Спор о варягах

[Когда в 1960 г. я писал о том, что «почти все» антинорманисты отказались от идеи отождествлять варягов с западными славянами, я учитывал позицию В. Б. Вилинбахова и В. В. Похлёбкина, которые именно в 1960 г. высказались за эту архаичную идею. В основном Вилинбахов развивал эту идею в своих последующих статьях первой половины 1960-х и напомнил о себе в 1980-м. К этому времени за его идею ухватились новейшие антинорманисты А. Г. Кузьмин (работы 1970-2003 гг.) и его липецкий ученик В. В. Фомин (с 1990-х гг.) с некоторыми товарищами. Их считаные единицы, и в основном это историки.

д и с и у т ъ

о тоаъ, кто БЫЛ ПБРВЫ& ДРНЗВАННЫЯ КЪ ВАИЪ ВАРЯГИ — Литвины или Норманны.

«•амц1е родства Варя го-руссы, Рюрпкт., Свеет ет. в Трувор'ь,ет> дружввом>,ешдят-ъ маскамьт* «гу.к«скни1тяя.д;тг приговора.

Одваъ в зъ сг д ей. После додтаго * безиолезяаго пдавашя по морю Варяжскому, мы бросаемь «корь н обвял темь, что, ве открыв* вастоятаго лрояс*о*ден|я вашего, гг-да Рюрмгь, Снвеус* н Трувор*, мы откладываем* начатое иреню. и просим к покорнейше вас* и публику, удостоившею мае* споим* иосЬшев|ем*, пожаловать да я высдушаюя оковчатедьиаго приговора, в к »ту ;ке 1а,«у, роя во через* 1000 л!т*. от* вастояшаго дня.

Диспут между Н.И.Костомаровым и М.П. Погодиным о происхождении Руси. Карикатура из журнала Из коллекции музея «Истории СПбГУ»

Титульный лист монографии Н. И. Костомарова «Начало Руси», 1859 г.

НАЧАЛО РУСИ.

(\нкиигж;н'п,

ОТЧЕТЪ О дш ш ть

ПОГОДИНА И КОСТОМАРОВА, 19-го марта 1860 года.

I м>о

ПОРИАШШ ПЕРГОДЪ русской нсторш.

М. ВОГОД8Н1.

МОСКВА

Стечете публики огромно. Вся большая зала университета наполнена; мнопе не могутъ отъ-искать своихъ м'Ьстъ и стоять посередине залы. Предъ началомъ диспута, громше крики: стьсшь! сгьсть! едва заставляютъ стоящихъ посередине кое-какъ разместиться.

Г. Погодинъ занимаетъ каеедру у леваго ряда колоннъ (если стать лицомъ къ входнымъ дверямъ), г. Костомаровъ у праваго ряда.

Ректоръ университета, г. Плетнева, открываетъ заседаше краткой речью, въ которой замечаешь, что это первая попытка ускорить изустнымъ объ-яснешемъ разрешеше спорныхъ ученыхъ вопро-совъ.

Г. Погодинъ. Милостивые государи! Первое ело во—благодарность обществу за то внимаше, кото-рымъ угодно было насъ удостоить! Въ ев предстоящемъ, мы должны заимствоват тельства изъ источниковъ, покрытыхъ тлешемъ. Общество, являясь на этотъ такимъ рвешемъ, какъ-будто для эсте^г

Статья «Отчёт о диспуте гг. Погодина и Костомарова 19-го марта 1860 года» в газете «Санкт-Петербургские ведомости» за 1860 год (№ 67)

Титульный лист монографии М. П. Погодина «Норманнский период русской истории», 1859 г.

Лингвистов и археологов среди них нет. Они опираются на некоторые высказывания археологов, в частности на работы немецкого археолога Херрмана (1986), где показаны связи западных славян со скандинавами.]

ВЗВЕСИМ ПОЛОЖЕНИЯ И ДОВОДЫ СТОРОН

В аргументации обеих сторон важное место занимает рассмотрение курганных раскопок, особенно одного могильника, Гнездовского близ Смоленска. Представители обеих сторон допустили в пылу спора ряд ошибок и преувеличений.

