Справедливость

Принимаю чайник и чай, не вступаю с ним в полемику и не бросаюсь объяснять разницу между «святым отцом» и «батюшкой». Тем более чем именно ему я вовсе не «батюшка».

Сам Ермек далее извлекает откуда-то из недр всё того же стола поднос, ставит на него стоящие в уголке пиалы, сахарницу, подхватывает со стола пакет с пряниками и ведёт меня обратно, удерживая поднос перед собой.

Когда мы возвращаемся в комнату для посетителей, Шукри вполне нормально беседует с женщиной, назвавшейся непроизносимым для меня именем Сохибджомол (спасибо, Господи, что сподобил запомнить с первого раз а).

— Ерёма, пока не забыла, — поворачивается сотрудница организации на звук открывающейся двери, поднимая раскрытую ладонь в сторону Шукри. — Девочку нельзя оставлять одну с мужиками лишний раз, если этого не требует что-то фундаментально важное. ПОКА ЧТО, по крайней мере. — Она многозначително смотрит на Ермека. — Если тебе нужен результат, да и вообще по-человечески… лично тебе лучше общаться с ней через меня. Это понятно? Или?…

— Да понятно, без вопросов, — чуть досадует Ермек, споро расставляя с подноса пиалы, сахарницу, пряники и принимая у меня чайник и открытую пачку чая. — Оно всё так быстро завертелось, что было не до этикета…

— Ну вот давай исправляться. — Нейтрально говорит женщина. — Ты же бывал… — Она не уточняет, где именно бывал майор Ермек. — Должен понимать…

— Да где я там бывал, — отмахивается Ермек. — Да и выветрилось всё давно из головы. Ещё и среди ночи…

Женщина снова поворачиваясь у Шукри и о чём-то спрашивает ту.

Шукри осторожно отвечает, а Сохибджомол переводит нам:

— Она соглашается только с тем, что может находиться с русским муллой. — Кивок в мою сторону. — И я бы не напрягала её лишний раз, она на грани. Не хочу вдаваться в подробности, просто послушай сейчас меня. — Сохибджомол зачем-то снова делает акцент на последних словах и снова многозначительно глядит на Ермека.

— Да я категорически не возражаю! — поднимает в воздух руки майор, поднимая вверх брови вслед за руками. — Но тогда мне тебя придётся к себе запросить в распоряжение на непонятное время! Говорю сразу и в лоб, чтоб не было недоговорок и обид. Потом.

— Делай, — кивает Сохибджомол. — С моей стороны, без обид. Я же не знала, что у тебя такое…

— Без тебя там справятся? — вопросительно поднимает бровь Ермек.

– Даже если не полностью, там не важнее чем тут, — таджичка указывает взглядом на девочку. — Сейчас, во всяком случае. Давайте присоединяйтесь, мы чуть пообщались, можешь подключаться.

Женщина, одетая явно в соответствии с канонами Ислама, быстро заваривает чай в заварном чайнике и разливает его по пиалам, не разбавляя водой.

— Девочка голодна? — спрашивает она, переводя взгляд с меня на Ермека.

— Мы очень плотно поели около получаса тому, — отвечаю ей я, поскольку Ермек не в курсе. — Извините, как мне к вам обращаться? Мне сложно выговаривать ваше имя, прошу понять правильно. Не уверен, что я его даже разобрал точно. Я, можно сказать, неместный, ещё раз прошу извинить…

— Мою фамилию вы тем более не выговорите, — хмыкает женщина. — Так что только имя.

В этот момент звонит стационарный телефон на столе.

— Это тебе насчёт меня, — кивает Сохибджомол Ермеку. — Бери трубу, объясняйся…

— Да… Да… Она здесь рядом, в связи со служебной необходимостью… Я доложусь сразу по окончании опроса… Дать ей трубку?.. Есть… — Ермек кладёт трубку и поднимает глаза на Сохибджомол. — Уйгур звонил. Зачем-то зашёл к вам, тебя не увидел. Выяснял.

— С него станется, — отчего-то весело вскидывается Сохибджомол. — Ладно, потом обсудим…

* * *

Когда мужчины вышли (как впоследствии оказалось, за чаем, чайником и пиалами), вошедшая женщина садится на диван рядом с Шукри и спрашивает:

— Ты откуда?

— Из Баглана, — с любопытством поднимает глаза на собеседницу девочка.

— А в Баглане откуда? — неожиданно заинтересовалась собеседница.

— Шамарк, вот рядом с ним. Пули-Хумри знаете? — Шукри наконец расслабляется и, неожиданно для себя, начинает плакать. Не в силах справиться с потоком слёз.

Вошедшая кивает, подвигается ближе и прижимает голову Шукри к своему плечу, второй рукой гладя девочку по спине:

— Не переживай. Всё уже позади, и всё в порядке…

—… Не рассчитывала уже найти помощь, — говорит Шукри через пару минут, успокоившись и отсморкавшись в заботливо предложенную бумажную салфетку. И ответив на десяток быстро заданных на родном языке вопросов. — Тем более, встретить кого-то из своих…

— Ну, теперь давай знакомиться, — улыбается женщина. — Меня зовут Сохибджомол Имроншоева, запоминай именно в таком виде, здесь это важно.

— Вы же суннитка? — спрашивает Шукри. — Почему вы помогаете мне?

— Я в первую очередь сотрудник Комитета Национальной Безопасности, — улыбается женщина. — КНБ защищает всех граждан, вне зависимости от вероисповедания. В этой стране, какого ты народа или веры, не влияет на твои права. И на наши обязанности тебя защищать.

— Я же не гражданка вашей страны, — робко напоминает Шукри. — Спасибо, конечно…

— Ты даже лучше. Ты беженка. — Смеётся женщина. — Которой все необходимые права на территории страны предоставлены. Ты от нас отличаешься сейчас только тем, что не можешь голосовать на выборах и не можешь работать судьёй, прокурором, министром и депутатом парламента. Всё остальное, в том числе права на защиту, у тебя есть.

— А разве перед беженцами есть какие-то обязательства? — непосредственно спрашивает девочка.

— М-м-м, давай посекретничаем по-женски… — принимает какое-то решение про себя женщина. — Люди не идеальны, мы в том числе. Но в каждой стране есть определённый набор правил, которые граждане этой страны договаривается соблюдать. В разных странах, правда, соблюдаются эти правила по-разному… Вот в этой стране тебе бояться нечего. Уж не знаю, что с тобой случилось, кстати, сейчас расскажешь в подробностях… После того, как мужчины придут… но считай, что ты дома. Давай, кстати, пока музыку включим.