Спор о варягах
Шрифт:
Этими соображениями нам и надлежит руководствоваться, взвешивая аргументы норманистов и антинорманистов на чашах критических весов.
2. Лестница в преисподнюю норманизма и проверка ступенек на прочность
Основной тезис норманистав можно разложить на пять утверждений, объединенных в одну логическую цепь. Каждое из них обосновывается группой фактов. Вот эти пять утверждений:
1. Основателем княжеской династии Киевского государства явился варяжский вождь Рюрик, призванный восточными славянами и их соседями и приведший с собой целое племя варягов.
2. Варяги — это скандинавские германцы, норманны.
3. Пришедшее в Восточную Европу племя варягов
4. Варяги цивилизовали славян, оказав огромное влияние на всю славянскую культуру, что отразилось в вещах и в языке.
5. Варяги создали первое восточнославянское государство.
[Остаются заключительные утверждения, как раз и выражающие суть
норманизма: (6) утверждение об изначальном биологическом превосходстве северных германцев (скандинавов) над славянами как причине успешности деятельности викингов на Востоке и (7) вывод к современности. Но эти утверждения я тогда не включил в норманнскую теорию, исходя из того, что они учеными не провозглашаются, не аргументируются и остаются вне науки. А мое рассмотрение было посвящено именно научным положениям и аргументам.]
Каждому из этих положений антинорманисты противопоставили контрположение, каждой группе аргументов — контраргументы.
Рассмотрим эти аргументы и контраргументы в намеченном порядке.
ПОЛОЖЕНИЕ 1
ПРИЗВАНИЕ РЮРИКА. Основателем княжеской династии Киевского государства явился варяжский вождь Рюрик, призванный восточными славянами и их соседями и приведший с собой целое племя варягов
ДОКАЗАТЕЛЬСТВА
1. Выдержки из древней русской летописи («Повести временных лет»), приведенные выше и описывающие этот эпизод (ЗаттШпд 1734; Вауег 1735; ЗсЫбгег 1908: XXVIII, 306-308).
2. Более поздние сообщения русских летописей об аналогичных случаях, когда восточнославянские правители, схватываясь в междоусобицах, призывали на помощь варягов, а также и других соседей — поляков, половцев, а потом иной раз не знали, как избавиться от званых гостей. Эти более поздние факты подтверждают реальность и объясняют характер более ранних (Миллер 1733: 83-85; 1749: 47-49; Погодин 1825: 31,39).
3. Топонимика Северной Руси содержит много топонимов с компонентом «рус-» или «варяг-»: в окрестностях Новгорода (район радиусом в 200 км) Р. Экблом насчитал не менее 50 таких (ЕкЫот 1915; Уазтег 1931).
[4. Археология подтверждает летописные сведения о призвании: в Ладоге, где, по одному из вариантов сказания (по Ипатьевской летописи), вначале обосновался Рюрик, есть много ранних следов присутствия скандинавов (Кирпичников и др. 1978; 1986; Кирпичников 1997; 1998). Да и в Новгороде, на Рюриковом городище, где Рюрик обосновался по второму варианту, таких следов достаточно (Носов 1990:184-192).]
