Сталин и заговор генералов

63. Лудри И.М. (1895—1937), флагман 1-го ранга — начальник Военно-морской академии РККА, латыш, из крестьян, член ВКП(б).

64. Тризна Д.Д. (1893—1938), комдив — начальник Артиллерийской академии РККА (с 1932), (капитан), украинец, из служащих, член ВКП(б).

65. Германович М.Я. (1895—1937), комкор — начальник Военной академии автобронетанковых войск РККА (с 1933), (штабс-капитан в/в), белорус, из мещан, член ВКП(б).

66. Тодорский А.И. (1894—1965), комкор — начальник Военно-воздушной академии РККА, (капитан в/в), русский, крестьянин, член ВКП(б). '

67. Авииовицкий Я.Л. (1897—1938), корпусной комиссар — начальник Военно-химической академии (с 06.1932), еврей, из семьи учителя, член ВКП(б).

68. Смолин И.И. (1895—1937), комкор — начальник Военно-инженерной академии РККА (с 12.1934), (поручик в/в), русский, сын рабочего-железнодорожника, член ВКП(б).

69. Гарф В.Е. (1884—1938), комдив — начальник Военной электротехнической академии связи РККА (с 1932), (полковник Генштаба, л.-г. Егерского полка), немец, дворянин, б/п.

70. Пугачев С.А. (1889—1943), комкор — начальник Военно-транспортной академии (с 1933) (капитан Генштаба), русский, сын учителя гимназии, член ВКП(б).

71. Угрюмое Л.Я. (1887—1937), комкор — начальник Высшей стрелковой школы «Выстрел» (с 02.1935), (матрос), русский, из крестьян, член ВКП(б).

72. Эйдеман Р.П. (1895—1937), комкор — председатель Центрального совета Осоавиахима, (поручик в/в, учился в «германской академии»), латыш, из учительской семьи, член ВКП(б).

В перечисленном составе «генералов» 36 русских (50%), 7 украинцев (9,4%), 4 белоруса (5,4%), 6 поляков (8%), 1 литовец (1,4%), 4 латыша (5,4%), 1 эстонец (1,4%), 2 немца (2,8%), 1 швейцарец (1,4%), 10 евреев (13,5%). Таким образом, доля русских и украинцев в составе военной элиты по сравнению с 1931 г. несколько уменьшилась, зато заметно возросло число поляков и евреев (почти вдвое).

По социальному происхождению: 6 — дворяне (8%), 4 — дети офицеров (5,4%), 6 — из учительских семей (8%), 8 — из мещан (11%), 14 — из служащих (19%), 20 — из крестьян (27%), 1 — из казаков (1,4%), 4 — из рабочих (5,4%), 2 — из ремесленников (2,8%), 1 — предприниматель (1,4%), 2 — из семьи торговца (2,8%), 3 — из семей священников (4,2%), 1 — из унтер-офицерских детей (1,4%). По сравнению с 1931 г. резко сократилась доля выходцев из крестьян (с 41,6% в 1931 г. до 27% в 1935). Больше половины «генералов» происходили по-прежнему из так называемых «образованных классов» дореволюционного общества.

Кадровых офицеров — 24 (33,3%), в том числе полковников и подполковников — 8 (11%); «генштабистов» — 9 (12,5%); причисленных к Генштабу — 2 (2,8%). Офицеров в/в — военного времени — 27 (37,5%). Всего бывших офицеров — 51 (71%). 15 (21%) «генералов» обучались в «германской военной академии». Таким образом, бывших офицеров старой армии в составе военной элиты стало немного меньше, хотя возросло число бывших кадровых офицеров. Однако процент обучавшихся в «германской военной академии» в составе военной элиты по сравнению с 1931 г. заметно сократился: с 31,2% до 21%. 15 (20,8%) «генералов» имели боевой опыт командования высшими войсковыми объединениями на уровне «фронт — армия» и руководства штабами этого уровня в период Гражданской, Советско-польской войн, конфликта на КВЖД. 69 (97%) «генералов» были членами ВКП(б), 2 (3%) — беспартийными.

Средний возраст «генералов», вошедших в состав военной элиты, — 43,4 года. 26 (36%) «генералам» было от 30 до 40 лет; 39 (54%) «генералам» — от 41 года до 50 лет; 7 (ок. 10%) «генералам» — от 51 года до 60 лет. По сравнению с 1931 г. военная элита «постарела» на 4,5 года. Значительно уменьшилась в ее составе доля «генералов» в возрасте до 40 лет. Больше половины «генералов» составили люди от 41 года до 50 лет.

