Спящий ангел

Библиотека встретила её менестрельными мелодиями. И попугаем в полном парадном обмундировании: на голове миниатюрный шлем, а на шее повязана цветастая мантия.

Ева и забыла, что в библиотеке сегодня день Средневековья, турниры и прочие увеселения.

– Костюм, быстро! – прошипел Синица, проплывая мимо в образе придворного шута.

Жека в ростовом костюме медведя похихикал.

Тайра выглянула из кармана балахона.

Ева осваивалась в роли цыганки. А Тайра старательно исполняла роль наплечного попугая, отвлекаясь на обнюхивание клиентов и фотосессии.

Строгий Синица бросал острые взгляды на расшалившихся читателей, от чего они каменели, как от взгляда Горгоны, и спешили спрятаться за ближайшим стеллажом.

Никита играл средневекового крестьянина, путался в роли и периодически пытался фотографировать.

Маша радушно встречала гостей в барском костюме.

А вот Жека блистал вовсю! Он менял облачения каждый час: вот он рыцарь в доспехах, уже лучник в легком трико. И каждый костюм сопровождался то боями на тямбарах (мягких мечах, как выяснила Ева, к удивлению Евы, он неплохо фехтовал), то меткими выстрелами из спортивного лука (стрелял хуже, но луком владел уверено).

На щитах воинов герб – падала под ударами молний массивная башня. На любую силу найдется большая мощь.

Мечи глухо стучали, и удары мягким эхо стихали в библиотечных коридорах. Еву привлёк странный отзвук. Глухой, ритмичный. Но его ритм не повторял звуки ударов. Ева вслушалась. Тот самый, как будто мячик-прыгун по полу. Ева вздрогнула и обернулась. Толпа гудела, рассеивая звук. И всё же Ева улавливала его. Она подошла к знакомой полке с пузатым ликёром, выдвинула книгу. Прислушалась. Тишина. На всякий пожарный коснулась бутылки. Тишина. Вернула книгу на полку. Звук спрятался. Ева выдохнула и вернулась к празднику.

Толпа гудела, переливалась, растягивала Еву, противоречивые указания от Синицы и Маши, которые приходилось ловить на лету и разрываться, успевая везде. Все это сливалось в единый шум суеты – мельтешащий, зернистый, выматывающий.

Вечером небо урчало и предостерегающе гремело. Люди рассеялись.

И Ева получила возможность высказать свои восхищения звезде сегодняшнего шоу – Жеке-Великому.

Спортсмен-реконструктор умело прятался под личиной смешливого библиотекаря. Жека стал рассказывать о своём хобби. И Ева погрузилась в мир средневековых боёв, эстетики неоязычников и культуры восстановления быта тринадцатого века: одежда, оружие. Возможность отправиться на несколько сотен лет в прошлое.

Звучали имена, названия фестивалей. И Еве хотелось идти и идти по тропинке рассказа Жеки, захотелось своими глазами увидеть реконструкторов не на библиотечном шоу, а в своей среде. Нечто забрезжило странной надеждой внутри Евы, как будто кто-то зажёг маяк, или хотя бы керосиновую лампу. Даже Тайра навострила уши и накренилась в направлении рассказчика.

– Смотри, – Жека прервал рассказ и указал на странноватого молодого парня, завсегдатая компьютерного зала. Вот и сейчас он сидел, уперевшись в монитор.

– Что? – спросила Ева с недоумением. А Тайра, которая воротником успела растечься по её плечам, заговорщически заурчала.

– У нас же данные всех наших читателей. Так вот, у этого товарища, Арсения Володкова, сегодня день рождения.

Ева печально вздохнула.

Жека захихикал:

– Новый год такие вот Арсении тоже к нам придут отмечать. Библиотека – ближе, чем семья. Лучше, чем семья, – это возможность сбежать от семьи.

Закончился вечер тасованием книг. И маленькими глотками зелья, которые во время расстановки позволяли себе Жека и Никита.

На улице продолжал своё выступление оркестр ударных облаков. И Ева была уверена, что буря сопроводит её на пути домой. Но буря вместо этого разразилась, как только Ева закрыла за собой подъездную дверь.

Вечер Ева провела «на вилле», в обнимку с Крысей и Тайрой, которые присоединились к созерцанию дождя. Мысли растворялись в шуме. И Ева чувствовала, как её, словно Дюймовочку в скорлупе, несёт по волнам. Она то погружалась в меланхолическую печаль, то взрывалась внутренней энергией: эмоции качали её от злости к сонному забвению, от печали к радости.

На одной из таких волн она заметила старого знакомого – бомжа Евсея, он жадно припал к мусорке у её подъезда и, не обращая внимания на дождь, перерывал её содержимое. Житель компьютерного зала – не по факту, а по своей сути.

Ева подумала сползти пониже, но бомж успел перехватить её взгляд, и Ева внутренне выругалась, но прятаться не стала. От бомжа веяло тревогой, Ева считывала её на внутренней карте.

– Чего не прячешься в убежище?

Так местные бомжи называли небольшую подземку у линии горячего водопровода.

Евсей пробубнил что-то неразборчивое про проклятое место, про то, что больше не вернётся туда, ибо там сгинули все его друзья.

– Там хоть тепло, а то так и помереть от холода и пневмонии какой-нибудь недолго, – возразила Ева сурово.

– Уж лучше по-людски сдохнуть, чем пропасть и поминай как звали.

Непутёвый суеверный мужик вернулся к мусорке.

Где-то в Бангладеше к мусорке юркнула крыса. Она опасливо косилась на людей, проворно перебирая мусор. Бомж хотел кинуть камнем в маленького конкурента, но в последний момент пожалел, обессиленно опустил руки и покачал головой. Крыса углубилась в мусор.

Тем временем у Евы мелькнула мысль скинуть бомжу еды. Но Ева тут же устыдилась этого порыва. Он же человек, почему к нему как к животному. И вообще, он взрослый самостоятельный мужик. Она же работает. Пусть и он найдёт работу!

За этой мыслью потянулись не успевшие погаснуть воспоминания о собственных походах к мусоркам. И как соблазнительно звякали рюмки и булькали горлышками пузатые бутылки на тайных стеллажах библиотеки. Пшик колы в голове.

А потом Ева и вовсе увидела за панцирем из огрубевшей кожи и замызганной одежды маленького несчастно мальчика, чьего-то сына.

«Мужчин жалеть нельзя», – напомнила себе Ева, но не удержалась и вынесла Евсею бутерброды.

Тот расплылся в счастливой улыбке. Поговорили за жизнь.

Он соловьиной трелью пел душераздирающую историю. А Ева чуяла в ней жалостливую оправдательную выдумку. Выдумку человека, с которым не могла не приключиться одна из сотни подобных историй. Историй про:

умершего сына,

суку-жену,

неспособность пережить смерть матери,

аварию,

чёрных риелторов…

– Можно, я завтра тоже приду? – жалостливо спросил бездомный великан.