Средневековые арабские повести и новеллы

Но наиболее силен фантастический элемент в двух повестях, которые можно было бы назвать «приключенческо-фантастическими», — «Повести о Бадре Басиме» и «Повести о Сайф ал-Мулуне и Бадиат ал-Джамал».

Поистине невозможно перечислить все перипетии этих произведений, также изобилующих известными фольклорными мотивами, разработанными всякий раз по-новому, как рассказы о морских людях, мотив заочной влюбленности (в первой повести — по описанию, во второй — по изображению на подкладке кафтана, подаренного герою царем Сулейманом, библейским Соломоном). Мы видим также мотив превращения, известный в мировом фольклоре мотив уничтожения души нечистой силы, находящейся в недоступном месте (в данной повести душа джинна находится в воробье, который прячется в ларце, хранящемся на дне сундука, помещенного на дне морском), мотив чудесного зачатия и чудесного рождения и так далее. Пожалуй, повесть о Сайф ал-Мулуке и Бадиат ал-Джамал — одна из наиболее колоритных фантастических повестей в средневековой арабской литературе не только из-за большого количества разнообразных эпизодов, где герой попадает из одной беды в еще худшую и спасается чудом, но и благодаря удачной композиции, умелой компоновке элементов, когда дублирующие, похожие друг на друга эпизоды (события, происходящие с Сайф ал-Мулуком и его названым братом Саидом) как бы дополняют и оттеняют друг друга.

Повесть о Сайф ал-Мулуке и Бадиат ал-Джамал — очень характерное произведение жанра приключенческо-фантастической повести. Прежде всего она также «оправлена в обрамление» — рассказ о том, как была добыта эта «удивительная повесть», и эквивалентом обычного фольклорного мотива «путешествия за выкупом для невесты» является «путешествие за рассказом». Затем повесть о Сайф ал-Мулуке сочетает в себе элементы фольклорные, многие из которых названы выше, с библейскими легендами о царе Соломоне, мудром волшебнике, и другие легенды, что также чрезвычайно характерно для произведений этого жанра, как и для так называемых «народных романов», которые представляют собой тоже произведения приключенческо-фантастического жанра, лишь гораздо большего объема. Здесь упоминаются Вавилон и райские сады (страна Бабил и сады Ирама), Китай и Индия, Дворец Яфета, сына Нуха (библейский Ной), мифический Голубой город, что также является обычным для «сказочного набора» произведений данного жанра. Очень интересны отголоски античной литературы и фольклора, представленные неоднократно повторяющимися в различных вариантах и обработках мотивом Полифема, а также индийской литературы — в описании страны обезьян. Мы не можем сейчас проследить пути проникновения в средневековую арабскую прозу этих элементов — это вопрос очень сложный и еще не до конца разрешенный, но наличие их в повести о Сайф ал-Мулуке и других произведениях средневековой арабской литературы того же жанра бесспорно.

Сюжет приключенческо-фантастической повести, подобной «Повести о Сайф ал-Мулуке и Бадиат ал-Джамал», предстает перед нами как пестрый калейдоскоп, составленный, казалось бы, из простых и знакомых частей: путешествие, кораблекрушение, превращение, спасение похищенной девушки и так далее, но все вместе составляет неповторимую и красочную картину, пленяющую своим особым колоритом. Чего стоит, например, эпизод с великаншей, влюбленной в Сайф ал-Мулука, которого она вначале принимает за птицу и держит в клетке, или описание джиннов, пьющих из черепов хмельное вино. Не случайно «арабские сказки» до сих пор воспринимаются как шедевры фантастической сказки.

Завершает книгу одна из наиболее популярных в средневековой арабской и персидской литературе дидактическая повесть о царе Азадбахте, его молодом казначее и одиннадцати везирах. Популярность этой повести не случайна — это одно из наиболее совершенных произведений средневековой ближне- и средневосточной литературы вообще с точки зрения сюжетного богатства, великолепного словесного оформления, композиционной стройности и, наконец, необыкновенного искусства представлении плоских истин типа «терпение лучше всего» в форме живого и увлекательного рассказа.

Говоря о дидактических жанрах, мы невольно представляем себе что-то сухое, скучное, школьное, однако наши представления рушатся при встрече с такими произведениями, как «Повесть о царе Азадбахте». Живости и яркости этого повествования, несомненно, способствует его тесная связь с фольклором. Уже на начальных страницах повести нам встречается широко распространенный в мировом фольклоре сюжет «подкидыша» — ребенка, оставленного своими родителями и найденного или узнанного ими лишь в самом конце повести. Этот сюжет очень часто встречается в арабских народных романах, почти все главные герои которых — найденыши, не знающие своего происхождения (Сайф ибн Зу Язан, Джундуба и многие другие). Ряд фольклорных сюжетов имеется и в рассказах, входящих в обрамление и посвященных определенной теме — доказательству того, что человек не может бороться с судьбой, что важнее всего — быть терпеливым, не проявлять легкомыслия, не спешить, не поддаваться словам клеветников и завистников, быть смиренным, не проявлять злобы и зависти и так далее. Одиннадцать дней длятся суд над казначеем, несправедливо обвиненным везирами-завистниками, и каждый день юноша спасается от казни благодаря своему красноречию. На одиннадцатый день, когда юношу должны казнить, царь неожиданно узнает, что перед ним — его сын, и «беда сменяется радостью». Юноша, добродетельный и красноречивый, оправдан, а завистливые везиры-клеветники наказаны.

