Спорим, что ты умрешь?

Это хуже чем рэкет — находиться под незримым колпаком неизвестных товарищей…

Но Максимов благоразумно помалкивал. Слушал дальше.

— Последнее дело, — неторопливо продолжал старик, — я имею в виду убийство депутата Сковороды — ваш заслуженный и яркий успех. Не волнуйтесь, Константин Андреевич — арестован подлинный убийца. Ревнивый шофер, действующий импульсивно, но продуманно. Вы с честью выпутались. Я разыграл на вас крупную сумму…

Максимов вздрогнул. Вот она — приятная дарственная от анонима… Что за бред, господа дорогие?

— Часть этой суммы пошла на ваш гонорар, — тут же подтвердил тоскливую догадку старик. — Но осталось не так уж мало. Я получил колоссальное удовольствие, Константин Андреевич. У вас еще не чешутся кулаки, нет? Тогда продолжим. Как вы поняли, имеется… м-м, назовем это клуб по интересу, где скучающие небедные люди заключают ставки. Совершенно неважно, где находится клуб и что за люди. И каким образом идет так называемый «надзор» за следствием. Дело техники — видеоглазки, беседы с фигурантами, информация от правоохранительных органов… Суть вы уже поняли. Происходит преступление — разумеется, нисколько не зависящее от воли членов «клуба», — и заключается пари, сумеет ли ответственный за дело человек (сыщик, опер, следователь прокуратуры — нужное подчеркнуть) довести его до логического конца. А истинный ли этот «логический» конец или подтасовка фактов — уж не волнуйтесь, разберутся.

Максимов разлепил пересохшие губы:

— Да вы эстет, Пал Палыч. Впрочем, чем бы дитя ни тешилось… Давайте дальше.

Старик сменил отсиженный бок. Плеснул в стопку.

— Подходим к главному, дорогой мой детектив. Последнее предложение поступило от анонимной персоны. Судя по всему, этот человек вхож в «клуб», но по ряду причин пожелал остаться неизвестным. Это не возбраняется правилами «клуба». Чертовски занятное предложение. Некто знает о моей слабости к частному сыску. Предлагалось вновь вовлечь агентство «Профиль» в расследование серии увлекательных преступлений с изюминкой. Срок ограниченный. В случае неудачи агентства я перевожу на указанный счет энную сумму. В случае триумфа — сумма переводится мне. Предлагалось сделать так, чтобы агентство… или представитель последнего был вынужден взяться за работу.

— О какой сумме шла речь? — глухо вымолвил Максимов. — Какие сроки?

Старик помялся.

— Ну-у… Впрочем, из расположения к вам… Триста «тонн», Константин Андреевич. Три дня… Сумма, между нами говоря, щадящая. Сколько стоит в наше время человеческая жизнь? 50—100 тысяч? Оптом, как известно, дешевле… М-да. Но деньги все равно неплохие. Можно за такое бабло сойти с ума на недельку. И знаете, меня преследует назойливая мысль: что этот сбрендивший аноним и является попутно исполнителем. Зачем делиться с кем-то?

— Подождите, Пал Палыч… — Максимов никак не мог поверить в эту дичь. — Вы хотите меня уверить, что исчезновения людей… а можно с уверенностью сказать, их убийства, происходят абсолютно без мотива, по принципу «кто попался»?..

— Почему же без мотива? — изумился старик. — Триста тысяч долларов — это не мотив совершить несколько убийств?.. Ну, вы даете… Послушайте, молодой человек, в нашем круге не принято кидать соперников. Это чревато. Если вы в течение трех суток с момента обнаружения первого трупа не вычислите убийцу, я буду вынужден заплатить. Если убийцу найдут и бросят за решетку, то его доверенное лицо без проблем со мной рассчитается. Не для всех же он аноним — только для меня. Руководство, м-м… клуба знает эту персону как конкретного человека, и в случае банального «кидалова» он на зоне не проживет и дня… Вы изменились в лице, Константин Андреевич. Не вздумайте про совесть — такие глупые разговоры старый, больной человек в корне не переносит. Пал Палыч Ровель никого не убивал, преступлениям не способствовал, является вольным зрителем и уголовному преследованию не подлежит — надеюсь, это вы понимаете?

— Зачем вы мне это рассказываете? — Максимов с хрустом поднялся из кресла.

Старик обеспокоенно проследил за его движением.

— Я вам об этом рассказываю, потому что злоумышленник увлекся. Он переступил допустимую черту. О таком количестве убийств мы не договаривались.

«Не умно спрашивать, о каком количестве убийств они договаривались», — подумал сыщик.

— А у меня иное мнение, Пал Палыч. Вы всерьез обеспокоены не количеством убийств — что вам какие-то люди? — а невозможностью вычислить преступника в срок. С момента обнаружения первого трупа минуло полчаса. Трое суток не такой уж маленький срок. На первый взгляд. Но скоро этот дом затопчут посторонние люди. Шансов на разрешение практически нет. Пусть найдут потайные ходы, найдут трупы, появятся подозрения — но где конкретные улики против конкретного человека? Преступнику нужно протянуть три дня…

— Вам щедро заплатят, Константин Андреевич, — перебил старик.

