Спор можно и проиграть
Шрифт:
Бейбарсов нередко обнаруживался рядом: он подсаживался во время обеда, иногда выдергивал девушку поужинать, когда она так заучивалась, что забывала о необходимости питаться, пару раз вытаскивал погулять. И если первое время Таня каждый раз напрягалась, стоило Глебу появиться в поле зрения или его фамилии на экране телефона, то со временем она расслабилась — брюнет и правда считал её только другом и вел себя соответствующе.
Историю с побегом они по обоюдному безмолвному согласию больше не вспоминали. Более того, парень вновь начал обращать внимание на других девушек, которые после скандала с Таней (который таки просочился в массы, разнесенный, вероятнее всего, жителями общежития) проявляли к нему еще более активный интерес.
Третья пара слишком медленно, но всё же добралась до финишной черты, прерванная звонком, и девушка, чувствуя, как нещадно желудок требует подпитки, а мозги — хотя бы подобия кофе, поплелась в столовою. Благо, перерыв был полчаса, а их лекция проходила как раз на этаже, где располагался местный общепит. Значит, если поторопиться, то можно даже миновать такое неминуемое понятие в подобных местах, как «очередь».
Не успела Таня опуститься на стул и сделать глоток обжигающей коричневой жидкости, среди местных известной как «растворимый кофе, пожалуйста, и две ложки сахара, чтобы вкус перебить», как рядом кто-то присел. Девушка скосила глаза, соображая, кого нелегкая могла принести ей в обеденный перерыв. То, что это не её неизменные спутники во время попытки съесть что-то в столовой и не отравиться в лице Бейбарсова и Морозовой (оба этих замечательных во всех смыслах человека, к слову, опаздывали), рыжая поняла сразу — слишком уж тихо подсел этот, следовательно, незваный субъект. Им оказался Ванька, улыбающийся тепло и виновато.
— Тань, я думаю, нам всё-таки стоит поговорить.
Гроттер перевела тоскливый взгляд на пиццу и, вздохнув, положила её обратно на тарелку, тем самым демонстрируя полнейшее внимание. Валялкин символичность момента понял.
— У нас с Лизой и правда ничего не было. Да, мы пообщались недолго — в конце концов, не первый день друг друга знаем, но ничего больше. А после того, как я узнал, что ты живешь с этим мажором, я вдруг решил не опровергать твои догадки. Тань, — он протянул руку, накрыв её ладонь, отчего девушка едва ощутимо дернулась, — я просто хотел заставить тебя ревновать. Я сам с ума сходил, а ты не видела в происходящем ничего такого. Вот и натворил глупостей… Давай попробуем сначала, а? Ну, как будто прежде ничего не было? — Ванька протянул руку, чтобы коснуться её щеки и развернуть лицом к себе, но Таня увернулась, чувствуя странный укол вины. Не его же вина, что Глебом она увлеклась куда серьезнее? В любом случае, теперь уже всё в прошлом, а она хотела только спокойствия.
— Извини, Вань, но я не могу. Я сейчас просто не готова к отношениям. Ни с тобой, ни с кем-либо другим, — видя вытянувшееся от обиды лицо парня, добавила она. По крайней мере, это было правдой. Или должно, просто обязано было ею быть. — Так что извини, — повторила она.
Ванька на несколько секунд замер, нахмурив брови, словно решая в голове сложную математическую задачку. Девушка с отдаленным любопытством наблюдала за ним, всё чаще поглядывая на пиццу — отвернуться сейчас и начать есть было бы нетактично, но её желудку было наплевать на всякие этические правила, принятые в обществе его хозяйки. Борьба плоти с разумом перешла в разряд банальной бытовой схватки.
— Значит, мы больше не можем общаться? — наконец, выдавил из себя Ванька. Таня перевела на него удивленный взгляд, сообразив, что последнюю минуту гипнотизировала собственную тарелку, и прокрутила в голове их разговор. Речи о том, чтобы прекратить общение, она не помнила. Да, они обидели друг друга — но это было сделано на эмоциях. Бейбарсову, вон, и куда более серьезный проступок простила (пусть виноваты были они оба, если уж говорить
откровенно).— Почему не сможем? Мы можем быть друзьями. Но большего я тебе пока обещать не могу.