Мы вкратце рассказали здесь о героях повестей и новелл, предлагаемых читателю в этой книге. Но кроме них здесь есть еще один герой, общий для всех этих произведений, — красноречивое слово. Пафос красноречивого, прекрасного и убедительного слова пронизывает все произведения классической арабской прозы. «Поистине в слове — волшебство», — сказано в Коране, и средневековые литераторы Ближнего и Среднего Востока с упоением развивают эту мысль. Прославленный средневековый прозаик ал-Джахиз посвятил специальный труд искусству красноречивого слова, восхваляя издревле присущее арабам красноречие, искусство импровизации, умение применять словесные средства так, чтобы они оказывали самое сильное впечатление, «убивали и оживляли». Даже в фантастической сказке и приключенческой повести мы видим преимущественное внимание к искусно обработанному слову, сверкающему своими гранями, как драгоценный камень. К сожалению, в переводе не всегда удается передать все средства, к которым прибегают авторы, пишущие на арабском языке, — аллитерации, игру слов и образов, ритмическую и рифмованную прозу. В дидактических повестях мы особенно видим филигранное «плетение словес»: мысль многократно повторяется, находя для себя всякий раз иную словесную форму, в которой эта мысль предстает все в новом обличье, раскрывается все полнее.

Читателю, наверное, знакомы некоторые произведения средневековой арабской прозы, прежде всего сказки и повести «1001 ночи», ставшей поистине всенародным и всемирным чтением. Прочтя эту книгу, можно пополнить свои представления о богатейшей средневековой арабской литературе, тем более что новый перевод снимает с «арабских сказок» налет ложной экзотики, отсутствующий в оригинале и приближает их к нашему восприятию.

Б. Шидфар

ПОВЕСТЬ о царе, царевиче, везирах и невольнице

В древние времена и давно минувшие века жил на свете царь. У него было много войска и челяди, и он обладал могуществом и богатством.

Был он уже в летах, но Аллах не одарил его сыном. Полный тревоги, он обратился именем пророка — да благословит и да приветствует его Аллах! — к всевышнему Аллаху и просил его ради величия тех, кто был послан людям, святых, мучеников и праведников подарить ему сына, который стал бы светом его очей и унаследовал бы после него царство. Аллах услышал его молитву, и вскоре царица понесла, а когда наступило время разрешения от бремени, она родила мальчика прекрасного, как луна в полнолуние.

У царя был мудрый советник, которого звали Синдибадом. Когда мальчику исполнилось десять лет, он начал учиться у Синдибада достойным наукам, приобщаясь к его мудрости. Он так преуспел в учении, что никто не мог тягаться с ним в овладении науками, знании правил обхождения с людьми и сообразительности. Когда царь узнал об этом, он пригласил искусных наездников-арабов, чтобы они обучили царевича верховой езде. Скоро и в этом искусстве царевич превзошел всех людей своего времени, и не было ему равных среди приближенных царя.

Однажды мудрый Синдибад составил гороскоп, чтобы узнать судьбу царевича. Из гороскопа он понял, что если юноша в течение недели произнесет хоть одно слово, то сразу же погибнет. Мудрец поспешил к царю, отцу царевича, и сообщил ему эту весть. «Как же ты думаешь, мудрец, предотвратить несчастье?» — спросил царь. «О государь, я считаю, что нужно отослать царевича куда-нибудь. Пусть развлекается и веселится, пока пройдет эта неделя», — отвечал мудрец. Царь послал за одной из своих лучших и надежных невольниц. Когда она явилась и приветствовала царя, он сказал ей: «Возьми с собой царевича в свой дворец и держи его там, пока не кончится эта неделя».

Служанка увела юношу в свой дворец, где было сорок комнат и в каждой комнате по десять невольниц. Каждая из них играла на флейте, лютне или литаврах, и, слушая их игру, все во дворце радовались и веселились. Вокруг дворца протекал журчащий ручей, а рядом простирались прекрасные сады, где было множество деревьев с благоухающими плодами.

Юноша был неописуемо прекрасен и строен, и стоило ему провести во дворце лишь одну ночь, как невольница, которая была наложницей царя, влюбилась в него. Она не смогла совладать с собою и сказала юноше, что любит его.