Справедливость

А на обратном пути в город вижу, как у одного кафе, у трассы, двое мордоворотов постепенно одолевают щупленького паренька. Очень средне обученного (для данного конкретного случая), но великолепно подготовленного, прежде всего психологически: его помыслы и цели чисты, как слеза младенца. На фоне его же похоронного настроения.

Правда, этот бой он технически проигрывает.

Противостоят ему люди никак не праведные, потому не вмешаться не могу. С удивлением продолжая отмечать проезжающие мимо машины мирян, не то что не спешащих хоть как-то поучаствовать. А даже и просто полицию вызывать не собирающихся.

А ведь это — явное равнодушие к чужой беде и несправедливости (в одном флаконе). Чуть иные, но всё те же качества раба; пустившие, видимо, гораздо более глубокие корни в этом социуме, чем можно было бы предположить на первый взгляд.

Да что не так с этим миром? Вразуми, Господи?!

* * *

— Спасибо, — благодарит за неожиданную, но очень своевременную и критичную помощь Азамат, кривясь от боли и не давая раскрыть священнику рта. Поглядывая на бородачей, находящихся на земле, и что-то прикидывая. — Вам бы уехать. Срочно. Не разговаривайте, — перекрывает он собирающегося что-то возразить русского, — не хочу даже голос ваш запоминать! Бороду вашу можно потом сбрить, хоть через пятнадцать минут; тогда я, при всём желании, вас потом в жизни не опознаю. Машины вашей номер я тоже не смотрел специально, его я тоже не назову в случае допроса. Уезжайте.

— Откуда такая скорость реакции? Ещё и в такой ситуации? — задумчиво спрашивает священник. — Неожиданно встретить такой рационализм. При данных обстоятельствах, в вашем состоянии, — русский ведёт рукой вокруг, указывая на находящихся на земле «гостей».

— Предмет в армии был, «Поведение на допросах в случае взятия в плен», — морщится Азамат. — И потом жизнь чуть поучила… думать быстро. В любой ситуации. И до армии тоже учила… Но вы же всё равно разговариваете, блин…

— Как насчёт процессуальных действий? Предписанных законом? — священник продолжает с любопытством смотреть на Азамата.

— Я полгода в тюрьме из-за них сидел, недавно вышел. Из-за этих ваших предписанных законом процессуальных действий. — Хмуро роняет Азамат, зажимая кисть руки. — В итоге оправдали на все сто. И ведь была точно такая же ситуация, но там вообще не до смерти, а просто по морде кое-кому съездил… в людном месте при свидетелях Хотя и за дело.

— Ты думаешь, что мирская стража, при всём её непотребстве, сильнее Слуги Божьего? — всё с тем же любопытством продолжает интересоваться идиотскими вопросами священник, теряя время. — Ну, слуги божьи, конечно, разными бывают, — неожиданно начинает смущаться русский, явно что-то не договаривая. — Но тут явно не тот случай.

Азамат в ответ только молча пожимает плечами. Выбор каждого — это выбор каждого. Если уж нечаянный спаситель оказался настолько не от мира сего, что сам влез во всё это — то перевоспитать его за минуту сейчас будет нереально.

— Ладно, авось, прорвёмся, — Азамат, прикидывая, как бы выпросить у русского его крест. Послуживший «инструментом» и несущий следы.

А крест этот явно недешёвый. Но забрать его у священника нужно для того, чтоб взять на себя труп: такому человеку, как это батюшка, в тюрьме делать нечего. А Азамат, ну что Азамат… Машалла… Минуту назад вообще всё грозило окончиться гораздо хуже, чем тюрьмой. В которой, в конце концов, бывать уже приходилось, чего уж.

Азамат автоматически начинает прикидывать, как получше закрыть вопрос с еле дышащей парой ещё живых бородачей, чтобы свидетелей «работы» русского священника не осталось вообще. Тогда ментам можно будет стойко твердить: сам. Всё сам. Крест — личный сувенир. А что чисто технически смог, так посмотрите, где и сколько я служил. Нет, служил я не в армии; служил на флоте. Проверяйте. И кем, не забудьте уточнить. Если вам скажут…

— Даже думать не смей, — смеётся священник, как будто читая мысли Азамата. — Уныние есть грех, раб божий. А ты в это самое уныние явно свалиться норовишь. Давай лучше твоё плечо глянем? Не нравишься ты мне. У тебя кровотечение…

Ссука, это да. Плечо надо срочно бинтовать. Уже и круги перед глазами, автоматически фиксирует кровопотерю Азамат.

Священник пристально смотрит на Азамата ещё несколько секунд и неожиданно быстро начинает оказывать достаточно квалифицированную помощь, используя автомобильную аптечку. Судя по движениям, кое-что делая автоматически. Интересно…

Глава 19

Пока оказываю первую помощь, знакомлюсь. Звать парня Азаматом. Он не торопится выкладывать всю свою подноготную, но лично мне этого и не требуется, чтоб видеть его прошлое и обуревающие его текущие мысли.

Меня очень цепляет искренность его желания вывести меня из-под удара и остаться для встречи с полицией на месте происшествия одному. И трогательно, и печально… С одной стороны, не могу не радоваться тому, что есть ещё чистые души в этом несовершенном мире. Хотя и достаётся им, судя по этому же Азамату… Вернее, судя по тому, что я вижу из его ассоциаций и воспоминаний.

С дугой стороны, печально, что в данной ситуации именно он сам себя уже приговорил. Не дожидаясь даже развития событий, в частности, приезда полиции и озвучивания этой самой полицией официальной точки зрения. Говоря по совести, имела место чистой воды самозащита. И пресечение противозаконных действий явных грешников (я-то вижу, что у этих бородачей за душой).

Однако, одёргиваю себя после сопоставления уже открывшегося мне: и мой собственный личный опыт этой ночью, и опыт Азамата действительно заставляют не то что сомневаться в мирской страже. А вообще — предполагать её явное пособничество Врагу. Тому самому Врагу, которого мы, люди сана, числим с большой буквы.

И которому каким-то непостижимым образом удалось, кажется, убедить этот мир в том, что он не существует.

Ещё как существует. Просто не в виде тварного воплощения (это было бы для Него слишком просто). Беда в том, что он селится прежде всего в душах. И действует именно оттуда. Тем сокрушительнее наносимый им урон… выплёскивыемый из траченых душ в этот мир. Судя по тому, что вижу вокруг я.

Только что закончившаяся стычка, помимо позитива в виде уцелевшего Азамата (и малой поддержки его душе со стороны Церкви. Лично в моём лице. Но так уж пришлось…), имеет лично для меня второй позитивный момент: в момент моего личного контакта с размахивавшим ножом мужчиной, лёгким всплеском вернулась часть памяти, включая как рефлексы тела (Спасибо, Господи! А то б тяжко пришлось…), так и кое-какие ассоциации и воспоминания.

Пока бинтую плечо и кисть Азамата (две разные повязки, обработка раны, остановить кровь небольшим усилием воли и пережатием сосудов; плюс подождать, пока в сосуде образуется запирающий кровоток тромб. Потом завершить перевязку), прогоняю в голове «всплывшие» ассоциации и воспоминания.