Спрятанная принцесса
Шрифт:
Оседлав жеребца, Мадлен затянула подпругу и неожиданно подумала, допустят ли убийцу, вора и лжеца на благодатные поля. Она бросила последний взгляд на пустой дверной проем и вскочила в седло.
Когда она взяла поводья, то вспомнила клочок белой шерсти, оставленный на память. Мадлен аккуратно стянула перчатку, убедилась, что он там, переложила его в седельную сумку и глубоко вздохнула. Она не будет думать о крылатом котёнке, Изис, Ричи и других. Не сможет.
Она стала натягивать перчатку и замерла. В утреннем свете блеснуло кольцо. Остановившись, Мадлен попыталась снять его. Она плюнула на руку, дергала и крутила его, всхлипывая от расстройства. Но она хотела оставить кольцо Рэю. Оно ей не принадлежало. Но
Возвращаться в хижину она не собиралась. Она бережно провела пальцем по гравировке на кольце, и надпись вдруг засияла и… потухнув, изменилась. Задумчиво повернув его вокруг пальца, Мадлен увидела, что выгравированные буквы на древнеэльфийском говорили ей "Это моё сердце. Береги и храни его пуще своего, любимая навеки".
Закрыв глаза, она крепко сжала пальцами кольцо и с возгласом отчаяния уронила голову на руки.
Целый день он проспал мертвым сном, положив голову на седло. Когда Мадлен вернулась в хижину, когда втащила туда упряжь жеребца, когда с грохотом перевернула тяжелую бадью, чтобы сесть, он даже не шевельнулся. Странно. Пугюще. Его раньше всегда настораживал малейший звук.
Вечером она разволновалась не на шутку и принялась тормошить его, прикладывала к ушибленной щеке компрессы, замоченные в волшебных зельях, что она приготовила несмотря на скептическое отношение эльфа к травоведению. Пока он спит, он не противится. Пока он спит, волшебные травы медленно, но верно восстанавливают плоть. Когда он в очередной раз отказался просыпаться, она произнесла вдохновенную речь о том, как чувствует себя женщина, похищенная насильником и убийцей. Она пролила слезы досады и боли, когда снова пыталась снять кольцо, – оно было слишком маленькое, а сустав ее безымянного пальца распух. Она в недвусмысленных выражениях сообщила ему, что это его вина, если палец посинеет, и его придется отрубить. Эльф спокойно дышал, будто она, как Кир или Зиг, охраняла его сон. Будто он ей доверял. Мадлен подремала несколько часов днем, пока лошади паслись. Гули-убийцы, нанятые де Фрогом, не явились про их душу. Вообще никто не пришел. Лишь водяные птицы медленно шествовали среди тростников да пятнистая жаба прискакала к хижине. Она долго сидела в раздумье у двери, уставившись на Мадлен круглыми желтыми глазами, а потом лениво ускакала прочь.
Девушка вынула из седельных сумок все бумаги, но это оказались короткие рекомендательные письма людям, о которых она никогда не слышала, и целая груда слов, не имеющих смысла. Единственное, что представляло для Мадлен ценность, был брачный договор с Фрэнком де Фрогом. Она мельком взглянула на него, когда подписывала, но теперь читала с особым вниманием.
"Да будет известно, что, когда я дам согласие взять в мужья влиятельного и благородного лорда Фрэнка де Фрога и Милагро…"
Когда она даст согласие. Там не говорилось, что она уже дала его. Она не клялась Фрэнку де Фрогу, следовательно… Из всего прочитанного ей раньше о брачных контрактах и судебных исках в документах, занудных документах, выдуманных в Централи, которые присылала для ее образования леди Меринда, следовало, что она вообще не обручена.
Мадлен вспомнила, как бабушка беспощадно торговалась с Улем. Долгие часы споров о приданом, золоте, об этом документе, а она тем временем безучастно глядела в окно, думая о Тэдоре. Вспомнила она и как эльф смотрел на графиню Кларис и улыбался при упоминании о контракте.
– Фортунато, – повторила Мадлен.