«Новая» военная элита, сложившаяся к лету 1931 г., вплоть до конца 1935—начала 1936 г. не претерпела сколько-нибудь заметных и значительных структурных и персональных изменений. Ее основные внутрикорпоративные группировки, некоторые из них зародились еще в 1926 г., в основном сложились и упрочились в первой половине 30-х. Всем им была присуща более или менее отчетливо выраженная оппозиционность по отношению к наркому К.Ворошилову и его ближайшему окружению, но в не меньшей мере вызванная и соперничеством с другими внутрикорпоративными группировками. Обусловлено это было не только личными настроениями или амбициями, но и противоречиями, возникшими в ходе решения фундаментальных проблем оперативно-стратегического характера, военного строительства, боевой подготовки войск, военной политики. Устойчивая неприязнь возникала и по социокультурным признакам. «Красные партизаны» из бывших солдат, унтер-офицеров, командиры, так сказать, «рабоче-крестьянского» происхождения и воспитания ревниво, часто с откровенной неприязнью, даже ненавистью, относились к «золотопогонникам», «белой кости», «аристократам», бывшим офицерам. Такая позиция была достаточно типична, и генетически она была связана еще с настроениями «классовой борьбы» периода Гражданской войны.

Особенно обострились отношения между «генеральскими» группировками с конца 20-х гг., ив первой половине 30-х гг. в период форсированной модернизации Красной Армии и новой ротации кадров военной элиты. Об этом красноречиво свидетельствуют тон и фразеология дискуссии, развернувшейся на Пленуме РВС СССР в октябре 1930 г.

Тогда М.Тухачевский при поддержке И.Якира, И.Убореви-ча, В.Триандафиллова выступил с резкой критикой системы подготовки офицерских кадров в военных учебных заведениях РККА, в том числе в Военной академии РККА. Он считал, что старые преподавательские кадры, как правило, из генштабистов старой армии, не хотят или не в состоянии отвечать требованиям модернизированной армии. Он указывал также на низкий образовательный и профессиональный уровень командиров, вышедших из Гражданской войны, которые в силу этого не в состоянии осваивать новые оперативно-тактические методы, применять новую боевую технику. На постановку Тухачевским проблемы переподготовки командных, в том числе высших командных кадров РККА, К.Авксентьевский, в частности, отвечал: «Все мы генералы от революции и всех сразу не заменишь, и надо нас учить».

Реплика Тухачевского: «Здесь же размагничивать?»

Авксентьевский: «Кого размагничивать? Ну, Михаил Николаевич, не из моих уст получили идеологию, от которой размагничиваются. Я достаточно тверд, и это не выйдет. И прошу реплики такие не подавать»¹²⁷⁰.

Выступает командующий Среднеазиатским военным округом П.Дыбенко и слегка критикует Тухачевского: «...23 сабли, и то вы их превращаете в ординарцев... Надо не хоронить конницу, а хорошенько ее оснастить техникой. У нас очень хорошо умеют использовать конницу на маневрах для ординарческой службы, но...»

Реплика Тухачевского: «Это в Среднеазиатском округе».

Дыбенко продолжает: «...Если взять нашу конницу, то среднеазиатская конница будет скорее ходить, чем твои десанты, которые ты высаживал (смех в зале). Если бы при высадке десанта стояло у противника 3—4 пулемета, то этот незначительный десант пришлось бы прикрывать не меньше чем 100 самолетами с воздуха (смех в зале). Я имел возможность высаживать десант против неорганизованного противника, против басмачей, и то он рассаживался, как у тещи на именинах». (Смех в зале)¹.

Или образец полемики между К.Ворошиловым и М.Леван-довским. Левандовский, в это время командующий Сибирским военным округом, относился к сторонникам «механизации» Красной Армии. «Мне думается, что нормы, которые сейчас существуют в наших уставах, устарели», — говорит он.

Реплика Ворошилова: «Сколько танк должен дать км в час, если у нас он проходит км в 30 секунд?»

Левандовский: «80 км в час».

Ворошилов: «Тогда он должен делать 120 км в час. Таких танков на свете нет».

Левандовский: «Есть танки Т-2, о которых в журнале дается характеристика, что они могут в час делать 80 км. В «Красной Звезде» в отделе разных новостей вскользь было сообщение о том, что танки системы «Кристи» могут делать до 100 — 120 км в час».

Ворошилов: «В «Красной Звезде» сплошь и рядом печатают ерунду»^{1271 1272}.

В этом же плане в первой половине 30-х гг. складывалась весьма характерная нравственная атмосфера в БВО, творцом которой был сам командующий округом И.Уборевич. «При нем в округе существовало ничем не оправданное неофициальное деление старшего командного состава на две так называемые «школы» — старую и новую, — вспоминал генерал С.Калинин. — Практически это выражалось в том, что часть командного состава (представители «новой школы») получала всевозможные привилегии, пользовалась особым уважением командующего, а другая часть (представители «старой школы», к которым Уборевич относил всех, чья точка зрения на обучение и воспитание войск не совпадала с его взглядами) находилась как бы в тени, далеко не всегда получала поддержку даже в осуществлении ценных начинаний»¹.