Максимов засмеялся.

— Предлагаете потрудиться? А за какую сумму, если не секрет?

— Двадцать тысяч долларов, — не моргнув глазом, сообщил старик. — Деньги, если не возражаете, получите прямо на месте. Эта сумма имеется… в моем багаже. И просьба приступить к работе немедленно — время уходит. Вы понимаете или нет, что мы с вами временно союзники?

Перед лицом проплыла улыбчивая мордашка Виолы. Тянущее чувство в груди. Но что он мог сделать общественно полезного? Отвесить старикану затрещину, чтобы мозги из затылка брызнули? Он молча повернулся и вышел из роскошных апартаментов. За порогом наступил на ногу бдительному телохранителю. Нечаянно.

— Вы это к чему, детектив? — поморщился Шевченко, на всякий случай отодвигаясь.

— К потеплению, Алексей, — назидательно сказал Максимов. — Извините, хотел вас разбудить. Вы не могли бы оказать маленькую услугу? Передать дворецкому, что через пять минут все до единого живые существа должны собраться в баре.

— Хорошо, — пожал плечами Шевченко. — А под живыми существами вы подразумеваете…

— Даже старика Ровеля. Хотя он не особо того и заслуживает. А если будут инциденты, Алексей, гоните эту публику тумаками. Немного нарушений прав человека им не повредит.

Теперь он действовал решительно и быстро. Сурово обозрел собравшихся «живых существ» и произнес короткую речь:

— Поздравляю, господа, за последний час вам всем посчастливилось не угодить в зазеркалье. А теперь в качестве злоключения: огромная просьба до моего прихода воздержаться от виктимного поведения. Я бы даже сказал — ПРИКАЗ…

— А можно вопрос? — подняла руку нервно ухмыляющаяся Инга. — Что такое виктимное поведение?

— А это типа «сама напросилась», — охотно пояснил Максимов. — От английского «виктим» — жертва. Иначе говоря, смеется тот, кто не в морге. Доходчиво объясняю? Повторяю, — голос сыщика сделался жестче и громче. — До моего прихода никто из этого бара не выходит даже мысленно. Хоть на голове стойте, но за порог — ни ногой. Все друг друга должны видеть. Не нужны мне бродящие по дому призраки. А кто ослушается, по прибытии полиции будет немедленно уличен в содействии преступнику — уж я постараюсь. Все усвоили? Благодарю вас, господа. Снято.

Он дошел до порога, обернулся и с тяжелой неприязнью обозрел безмолвное людское болото. Все смотрели на него.

— Алексей, — обратился он к телохранителю. — Проконтролируйте, пожалуйста, мой приказ. Он не сложный — простая человеческая команда: сидеть! При попытке неповиновения — в морду. Пустовой, — обратился он к рубоповцу, — а вы проконтролируйте, пожалуйста, телохранителя. Все должны быть в кадре.

Он саженными скачками несся по коридору. Мысли бурлили где положено и подсказывали дельное решение. Наиболее вероятное место преступления — кухня. КАТЕГОРИЧНОЕ место преступления! Но не кухня нынче главное — он прекрасно помнит тамошние объекты и готов пройтись по ним с закрытыми глазами. Кухня не предмет — вряд ли в ней произошли перемены. Он должен сосредоточиться… Максимов влетел в номер, дернул из-под кровати сумку и вытряхнул на покрывало содержимое. Натянул шерстяные носки, предусмотрительно упакованные Маринкой, поверх еще одни — запасные. Ворсистые трико под брюки, кофту, свитер. С натягом вдавился в щеголеватые кожаные полусапожки, застегнул под горло полушубок. Пуховые рукавицы поверх перчаток. Сигарету в зубы. Вокруг убогонького гаража администратора не было посторонних следов. Факт из жизни. Следы Ордынцева — были, следы Максимова — были, других — нет. С мистикой он не дружит, мифологизм мышления (вера в сказку) тоже как-то не присущ. Но прирезали Ордынцева, как ни прискорбно, в гараже. Туда ему и дорога (в смысле, Максимову)…

Он сунул в карман плоскую бутылочку «Нахимова», умыкнутую из бара, и выскочил в коридор. Хорошо нынче в доме. Призраки не бродят…

Резкий ветер смел Максимова, как орудийный залп. Холодища добралась до предела, шагнула в беспредел. Ни хрена себе глобальное потепление!.. Он помчался по дорожке, лихорадочно прикидывая, сколько выдержит в этой полярной душегубке. Минут двадцать? Двадцать пять? В гараже на три градуса теплее — легче станет? И этот чокнутый администратор рассчитывал завести мотор?