Когда она назвала его по имени, ресницы у него слегка дрогнули, он повернул голову и вздохнул. Так странно было произносить его имя, она не хотела к нему привыкать. Она пыталась думать о Тэдоре снова и снова. Она любила Тэдора. А к этому
падшему эльфу, к этому темному существу испытывала только греховное вожделение, а не любовь или что-нибудь подобное.– Форту! – резко сказала она. Эльф улыбнулся и тихо застонал. – Просыпайтесь, скоро ночь.
Он вздрогнул, сжал кулак и поднял руку, снова разжал пальцы, сжал второй кулак и внезапно сел.
– Боже Единый, я почти не могу двигаться.
– Завтра будет еще хуже, – предупредила Мадлен. – Если я не перестану прикладывать целебные компрессы.
Посмотрев на нее одним глазом, поскольку другой совершенно заплыл, он невнятно пробормотал:
– Обнадеживающие новости. Всё-таки обложили меня своими мерзкими травами.
Когда она протянула ему флягу с вином, он с болезненным усилием приподнялся, глотнул и потом долго смотрел в пол.
– Сколько прошло времени, – неожиданно спросил он, – с тех пор как мы покинули Илону?
– Неполная ночь и день, – ответила Мадлен.
– А галера… когда отплыла?
– Они подняли якорь сразу после нашей высадки.
Он попробовал встать, и с третьей попытки ему это удалось.– Нам пора ехать. Без встречи. Нужно подумать и догадаться, о чем был уговор. Но мы обязаны добраться до Сидэ прежде, чем они туда попадут.
Мадлен поднялась.– Сидэ? Где это?
Рей бросил на нее странный взгляд и коротко засмеялся:– Вы не знаете? Черт побери, они вам хоть что-то рассказывали о Граничных горах?
– Это там?
– Ага. Высоко над долиной, у гномьих южных рудников. – Он снова поднял флягу, отпил вина. – Зиг с Изис направляются туда под видом Кобэррэ и его невесты, красивой неизвестной леди с рекомендательными письмами Шухо. – Он вытер рот. – И Френк де Фрог идет по их следу.
– Френк де Фрог! Нет! Я думала, мы направляемся в какой-то северный замок!
– Нет, принцесса. Мы направляемся в Милагро, – улыбнулся Рэй. – И можете быть уверены, я не собираюсь заключать вашего жениха в объятия.
Мадлен не представляла, что они так близко к границе Милагро. Теперь, вместо того чтобы надеяться на убежище, она со страхом глядела на чернеющие под лунным светом деревни. Болота, каналы и вода не были под властью де Фрога, но они неизбежно вели к рекам и городам, богатым полям и виноградникам, к лающим собакам и дорогам с нагруженными мулами и ранними путешественниками.
Кони ритмично шагали, без устали отсчитывая расстояние и время. Земля была ровной, дорога сухой. За целый день они только раз остановились, чтобы напоить лошадей на рыночной площади обнесенного крепостной стеной невзрачного городка и, не спешиваясь, поесть хлеба с сыром, взятых у лоточника.
Хотя Рэй надвинул пониже испачканную шляпу, люди замечали его разбитое лицо и заплывший глаз, ему выражали соболезнования, давали советы избегать уличных драк. Эльф лишь злобно улыбался в ответ и пожимал плечами.
Мадлен понимала его состояние. Даже она после месяцев переезда с места на место начала испытывать боль от долгих часов, проведенных в седле. Но у лошади эльфа был спокойный аллюр, она прекрасно ему подходила, всю ночь и утро до полудня шла ровным шагом, только шея и бока слегка потемнели от пота. Жеребец охотно следовал за ней. Мадлен уже собиралась попросить, чтобы они дали животным отдых, когда эльф вдруг натянул поводья и остановился посреди открытой дороги.
Горы были уже совсем близко: серые отвесные скалы, покрытые темно-зеленым кустарником. Теперь они больше походили на холмы, ибо за ними поднимались остроконечные вершины, а громадные склоны терялись в облаках и туманной дали.