Т. Арне объявил оружие из Гнездовских курганов скандинавским, тогда как стрелы и боевые топоры там славянские, а мечи широко распространены по всей Европе, изготовливались наверняка у франков, вероятно, также и в Швеции (их там найдено несколько тысяч), может быть, также и в России, правда, их здесь найдено менее сотни, но у некоторых по крайней мере рукоятка несомненно сделана славянскими мастерами, а анализ металла клинков позволяет допустить и их изготовление из местных руд. Но даже если они и привозные, то откуда они попали сюда — непосредственно с Рейна или через Скандинавию, — неизвестно.

С другой стороны, Д. А. Авдусин считает, что нашел славянскую разновидность поясов с молотком Тора — Арне указал пять таких в Бирке. Л. А. Голубева трактовала черепаховидные фибулы из киевских погребений как местное украшение, а Б. А. Рыбаков — как импортные вещи, принадлежавшие, однако, местным дружинникам. Арне в ответ напомнил, что эти фибулы в стиле "борре", встречающиеся в могилах, как правило, служили застежками скандинавских женских одежд и, следовательно, не могли являться ни украшением дружинников, ни, по мнению Арне, даже предметами импорта: им нечего скреплять в одеяниях славянок — у них нет плащей, верхняя одежда другая.

Т. Арне по находке одной скандинавской вещицы в могиле готов объявить погребенного скандинавом, а по небольшой серии скандинавских вещиц, собранных из разных могил, и по следам скандинавских обрядов в некоторых курганах счесть весь могильник норманнским.

С другой стороны, Д. А. Авдусин по одной-двум славянским вещицам (височное кольцо, амфора с процарапанной славянской надписью) не только считает весь комплекс славянским, но и встреченные в нем скандинавские признаки (например, поломка меча) на этом основании отказывается считать скандинавскими. Д. А. Авдусин даже выдвинул своеобразную презумпцию славянской принадлежности неопределенных погребений. Согласно этой презумпции, на славянской территории все погребения, не обладающие ясно выраженными признаками принадлежности к славянам, норманнам или еще кому-либо, должны считаться славянскими. Иными словами, по Авдусину, на славянской земле всякий беспаспортный незнакомец должен быть принят за славянина.

Обе позиции не обеспечивают объективного решения вопроса. Если придерживаться строгой научности и объективности, то придется отказаться как от выводов Т. Арне, так и от выводов Д. А. Авдусина в оценке Гнездовского могильника и аналогичных древних курганных полей.

В основном подавляющее большинство раскопанных курганов Гнездовского могильника — многие сотни — оказались без вещей и без каких-либо примечательных следов специфических обрядов. Эти небогатые курганы мы не в состоянии отличить ни оттаких же шведских, норманнских, ни от местных, содержащих захоронения славянского рядового населения. Среди же богатых курганов, давших ученым обильный материал, только некоторые совпадают по всем своим признакам — и по обрядности, и по инвентарю — со шведскими и являются несомненными гробницами чистых норманнов. Но и таких, которые проявляли бы близкое сходство по всему облику, инвентарю и устройству с местными достоверно славянскими курганами того же времени или предшествующей поры, прямо скажем, немного.

В основном же Гнездовские курганы с погребениями состоятельных дружинников дают (в устройстве, следах обряда и вещах) разнообразные сочетания скандинавских признаков со славянскими, при явном преобладании славянских. Многие признаки вообще были общими для норманнов и славян: насыпание курганов, сосуществование вытянутого на спине захоронения трупа и кремации, и т. п. Подсыпка песка или пепла под тело, помещение урн в насыпи — славянские особенности; глиняная посуда —- славянская; вооружение воинов — почти все славянское. Многие детали женской одежды и некоторые предметы вооружения воинов — скандинавские. Захоронение в ладье, порча оружия, помещаемого в могиле, а на юге, быть может, и идея сооружения срубов — скандинавский вклад.