Ванька вновь посмотрел на неё так, словно она утверждала, что посреди океана есть огромный остров-черепаха с замком на нем, а после смиренно кивнул:
— Что ж, лучше так, чем ничего.
Таня протянула было руку, чтобы утешающее и дружественно потрепать Ваньку по плечу, когда за его спиной словно из-под земли вырос Бейбарсов. Он скучающим взглядом обвел воцарившуюся немую сцену, а затем расплылся в своей коронной ухмылке. Гроттер, увы, мгновенно поняла, что он в бешенстве.
— Таня, — вкрадчиво произнес Глеб, отчего по спине побежали мурашки: — этот урод тебе досаждает?
Рыжая отрицательно мотнула головой, но момент был упущен — Валялкин встал со стула и развернулся к брюнету всем телом.
— Во-первых, тебя не учили не лезть в чужие разговоры?
Бейбарсов тонко улыбнулся, а Тане вдруг в голову пришло, что иначе как «плотоядной» она эту улыбку назвать не может. За соседними столами стало тихо, и всё больше студентов поворачивали головы в сторону разыгрывающейся драмы. Девушка подавила желание застонать от досады, а затем стукнуться лбом об деревянную поверхность.
— А во-вторых? — уточнил Бейбарсов, оставаясь внешне расслабленным — Таня готова была биться об заклад, что под свитером у него напряглись мышцы.
— Во-вторых, не тебе называть меня уродом, — четко и тихо произнес Ванька, глядя сопернику прямо в глаза и сжимая кулаки.
Глеб чуть склонил голову, рассматривая Валялкина, словно любопытный экспонат в музее, и провел кончиком языка по нижней губе, отчего у Тани невольно перехватило низ живота.
— И почему же я не могу называть тебя уродом? — кажется, Бейбарсову и правда стало интересно — он чуть прищурил глаза, как делал, когда его что-то заинтересовывало. Рыжей вдруг пришло в голову, кого же они ей напоминают — питона и маленького грызуна, по глухоте, слепоте и природной глупости не распознавшего перед собой хищника.
— Потому что ты жалкий выродок своего папаши-мажора, умеющий только хуй совать куда не надо.
На полминуты в столовой повисла гробовая тишина, только ахнула подоспевшая к самому концу Анька. А затем произошло сразу несколько событий.
Кулак Глеба молниеносно вылетел вперед, врезаясь в нос Ваньки. Вокруг поднялся неимоверный крик. Таня бросилась к сцепившимся парням, когда почувствовала, как чья-то рука — она даже не видела, чья именно — ударила её в грудь, отталкивая от драки. Около мгновения она всё еще видела чужие кулаки, затем в затылке фейерверком взорвалась боль, и мир, сжалившись над ней, погас перед глазами.
***
Ближе к вечеру Анька забрала её из больницы на такси, а дома долго ревела, уткнувшись в плечо лбом. Обошлось без серьезных повреждений — рану на затылке обработал молодой интерн, а лечащий врач уверил, что у неё легкое сотрясение и ближайшую ночь нельзя засыпать, но трое суток всё равно нужно провести в постели. Он даже уговаривал Гроттер остаться в больнице на ночь, чтобы проследить, не проявятся ли более серьезные симптомы, чем слабость и тошнота, но Таня упрямо стояла на своем: она хочет домой.
Морозова металась по комнате, словно заведенная. От еды рыжая, всё еще чувствуя, будто её сейчас вывернет прямо на одеяло, отказалась, сделала только несколько глотков воды.
— Что произошло? — наконец, спросила Гроттер. Она не помнила точно, но обязана была знать.
— Валялкин твой сцепился с Глебом, перед этим наговорив ему гадостей. Ты бросилась их разнимать и упала, — протараторила Анька, параллельно ища в интернете, что советуют делать при сотрясении мозга.
— Упала? — недоверчиво переспросила Таня, игнорируя попытку подруги впихнуть в неё обезболивающее — от них она всегда мгновенно засыпала, а этого делать было нельзя.