Сталин: как это было? Феномен XX века

То есть Сталина совершенно не волновала реакция Запада на объемы поставленного на экспорт российского зерна. Он вел себя в точном соответствии с изменением своих представлений об изменяющихся внутренних обстоятельствах.

Что же касается авторов названной выше дилогии, то создается впечатление, что читатель имеет дело с грубой подтасовкой, выполненной в оправдание поведения Сталина в период голода 1930-х годов.

Дело в том, что в приведенных Рыбас цитатах нет ни слова о зерне. И это не случайно. Как я понимаю, речь идет вообще о поставках Советским Союзом сырья в самом широком ассортименте. Как уже говорилось выше, в общей структуре выручки от экспорта из СССР зерно занимало практически ничтожные позиции. Деньги на индустриализацию Сталин брал совсем из других источников: внутренние облигационные займы, госмонополия на водку, налоги и т.д., и только на последнем месте — экспорт, и то не зерновой, а совсем по другим статьям.

Такие «убийственные» цитаты в оправдание Сталина могут сильно воздействовать на сознание обывателя, то есть человека, не обладающего знанием фактов того периода. Хотя не только на обывателя действует такой прием.

Вот реакция на книгу Рыбас совсем не обывателя. Преподаватель вуза О.И. Солдатова пишет в «Литературную газету»: «Книга очень яркая, пронизывающая и поэтому вредная. Она переворачивает представление о диктаторе, так как выставляет на первое место не его преступления, а непрекращающиеся, тайные и явные войны всех государств друг с другом за политическое доминирование и экономические выгоды… В том-то и дело, что, дочитав книгу до конца, испытываешь сострадание к нему, которого никак не должно быть… Книга вызвала во мне массу сомнений и переживаний! Может, лучше было бы ее не читать? Но нет, прочитать надо было. Авторы “закрыли” тему Сталина и открыли что-то повседневно-страшное» ^{111} .

Авторы дилогии тему, конечно, не закрыли. Но в своем стремлении оправдать Сталина явно перешли какую-то грань. Бальзак как-то сказал очень точные слова про Флобера: «Флобер рисует-рисует, да и зарисовывается». Вот, мне кажется, и авторы названной дилогии в своем стремлении к объективности в восприятии Сталина временами «зарисовываются».

Складывается впечатление, что они изучали выступления Сталина на этот счет только периода 1929—1930 годов, когда генсек действительно еще находился в плену своей идеи, что индустриализацию можно провести только за счет экспорта зерна.

И хотя Рыбас не скрывают информации об обрушившейся на советское крестьянство трагедии 1930-х годов — совпавших во времени голода, коллективизации, раскулачивания, — как-то у них все получается так, что ответственность за все за это несут соратники и сподвижники Сталина, местная власть, советская, партийная и хозяйственная, даже Запад, но никак не генеральный секретарь.

«Именно 1932 год с его “чрезвычайными комиссарами”, — пишут Рыбас, — непреклонной позицией Запада, гибелью от голода миллионов (по разным версиям, от 3 до 7 миллионов), бюджетным и кадровым кризисами в центральном партийном и правительственном аппарате стал формировать новую оппозицию Сталину, состоявшую из “своих”» (там же, с. 666).

Трудно удержаться от ремарки по этому поводу: крайне интересный оборот русской речи употребляют авторы — не кто-то конкретный, а именно ГОД, безликое время, другими словами, создало трагедию крестьянства и заодно уж и оппозицию сталинскому режиму власти. На деле все, конечно, происходило далеко от нарисованной авторами дилогии картинки.

Решающим у авторов было, по-видимому, стремление во что бы то ни стало снять со Сталина вину за проведенную им коллективизацию, за голод, унесший миллионы жизни.

К сожалению, заблуждаются, как мне представляется, в этом отношении не только Рыбас. Можно назвать немало и других имен.

