спящая красавица
Шрифт:
Я видел его днем, как он проходит поля, быстро- быстро, прямо, все время прямо, такой высохший, быстрый, и руки, да, и руки на груди... Я видел его в деталях. Его шаг. Следы в черной пашне. Его сапоги, а потом синяя болоньевая куртка. Я будто был рядом. Так близко, да, все видно. Все-все. А потом он уходил один, все дальше и дальше. Пока не исчезал. Соседка была права. Будто и не было его... Никогда не было... И я оказывался снова на горе. И никого вокруг. Как в кино. Да.
У меня не было ни одной тайны. Если б кто-то спросил, если б хоть кто-то спросил,
Что это было?! Что?! За всем этим рукоблудием, потираниями, дерганьем членика, рыданиями, вздохами и выплесками? Что было во всем этом?!
Во мне становилось так легко... Я бы мог подняться в небо! Стоило только оттолкнуться и все. Да! Не больше! И ничего с собой! Ничего не брать с собой! Ни сожалений, ни тайн! Ни одного слова! Ни единого звука! Ни голоса! Ни запаха! Ничего! Пустые карманы!
Это была ясность. Я никогда не надеялся получить эту ясность с девушкой. У них все так сложно! Даже подойти страшно! Особенно если красивая! О-о-о! Это отдельная история! Красота...
Никогда я не мог сказать, не мог объяснить, какая девушка красивая, а какая нет. Знал и помнил одно. Красота — это когда я не мог ни смотреть, ни отвести глаз! Как испуг! Как трепет! Красота! Это сразу ясно — если это Она! Я так и не научился смотреть ей прямо в лицо! Всегда уводил глаза. Всегда! И они еще начинали как-то бегать, а потом вообще — дрожать! Глаза и дрожать! Как будто я стоял голый, в леднике! Так зубы стучали! Но, слава богу, не так уж часто приходила красота! Совсем даже редко! Конечно! Она нас не баловала! Сыты и ладно! Заткните пасти!
Но и все равно! Потом я не мог очухаться неделю! Ходил из угла в угол, садился, вставал, чесался, вздыхал, мычал песни, откусывал что-нибудь, жевал, уставившись на половую тряпку, снова вскакивал и снова откусывал, вообще жрал за троих, мать мотала головой, пил и бегал в сугробы ссать, а вечером начиналась чесотка! Я стачивал ногти! На большом пальце особенно! Именно на нем! Почему — не знаю! Спина, ляжки, все становилось багровым! Я будто старался стащить, содрать с себя даже саму память о красоте! Я сидел за сараем удовлетворенный, оскалившись и скребясь, как безумный...
Это было как вирус. Меня заразили. Да. В меня впрыснули эту отраву! Не знаю — когда! Нет. Не знаю. Все забылось. Все абсолютно! Только теперь я отравлен! Я не могу смотреть в лицо ничему красивому! Ничему, понимаете?!
Я помнил эту девочку в поезде. Наверное, тогда я услышал впервые это слово. По-пут-чи-ца. Она сидела и смотрела в окно! Ничего не происходило! Она просто была! Может быть, она вообще спала! А я метался глазами вокруг, быстрее вши, быстрее света, опережая взглядом звук включившегося радио! А она пребывала как в колбе! Как дремлющий вирус! Меланхолично покоилась! Она созревала! Во сне! В своих хрустальных мечтах... Сейчас ей уже за тридцать! Я до сих
пор ее помню!Что это было?! Что? Где здесь спал вирус?! Как он проник в меня?! Как?
Это было в воздухе. Да. Я впервые путешествовал на поезде. Эта девочка в солнечном свете... Ее существование рядом со мной... Дыхание... Вставания и выходы в коридор. Ее смотрение в окно... Ее запах. Цвет ее платья. Завязочки наверху. Кажется, бретельки? Нет?
Путешествие. Изменение. Незнакомая жизнь в поезде. Другая жизнь, да, совсем все другое... Сильное присутствие другой жизни. Как мечта... Да. Как возможность. Почти до боли! И скольжение поезда... Хлопанье далеких дверей... Крики на станциях... А потом фонари и темнота. Да. Ее блестящие глаза, смотрящие в окно...
Я будто оказался нигде. Мы оказались нигде... Она тоже что-то уловила. Да. Я это понял. Понял. Она на меня не разу не посмотрела! Ни разу! Но она меня увидела. Вот в чем дело! Здесь — горячо. И здесь, в нигде, — чудесно! Я не вру. Мы обогнали наши я. Наши тела. Наши привычки. Наши крики и слова! Выскочили из наших жизней. Полностью! Сразу! Как из тоннеля! Да! Мы оказались вне нашей жизни! Вне всего! Даже мечты... Они были слишком медленны! Они были слишком наши... Все изменилось. Абсолютно все! Ритм. Движение... Дыхание... Все.
Я выбегал в туалет чуть не каждую минуту! Смотрел в зеркало! Как лежат мои жидкие волосы! И не только! Я пялился на себя, как боевая рыбка! Что со мной! Это я?! Что случилось?! Что!
А потом, вернувшись, я не мигая смотрел на нее. Нет, не в лицо! Ни в коем случае! Ха-ха три раза! Только не в лицо! Я бы не смог. Нет! Я бы не вынес этого! Я смотрел на ее отражение. Да. В ночном стекле. Там. В темноте за окном...
Мы были без слов. Совсем без связи. Абсолютно не знакомые! Без малейшего приглашения к разговору. Два странных существа. Да. Только это. Два немых существа...
Я хотел, чтобы это длилось. Никогда не кончалось. Да. Никогда-никогда! Пусть мы никуда не приедем! Пусть никто никуда не приедет! Пусть все так и будет! Так и останется... Мы все ехали и ехали... Долго-долго... Пока я не уснул так. Сидя.
Точное прикосновение другой жизни. Да. Именно так. Это было точное прикосновение чужой жизни ко мне. Если бы меня спросили мое имя — я бы не понял. Мой адрес... Имя матери... Она спала здесь. Над моей головой. Она так любила спать на верхней полке...
Жизнь этой девочки я почувствовал сильнее, чем самого себя. Да. Ее жизнь была очень далека! Очень-очень! Совсем все другое! Ничего общего с моей! Ни черточки общей. Ни запаха. Даже то, что мы ели. Наша моча! Когда она ушла в туалет! Я подумал об этом! Какая у нее моча! Она просто не могла иметь ничего общего с моей! Понимаете?! Ничего!
Я почувствовал эту девочку сильнее, чем самого себя. Поэтому... Наверное, поэтому... Да. Как что-то совсем далекое. Совсем чужое...
Во мне все было перевернуто. Вверх дном?! Как же! Каким дном! У меня его вышибло! Ее было слишком мало, красоты, а уж если она приходила, то была повсюду. Впереди, сзади, сверху, сбоку, во мне и снаружи... Меня засунули в облако... В конце концов, когда облако рассеивалось, я вздыхал облегченно. И вперед! Снова в клозет! На леченье! В покой! Зализывать рану!