Спрятанная принцесса

Он исчез, остался позади до того, как она смогла осознать, что произошло. Освободившись от неуклюжего веса на спине, лошадь помчалась вперед, но по обычной для всех лошадей манере, кажется, быстро поняла, что хочет остаться с жеребцом вместо того, чтобы нестись мимо.

Мадлен чувствовала усталость коня и потому не возражала, когда оба перешли на рысь. Она взяла поводья лошади, та с готовностью остановилась. Она вновь превратилась в простое, спокойное животное, мирно щипавшее траву, позабыв уже безумную скачку. Ни следа волшебства или намека на поразительную скорость. Хотя жеребец был утомлен, лошадь, казалось, только слегка вспотела.

Мадлен оглянулась. Дорога была пуста. Внезапно ее охватила дрожь, она вцепилась в луку седла и опустила голову, пытаясь справиться с запоздалым приступом дурноты. Без сомнения, эльф ранен, если не убит. Если, конечно, эльфа можно с легкостью уничтожить. Она не испытывала к нему сочувствия. Она хотела бежать от него. Вдали уже видна башня храма, там ее ждет свобода, до убежища рукой подать. Так чего она ждет? Почему оглядывается и выискивает в ночной тьме его силуэт.

– Проклятие! Что ты со мной сделал? – простонала она и медленно повела коней назад.

Мадлен нашла его в зарослях тростника, песок вокруг него был истоптан копытами. Он лежал у самой дороги, опершись локтем о землю. Казалось, эльф не заметил, что она рядом. Он заставил себя подняться, но покачнулся и упал на колени. Голова бессильно склонилась к земле.

Она по собственному опыту знала, что бывает после тяжелого падения: воздух словно выбит из легких, в горле волна тошноты.

– Не пытайтесь встать, – сухо сказала она.

Рэй поднял голову, увидел ее и снова уперся руками в песок. У него из носа шла кровь, он жадно ловил ртом воздух.

– Вы… не… ранены? – спросил он между вдохами.

– Я – нет. А вы?

Эльф не ответил. Глупо было спрашивать. Всё и так видно. Мадлен ждала. Немного погодя он сел на корточки, приложил руку к виску.

– Не искусен я… с лошадьми.

– Поистине! Вы чуть не убили нас обоих, – процедила Мадлен.

Он взглянул на нее, искоса, снизу, как бы в попытке сосредоточить внимание. Хотел встать… и не смог, упал на одно колено.

– Лежите. Думаю, вы сильно ударились головой.

– Да. – Рэй снова поднялся.

Бросив поводья, Мадлен подошла к нему.

– Лежите спокойно, глупец.

Она сняла плащ и сделала из него подушку. Рэй, качаясь, шагнул к лошади, взял поводья, уткнулся лицом в гриву. Потом он медленно опустился на землю. Мадлен отвела лошадь в сторону, где та начала с удовольствием щипать траву. Эльф не видел, как она делала подушку, но очнулся, когда она подложила ее под голову.

– Чего вы добивались? – гневно спросила она. – Вы думали, что сможете меня остановить?

– Спасти вас, – пробормотал он.

– Спасти? Спасти меня! От чего?

– Понес… – сквозь зубы сказал он. – Подлое… отвратительное животное.

– Он не понес меня.

– Не понес?

Такого смиренного тона у него Мадлен никогда прежде не слышала.

– Нет!

Что-то пробормотав, он закрыл глаза. Эльф настаивал, чтобы они ехали дальше, и не желал слушать никаких советов. Только неимоверным усилием воли он заставил себя взобраться на терпеливую лошадь, хотя его тело явно предпочитало твердую землю. Мадлен сомневалась, что кто-нибудь другой, вообще, был бы на это способен.

Занимался рассвет, серебристая дымка застилала горизонт и храмовую башню. Мадлен шагом вела лошадь по берегу канала, поскольку Рэй слишком неуверенно держался в седле. Но медленная езда возмущала его, и он бормотал проклятия на эстэррском, нордэрдском и, самое ужасное, на неблагозвучном джомджомском. Последние, особенно изощренные словечки и далеко не цензурные, девушка до сих пор и не слышала. Часто эльф ронял голову на шею лошади, потом опять вскидывал и оглядывался, словно не понимал, где находится. Однажды вдруг спросил ее, почему они едут верхом.

Мадлен знала, что хлеб, деньги и бумаги он положил в седельные сумки жеребца, и уже обыскала их. Можно было оставить его. Башня ясно проступала сквозь утренний туман, но сейчас она увидела, что это не храм, а лишь маленькое строение со сломанной ветряной мельницей наверху. Соляные пруды блестели под восходящим солнцем. Напряжение и бессонная ночь, видимо, притупили ее способность соображать. Она хотела найти храм или большую деревню, где были бы жрецы. И что дальше? Заявить, что она похищена человеком, который едва мог поднять голову и членораздельно говорить? Теперь это выглядело бы довольно странным заявлением.

Она должна оставить его.

– Давайте отдохнем здесь.

– Нет, – ответил эльф, держась за гриву. – Нет. Мы едем дальше.

– Но вы не можете ехать.

– Могу.

– Тогда поезжайте, а я должна отдохнуть.

Мадлен повела жеребца сквозь разросшиеся кусты к мельнице. В широких корзинах выросли белые замки соли, похожие на игрушечные крепости, разбросанные по грязи. В желобе струился тонкий ручеек, деревянная калитка солеварни блестела от кристалликов. Мадлен пнула ногой перевернутое корыто, лежавшее у желоба.

– Мы не можем задерживаться, – с трудом прохрипел эльф. – Мы должны прибыть на встречу.

Но если он должен с кем-то встретиться, ей надо побыстрее оставить его и найти себе убежище до того, как это произойдет.

– Свидание? Когда? – спросила она.

– А Шухо разве вам не говорил? – Эльф огляделся и сдвинул брови. – Мы у лагуны.

– Мне он ничего не говорил.

– Но вы же нас привели сюда, – настойчиво произнес Рэй.

– Нет, это вы привели нас. Когда должна быть встреча? Где?

Эльф уставился на нее и вдруг засмеялся.

– Не могу вспомнить когда. – Он удивленно покачал головой. – И не знаю где!

Он посмотрел вокруг, будто ответ находился в зарослях тростника или на туманном горизонте.

– Мы берем вино… он должен это устроить… – Эльф застонал. – Я ничего больше не помню.

– Наверное, от удара головой об землю, – вложив в эти слова кучу поддельной жалости, сказала Мадлен. – У вас сотрясение мозга.

– Проклятие, моя голова сейчас расколется. – Он прикрыл рукой глаза, осторожно скользнул пальцами по окровавленному лицу. – Проклятье! Я упал? С этого мерзкого животного?