И еще одно. Исходя из опыта борьбы с голодом в Советской России в 1921—1922 годах, можно высказать предположение, что если бы советское правительство в тридцатые годы откровенно признало перед своими гражданами наличие голода, развернуло бы в средствах массовой информации кампанию по оказанию помощи голодающим, 90 процентов из 100 можно дать за то, что. миллионных жертв России удалось бы избежать. Я уж не говорю о том, что использование в этих же целях создаваемого в это время централизованного государственного резервного хлебного фонда свело бы на нет практически все последствия голода.

Да и правительства западных стран неизбежно оказались бы под давлением общественного мнения в своих странах и, скорее всего вынуждены были бы оказать помощь голодающей Стране Советов, стране рабочих и крестьян, как это было с голодом в 1921-м.

Но Сталин на эти меры не пошел. У него, судя по всему, была совсем другая цель — сломать хребет крестьянству. Любой ценой. Даже ценой уничтожения миллионов. И он это сделал. Почему? Наверное, ради сохранения в своих руках власти. По-видимому, генсек исходил из того, что только сохраняемый им в стране политический режим гарантирует Советскому Союзу выживание в практически враждебной международной среде. (Тот факт, что причиной возникновения этой враждебности выступала с октября 1917 года сама большевистская верхушка, оставался при этом, конечно, за скобками.)

Других причин именно такого поведения генсека обнаружить не получается. И не только мне.

Один из самых известных специалистов по истории советской деревни, В.П. Данилов, еще в 1989 году одним из первых исследовал причины голода 1932—1933 годов и пришел к выводу, что «в целом урожаи 1931—1932 годов были лишь немногим ниже средних многолетних и сами по себе не грозили голодом. Беда пришла потому, что хлеб принудительно и, по сути, “под метелку” изымался и в колхозах и в единоличных хозяйствах…».

7. ДЕНЬГИ НА ИНДУСТРИАЛИЗАЦИЮ ЛЕЖАЛИ СОВСЕМ В ДРУГОМ МЕСТЕ

Осуществив коллективизацию в деревне, Сталин разрешил стоявшую в повестке дня тактическую проблему (увеличил объемы товарного зерна в руках государства), но при этом вверг страну в провал в стратегическом плане.

Подчистую отобрав у крестьян зерно, даже семенное, большевистское правительство накормило город и армию, рабочую силу промышленных строек, но одновременно с этим надолго подорвала жизненные силы в сельскохозяйственной отрасли.

Рой Медведев еще в 1974 году привел такие цифры. «Среднегодовое производство зерна составило в 1933—1940 гг. 4563 млн. пудов, тогда как в 1913 году (в границах до 17 сентября 1939 года) было произведено 4670 млн. пудов. Производство мяса уменьшилось еще более значительно…» ^{112}

Поданным И.Е. Зеленина, в 1913 году в России на душу населения было произведено 549 килограммов зерна, а в 1940 году — только 492 килограмма.

Валовой сбор зерна в стране только перед самой войной вышел на уровень 1913 года. В 1913 году Россия собрала 76,5 млн. т, а в 1940-м — 77,9. Но это было достигнуто за счет расширения площадей посева. А по урожайности страна все еще отставала от царской России. В 1913 году Россия получала 8,1 центнера с одного гектара, а в 1940-м — только 7,7. ^{113}

Но дело не только в зерне. Коллективизация подорвала сельское хозяйство страны в целом.

Как уже говорилось выше, в 2008 году в Российской Федерации было собрано. 105 млн. тонн зерновых. Это много больше, чем когда-либо собиралось зерна за всю историю России. Между тем в проекте Доктрины продовольственной безопасности РФ, принятой на заседании Комиссии правительства России 28 ноября 2008 года, было отмечено, что «удельный вес отечественной сельскохозяйственной продукции» все еще «не обеспечивает продовольственной безопасности» России. Так, доля импорта мяса в 2008 году составляла более 34%, молока — почти 20% и т.д.