5. Скорее всего, в каком-то скандинавском или латинском тексте речь шла об одном Рюрике, а другие два брата появились в результате ошибки одного из передатчиков легенды, слабо знакомого со скандинавскими языками и латынью. В XIX в. полагали, что первоначальный текст был «Кипк ипс1 $1*пе дейпмеп» («Рюрик и его дружина»), но И. Первольф (1877: 52) считал такое объяснение курьезным. Позже объясняли дело так: эпитеты Рюрика $1'д-т'о1г (верный) и 1Нпмаг (победоносный) были ошибочно прочтены как имена (Беляев 1929: 244-245). Очень распространенное объяснение: в саге говорилось, что Рюрик пришел со «своим домом» ($1П Ьои$, 51пе Низ) и «верной дружиной» (1гё] могу, 1Ьги уаппд, 1ги уог), откуда и образовались Синеус и Трувор (скептически о таком мнении — Мошин 1931в: 299). В России это объяснение популяризировал известный дипломат генерал А. А. Игнатьев (1941:121) и принял Рыбаков (1956: 52). Но оно основано на плохом знании шведского языка. По самому последнему объяснению, обычное для военноисторических сочинений латинское выражение «{жЬагит $епеи$» («над толпами старейший»), поставленное после имени Рюрика, древний переводчик прочел как собственные имена — так родились Трувор и Синеус (51:епс1ег-Ре1:ег$еп 1934). [А
Шрамм (ЗсНгатт 1980) считает, что в Древней Скандинавии были имена, близкие к именам Синеус и Трувор, и заимствование должно было произойти не позже X в., а скорее — во второй половине IX в. (см. также: Ловмянский 1985: 275).]ВОЗРАЖЕНИЯ АНТИНОРМАНИСТОВ
1. Летописец представляет нам Игоря сыном Рюрика, но между смертью Рюрика и периодом активной деятельности Игоря слишком большой разрыв во времени, даже если принять вместе с летописцем, что по смерти Рюрика Игорь остался младенцем («бе бо детеск вельми»). В самом деле, Рюрик умер в 879 г., Игорь женился на Ольге в 903 г., а их сын Святослав родился в 942 г., то есть после сорокалетней брачной жизни, когда Игорю было уже 70 лет. К этому же времени относятся и походы на древлян, в которых «старый Игорь проявляет необыкновенную прыть» и в которых ему пришлось сложить голову. Жизнь Игоря явно искусственно растянута летописцем для того, чтобы сомкнуть его биографию с биографией Рюрика (Тихомиров 1940).
2. Кроме «Повести временных лет» ни одно литературное произведение Киевской Руси не знает Рюрика как основателя княжеского рода. Другие важнейшие исторические сочинения раннекиевской поры («Слово о законе и благодати» Иллариона и «Память и похвала князю русскому Володимеру») возводят начало династии русских князей к Игорю, именуя его «Старым» (Лихачев 1950).
3. Иноземные писатели также не знают такого русского князя — Рюрика, хотя и упоминают двух следующих князей — Олега и Игоря (Лихачев 1950).
4. Русским князьям обычно имена давались в честь предков. Между тем, вплоть до конца XI в., среди русских княжеских имен нет имени Рюрика, зато Олегов и Игорей в княжеской среде сколько угодно (Лихачев 1950).
5. «Повесть временных лет», как установлено остроумными и скрупулезными исследованиями ряда ученых, особенно ак. А. А. Шахматова, убежденного норманиста, не была написана одним автором и, что называется, в один присест. Она создавалась постепенно, в течение жизни нескольких поколений, и каждый летописец не только продолжал погодные записи своего предшественника, но и, бывало, переписывал заново весь труд, внося множество исправлений и добавлений в прежний текст. Первоначальный текст киевской летописи, который удается предположительно проследить, относится к середине XI в., последняя редакция — к началу XII в. Нет никакой уверенности в том, что рассказ о призвании варягов дошел до нас в первоначальном виде (Пресняков 1938: 260-268, глава «Русь и варяги»).
6. В летописи немало противоречий, а разные ее списки иной раз излагают одно и то же событие по-разному, с диаметрально противоположной окраской. Это говорит о том, что авторы летописи не были отрешенными от мира иссохшими старцами, что они заботились не только о запечатлении на века событий и дел своего времени, не писали, «добру и злу внимая равнодушно». Как заметил А. А. Шахматов (1916:1: XVI), «рукой летописца управляли политические страсти и мирские интересы». Поэтому нет уверенности в том, что рассказ о призвании варягов является точным изложением действительных событий, а не тенденциозным сочинением, долженствующим иллюстрировать ту или иную идею летописца и сильно исказившим первоначальное ядро легенды (Пресняков 1938; Кузьмин 1967).
7. Даже первоначальное ядро летописи отделено от событий, описываемых в рассказе о призвании варягов, почти двумя столетиями, то есть пятью-шестью поколениями. А первые местные письменные произведения появились не более, чем за век до летописи. Значит, сведения, легшие в основу летописного рассказа, могли дойти до летописца лишь через устное предание и, быть может, из иноязычных письменных источников, не дошедших до нас (Ламбин 1874). Правильно понять и истолковать лаконичные сочинения иностранных авторов того времени нелегко и современным ученым, а восстановить исторические события IX в. по устным легендам летописцу было труднее, чем нам по народным песням, сказкам и анекдотам о Петре Первом восстановить действительную историю его царствования — ведь в новое время фантазия сказателей несколько сдерживается параллельным существованием письменной истории, а тогда и этого не было (Лихачев 1945; 1950).