Сталин и заговор генералов

«Генерал Кутепов очень честолюбив; хороший фельдфебель; военная бездарность; хам; лично храбр»'¹. Так оценивал личность А. Кутепова полковник Э. Гильбих. «Командир корпуса

Кутепов, — по мнению капитана Б. Войнаховского, — отличный строевой офицер и скверный организатор. Способен на должности не выше командира батальона. Честолюбивый, грубый, небольшого ума, очень твердой воли, большой интриган, как боевой начальник всегда терпел поражения»¹. Генерал Я. Слащов не любил его и утверждал, что «Кутепов — отличный строевик-фельдфебель — годится на должность до командира батальона — всегда в поводу у своего начштаба, в военном смысле, не стоит ничего»^{106 107 108}.

Что касается В. Витковского, то Я. Слащов считал, что это «был сколок с Кутепова и так же мало, как и он, смыслил в военном деле»'¹. «Генерал Яша» называл «их обоих хорошими фельдфебелями»^{109 110}. «Витковский не опасен, — продолжал Я.Слащов свою характеристику, — очень глуп»'¹. По мнению полковника М. Мезерницкого, «Витковский — смелый офицер и интриган, глуп»¹¹¹. Примерно то же говорил о нем и полковник Э. Ги-льбих: «Генерал Витковский — глуп и в военном деле бездарность»^{112 113}. Капитан Б. Войнаховский дал ему более пространную характеристику: «Начдив Витковский. Ограниченный, честолюбивый. Как боевой начальник слаб. Военным делом не интересуется. Хороший организатор и хозяин»".

Можно полагать, что это весьма субъективные характеристики людей из «оппозиционной» П. Врангелю и А. Кутепову «партии Слащова». Но вот запись в дневнике генерала А. фон Лампе: «Вечер провел у Витковского — умеренность, аккуратность и... ограниченность. Вот все, что могу сказать про него»*¹.

Репатриировавшиеся в РСФСР генерал Я. Слащов и «сла-щовцы» на допросах в ВЧК так характеризовали боевые качества, военные способности и полководческое мастерство «младших вождей и героев Белого дела», молодых генералов бывшей Добровольческой и Русской армии Н. Скоблина, А. Туркула и

В. Манштейна — «...молодые начальники, выдвинувшиеся в рядах Добровольческой армии. Хорошие партизаны, но на должности более крупных военных начальников совсем не подготовленные, что ныне признается даже их боевыми товарищами, по настоянию коих перед главным командованием они были выдвинуты в своих частях на ответственные посты»¹. Их считали «смелыми офицерами, карьеристами»^{114 115}. Столь скептическое отношение самого генерала Я. Слащова и «слащовцев» к Н. Скоб-лину, А. Туркулу, В. Манштейну отчасти объяснимо. Это определенная ревность кадровых офицеров, генштабистов поколения 80-х гг. к молодым «выскочкам», выдвинувшимся в период Гражданской войны и выдвинутым ею.

2

Советская военная элита в представлении белого зарубежья в начале 20-х годов.

Представления о составе советской военной элиты в общественном мнении белого зарубежья в это время формировались и на основе информации и мнений компетентных кругов русской военной эмиграции. Они прекрасно знали многих военных специалистов, служивших в Красной Армии, еще по дореволюционной их служебной и профессиональной деятельности. Одних по совместной службе или учебе, приятельским отношениям, других — по репутации, сложившейся в ходе Гражданской войны.

«Совершенно точно и документально установлено, — своеобразно выразил мнение русской военной эмиграции, обозначив самых авторитетных «красных генералов», представитель барона П. Врангеля в Берлине генерал А. фон Лампе 6 июня 1923 года, — ...что в Германии ни одного из представителей красного командования (вроде Тухачевского или Буденного) или видного офицера Генерального штаба (вроде Гатовского, Свечина, Бонч-Бруевича, Гутора и др.) никогда не было и нет...»¹.

Среди перечисленных лиц нет главкома Каменева. К 1922 г. в русском белом зарубежье были убеждены, что действительным руководителем Красной Армии, стоящим за спиной у главкома

С. Каменева, «в его тени», является начальник Штаба РККА П. Лебедев. «Троцкий выкуривает» генерала П. Лебедева «с должности начальника штаба Каменева, которого Лебедев забрал в свои руки», — записал в своем дневнике 16 ноября 1922 г.

