

— Здесь у половины встает только при взгляде на тебя. Я же тебя касаюсь. Разве это повод винить меня?

Таня развернулась к нему целиком, всё еще находясь во власти чужих рук, и выдохнула, почти коснувшись своими губами его собственных:

— Я хочу еще выпить. Мне чертовски жарко, — и отстранилась, наблюдая за совершенно дезориентированным Глебом. Ему понадобилось около полуминуты, чтобы прийти в себя и привычно насмешливо вскинуть брови:

— А тебе не хватит?

Таня отрицательно мотнула головой, всё еще не прекращая плавных движений, подчиненных общему ритму:

— Я же праздную, ты забыл?

Глеб кивнул и, сдерживая порыв обнять её и едва ли не изнасиловать прямо посреди танцпола, потянул за руку к столику. Несколько парней шутливо разразились овациями при их приближении. Таня всё так же шутливо поклонилась и, поднимая рюмку, весело выкрикнула:

— За свободу!

***

— Я ненавижу эти туфли! — взвыла Гроттер еще в лифте. Глеб подхватил её на руки и, стягивая неудобную обувь, так и вошел в квартиру. Рыжая обвила его шею руками и хохотала, что ей щекотно. Наконец, она коснулась ступнями холодного пола и уже сама, без всякой помощи запрыгнула на брюнета, обвив его талию ногами: — Холодно!

— Гроттер, ты определись, тебе неудобно или холодно, — усмехнулся Бейбарсов, впрочем, автоматически подхватывая под ягодицы, чтобы удобнее было держаться. Затем его глаза вдруг потемнели: — Лучше слезь с меня.

Таня перемены в настроении не уловила и только расхохоталась еще пуще прежнего, выдавив из себя только:

— Или что?

Следующим ощущением было то, что её впечатали в стену, прерывая хохот сухими требовательными губами. Почти мгновенно она почувствовала, как внизу живота стало отчаянно больно и горячо, а её собственные руки, игнорируя доводы почти уснувшего разума, начинают жить своей жизнью: левая схватила за рубашку где-то посередине спины парня, правая метнулась к его затылку, окунаясь пальцами в мягкость волос.

Таня забыла как дышать. Теплый упругий язык скользил во рту, заставляя сознание окончательно капитулировать перед нахлынувшими ощущениями. Девушка чувствовала, что падает в бездну, но вместо того, чтобы пытаться спастись, она лишь еще активнее двигалась в держащих её руках вверх и вниз, насколько позволяло практически исчезнувшее пространство между их телами. Рыжая, прекращая ласку, схватилась за тёмные волосы и чуть потянула назад, заставляя откинуть голову, и прильнула губами к шее, покусывая и тут же языком зализывая те точки, где прежде впивалась зубами. Глеб хрипло застонал, а затем, всё еще не отпуская её, оторвал от стены, лишив блаженной прохлады, чтобы дотащить до кровати, навалившись сверху. Теперь его руки обрели куда большую свободу и, словно в лихорадке, судорожно блуждали по её телу, пока он до отупения целовал виски, скулы, губы, шею, прикусывал тонкую кожу, обтянувшую ключицы. Он чувствовал учащенное сердцебиение под языком, пока посасывал каждый сантиметр под подбородком.

Она громко и совершенно пошло стонала, пока он стягивал с неё платье, а сама она освобождала его от совершенно ненужной рубашки. Глеб припал к её животу чуть ниже пупка и двинулся ниже, заставляя едва не кричать. Трусы он даже не стал снимать — отодвинул в сторону, и сразу языком проник между половых губ, прямо во влагалище, отчего Гроттер вцепилась в подушки над головой. Руки мгновенно онемели от слишком сильного напряжения, а тело требовало внизу совсем не языка, чертовски теплого, твердого, бьющего в какую-то такую точку, отчего хотелось метаться по постели.

Она вновь протянула руку и настолько мягко, насколько хватало самоконтроля, потянула Бейбарсова наверх. Брюнет, словно сопротивляясь, вновь коснулся губами живота девушки, провел влажную дорожку поцелуев наверх, к груди. Круговыми движениями пальцев массируя один сосок, он втянул в себя другой, прикусил и тут же начал успокаивать языком.

Таня елозила под ним по кровати, чувствуя необходимость ощутить его внутри целиком, до самого основания, до боли и до сумасшедших искр перед глазами. Она терлась промежностью о его ногу, словно так могла унять ощущение абсолютной пустоты внутри себя. Бейбарсов вновь коснулся её губ, уже почти грубо покусывая и посасывая их, не сдерживаясь, отчего огненный клубок внутри живота спешил размотаться и оплести всё её тело.