Среда Воскресения

И вот здесь становятся ясны все эти переходы с немоты на русскую речь, на английскую речь – а потом вновь возвращения к немоте: именно здесь мы вдруг обнаруживаем еще две вещи, которые следует одушевить – а именно: мы видим (выводим из себя на белый свет) некий изгиб двух реальностей, прошлой и будущей!

Ибо – здесь и сейчас у Илии Дона Кехана появляется формальный (то есть – внешний, а не внутренний) повод обойти стороной развилку своей судьбы и задуматься: а стоит ли вообще выбирать хоть что-либо? Стоит ли вообще выбирать, когда нет никакого выбора? Ведь когда лукавый протягивает тебе два сжатых кулака и каркает свое «выбери»: это и значит, что выбора нет.

Поскольку – не следует выбирать из двух зол.

Что с того, что не выбрать – просто! Ведь ещё более просто – перестать быть ипостасью Стихии. Так, может быть, Бог с ней, с Россией? Если есть такая возможность, оправдай себе счастьем близкого тебе существа – ибо: Бог с ней, с Россией! Пускай с ней Старик разбирается.

Кар-р!

Но! Я – не согласен, я хочу сам! Ведь и я – часть тела России и часть её души. А поскольку Старик и так дал мне всё, чтобы я этого захотел и (стало быть) смог, поэтому (хотя я и мог бы описать все дальнейшее сам) я приглашаю вас всех – немного изменить не самому этому миру, а лишь его изменениям: ведь если мир виртуален, его самого вовсе незачем переменять.

Мы можем изменить его перемены, и это достаточно просто – например: откажись этот Идальго от имени, и он перестанет быть пророком Илией Доном Кехана!

Тогда пророком станет другой Илия (и никто не заметит измены): у этого другого Илии будет совсем другая Россия и совсем другая дама сердца – такая, с какой ему не предстоит расставаться. Такая, с какой ему предстоит изменяться в положенных ее сердцем пределах! Для этого следует перестать быть ипостасью Стихии.

Но сейчас (как душу к телу добавить ) следует сказать несколько слов об имени Илии!

Еще задолго до того, как пристраститься исключительно к хорошему чтению, Идальго был очень пристрастен в любом своем беспорядочном чтении, то есть – читал настолько страстно и обильно, что чтение у него доходило до рвоты (то есть совершенно по римскому обычаю – гусиное перо себе в глотку, дабы исторгать из себя): так он стал версифицировать.

Так он приучал себя к неправильным версиям мира: ведь они оказывались почти поправимы!

Так медленно приучают себя к яду (а ведь пригоден ли мир для жизни, никогда заранее неизвестно) – нарастающим его потреблением: поначалу изберут себе одну из версий мира (в которой жизнь души почти невозможна) и – ненамного ее изменяют. Причем – никакой души не становится больше или (того хуже) меньше, но меняется направление ее взгляда.

Так он приучал себя быть – самим изменением мира, а не его статичными версиями.

Итак, имя «Илия Дон Кехана»! Вообще любое имя – оно только лишь внешне представляет себя как единый смысл (особенно для нас – знающих его будущий смысл), но сам Идальго не только лишь в собственном имени искал и находил себя самого, то есть – находил место для жизни своей души: некий silentium, пролегший между совершенно разными ипостасями одной души (между пророком Илией и идальго Доном Кехана).

Так он становился рыцарем печального образа – переполняясь образом уже немного измененного мира и тоскуя по его изменению.

Так он стал называться человеком живой и мертвой Воды: произнося свое имя (как бы сам самого себя – им – называясь) по его же частям! Только так – проходя между мертвых капель дождем порассыпанной Леты, сам будучи неуловимой каплей живой Воды.

Ведь еще до того, как прийти исключительно к хорошему чтению, он уже был к нему словно бы предназначен.

Так что есть свобода, как не еще одно имя для виртуальной смерти?

Кар-р!

Что это значит (каким узнается и назовется) – умереть для одного мира и родиться в другом? Или же – самому его породить? Казалось бы, нет ответа; но – точно так же казалось бы, что ответ – есть: простое «я так хочу», чтобы он был! Причем – не только потому, что я хочу быть Ведь даже исполнивший данное ему поручение Кар-р никуда не исчез.

Поскольку – хотел быть и оставаться.

Ну так и пусть.

Ведь кто-то должен наблюдать и комментировать! В какой греческой (а отсюда – и всех прочих) трагедии удавалось обойтись без разъяснителей, толкователей, сопроводителей (ходатаев перед трансцендентным)? Тем более что вокруг Идальго действительно сгустилась именно атмосфера происхождения – именно так (и никак иначе) происходит изменение реальности.

– Кар-р! – прокричал вороний вопль.

Пространство, время, энергия стали плотными, и никакой свободы не стало – свободный Илия словно бы оказался стиснут этой самой свободой! Словно бы некими мускулистыми вихрями, причем – со всех сторон сразу! Причем – Илия сразу же оказался лишен возможности привычно выбирать из иллюзий.

Которые (прежде) кормили его. Но (сейчас) Илия Дон Кехана осознал себя нелепым реликтом в капельке окаменевшей смолы! Которому теперь никогда не понадобится насущный хлеб: ведь довольно сегодняшнему дню своей заботы, а завтрашний пусть думает о завтрашнем.

Кар-р!

Причем – не имело значения, что он и до того был реликтом и Царства Божьего, и исчезнувшего СССР! Будущее – пришло за ним; впрочем, чего-то подобного он ожидал, уже прислушиваясь к далеким женским шагам. Впервые он знал об этом достоверно (а не просто бывал уверен).

Хотя что-то подобное происходило с ним не впервые, но – впервые он понял, какова природа такого происхождения.

Вороний вопль произнес свое неизбежное:

– Кар-р!

Причем – выглядел этот самый вопль исключительно архитипично: словно бы с добрым ленинским прищуром! Причем – на память услужливо пришли (не как вороний полет, раскачиваясь – а именно отблесками янтаря) строки пламенной революционной песни:

Если к правде святой

Мир дорогу найти не сумеет,

Счастлив тот, кто навеет

Человечеству сон золотой.

– Кар-р! – заорало за окном невидимое, причем – это невысокое невидимое словно бы возлетело (разлаписто, опять возомнив себя в крылатом теле), причем – немедленно ударилось о свод здешних невысоких небес и немедленно от небес отразилось, принеся очередную не новую новость:

Наверху то же, что и внизу! Разве что – зеркально, поэтому и прозвучит вот так:

– Р-рак!

И я сразу же успокоился. Ведь и при изменении мира все его коммуникации оставались каждая на своем личном месте. Причем – Кар-р был со мной согласен, о чем сразу и заявил:

– Очень хорошо! – что явилось всего лишь эхом общеизвестного «и сказал Он, что это хорошо»; но – откровенный плагиат ничуть не умалил значимости и греческого хора, и самой трагедии, которую он самовызвался сопровождать. Причем – вороний вопль не заметил, что раз уж всё хорошо – то и никаких глаз ему не предстоит «забрать» у Идальго, буде тому случится пасть (не про него они).

Если и удастся взять – лишь физическое, тонкого – уже не извратить (а как иначе забирают душу?); итак, Илии было пора!