A. фон Лампе. Отражая уже давно устоявшееся в русском зарубежье мнение, Р. Гуль писал, несомненно по отзывам лиц, хорошо знавших П. Лебедева: «Талантлив и тонок...Талантливый, но в тени начштаба П.П. Лебедев, слывший «Борисом Годуновым» при «Федоре Иоанновиче» (С. Каменеве)»^{116 117 118}. Однако генерал фон Лампе все-таки не упомянул П. Лебедева среди перечисленных им выше «генштабистов».

В апреле — июле 1923 г. в дневниковых записях А. фон Лампе упоминаются А. Снесарев, А. Геккер, командующий Отдельной Кавказской армией А. Егоров, его начальник штаба

С. Пугачев, командующий Петроградским военным округом

B. Гиттис¹. Автор дневника знал его еще по службе в старой армии¹¹⁹. Но из этих упоминаний незаметно, чтобы генерал считал их в числе наиболее выдающихся представителей «красного командования» или «офицеров Генштаба».

«Правой рукой» Троцкого называл генерала А. Балтийского в 1923 г. генерал А. Геруа, «но только по сравнению с Брусиловым он, конечно, всегда плавал более мелко. Стишком искательный и угодливый перед военным министром генералом Сухомлиновым, он был за это с началом революции отставлен от активной службы. С пришествием большевиков он, недолго думая, предложил свою помощь Троцкому, с которым сделался неразлучен. В его активе с той поры числятся «Брестский договор» и

расстрел 54 000 офицеров старой армии, бывших товарищей по оружию этого генерала»¹. На Западе в это время об А. Балтийском отзывались как о «русском Мольтке и мозге Троцкого»^{120 121 122}. Считали, что его цель — «пренебрегая предрассудками русской военной среды, сберечь неприкосновенность границ России... и армии»'¹. ¹

Свои крайне субъективные, однако весьма красноречивые отзывы о другом советнике Председателя РВСР — о П. Сытине оставили его товарищи по старой армии, оказавшиеся в эмиграции. «С внешностью и с содержанием гоголевского героя-шуле-ра, знаменитого Ноздрева, — так начинает характеризовать П. Сытина один из его старых приятелей, — в молодости исключенный из Генерального штаба за нечистую карточную игру, переведенный за это «в наказание» в артиллерию (точно этот род оружия мог терпеть шулеров?), во время Великой войны добрался до должности начальника дивизии...»^{123 124}. Итак, и А. Балтийский, и П. Сытин в глазах русской военной эмиграции считались весьма влиятельными фигурами в силу того, что они оказались ближайшими советниками Л. Троцкого. Тем не менее и их фамилии также не были включены А. фон Лампе в число лучших генштабистов в Красной Армии.

В 1923 г. в информационных справках белоэмигрантских штабов иногда появляются фамилии Э. Склянского, Б. Шапошникова и М. Фрунзе. Первое упоминание о Фрунзе в дневнике А. фон Лампе относится лишь к 8 апреля 1924 г.¹. Следует отметить, что в последующих записях А. фон Лампе 1924 — 1926 гт. Фрунзе упоминается мимоходом лишь один раз¹²⁵. До 1924 г. в газете «Русская правда» однажды упоминается в искаженном прочтении фамилия «Фрумзе»'. В разведматериалах ближнего зарубежья изредка встречаются фамилии И. Якира и В. Левиче-ва¹. К концу 1922 г. в русском монархическом зарубежье иерархия «лидеров» Красной Армии по военно-политической значимости выстраивалась в следующем порядке: М. Тухачевский, С. Каменев, П. Лебедев, А. Брусилов^{126 127 128}.

И тем не менее в эмигрантских белоофицерских кругах к 1923 г. бытовало устойчивое, сложившееся еще в годы Гражданской войны мнение о военной элите Красной Армии. Как это видно из перечисленных выше генералом А. Фон Лампе фамилий, в ее состав входили прежде всего М.Н. Тухачевский,

С.М. Буденный, В.Н. Гатовский, А.А. Свечин, М.Д. Бонч-Бруевич, А. Гутор. Сравнивая общественное мнение об элите Красной Армии в Советской России — СССР и в белом зарубежье, можно сделать вывод: эти мнения совпадали лишь в двух именах — Тухачевском и Буденном.