Сталин шутит...
Шрифт:
Рокоссовский попросил Сталина отменить его назначение в Польшу:
— Не хочу менять советский мундир на польский.
Сталин назидательно поднял палец:
— Мне дешевле на вас одного надеть польский мундир, чем всю польскую армию переодеть в советские мундиры.
Сталин, закуривая, чиркнул спичкой, но спичка не зажглась, а только зашипела. Чиркнул еще раз — то же самое. «Вызвать министра деревообрабатывающей промышленности». Тот срочно прибыл.
Вождь начал издалека:
— Скажите, с чего начинается производство спичек?
—
— Нет, скажите, что этому предшествует?
— Деревянные чурки дробят на лучинки, потом…
— Нет, скажите, что делают до этого?
— Привозят на фабрику бревна.
— Откуда их берут?
— Их, товарищ Сталин, доставляют из Сибири, где сначала валят лес, а затем…
— Довольно. Вот вы и приступайте к работе над улучшением качества спичек с самого начала.
Тогда кое у кого от таких анекдотов мороз бежал по коже. Но ведь — в самый раз, но ведь — то, что нужно. Особенно сегодня.
Байка про любимую курительную трубку Сталина является, наверное, самой известной во всей антологии анекдотов, связанных с именем вождя. Сталин тоже не мог не знать ее. По свидетельству авиаконструктора А. С. Яковлева этот анекдот ему рассказывал член Политбюро, секретарь ЦК А. А. Жданов. Вариантов у анекдота тьма. Но суть в общем-то одна.
Сталин утром жалуется: пропала трубка. Берия расстарался: к концу дня было поймано десять злоумышленников. Но тут Сталин нашел пропажу. Сообщает об этом Лаврентию Павловичу. И слышит: «Товарищ Сталин, каждый из десяти арестованных уже сознался, что именно он украл вашу трубку».
Есть, однако, повторение у этой истории.
Путин пригласил Сталина с того света на свою инаугурацию. Вождь откровенно скучал, когда Путин приблизился к нему и спросил: как, мол, проходит банкет. «Все бы ничего, — ответил Сталин. — Вот только не хотел я говорить, но придется. Пропала моя любимая трубка». — «А с кем вы общались перед этим?» — «Только с Медведевым». — «Все понятно. Мой премьер так любит оригинальные сувениры, что может и спереть. Подождите минутку». Путин ушел искать Медведева и скоро вернулся, неся трубку. «Как не стыдно главе правительства, — проворчал Сталин, принимая пропажу. — А что он вам сказал?» — «Сказал? Да он ничего и не заметил».
Есть также вариант повторения.
На инаугурации Путина, когда он беседовал со Сталиным, к ним подошел министр экономразвития и стал просить о выделении дополнительных средств на текущий год. Путин отказал. Когда министр отошел, Сталин принялся укорять президента: «Он же не для себя просит…» — «Еще бы этот нахал для себя просил. Да он может сам содержать всю экономику. У него сейчас в бумажнике десять тысяч долларов наличными и несколько карточек на общую сумму в 100 миллионов евро. А на основных счетах сколько — представляете?» — «Откуда вы знаете, сколько у него при себе?» — «Вот бумажник, давайте вместе пересчитаем».
На отдыхе в присутствии Сталина принялись Хрущев и Ворошилов бороться. Борьба была шутливой, но Сталин наблюдал за ней с возрастающим беспокойством. Хрущев
слегка ударился головой о мягкий травяной газон. Боже, как заволновался Сталин. Подхватил Хрущева, стал дуть на ничуть не ушибленное место, потребовал врача. Ворошилов ничего не мог взять в толк, пока Сталин не сказал: «Вот, что значит, Клим, редко бывать на заседаниях Политбюро! Уже давно все мы знаем, что голова — это самое слабое место Никиты Сергеевича».Хрущев пожаловался Сталину, что все — Молотов, Каганович, Берия, Ворошилов, Буденный, даже Калинин — смеются и передразнивают его. Сталин защитил обиженного:
— Товарищи, будьте серьезнее, перестаньте корчить идиота.
«Клим, Семен, — обращается Сталин к Ворошилову и Буденному, — хватит называть Никиту дурачком. А не то он пожалуется Лаврентию, и тот посадит вас за разглашение государственной тайны».
Никиту Хрущева Сталин нередко звал пренебрежительно Микитой. Может быть, из-за страсти того к сбору сплетен и к доносам.
Жуков после очередного выговора вышел распаренный из кабинета Сталина бормоча под нос: «опять из-за усатого тирана страдаю». Хрущев услышал… Жуков не успел дойти до конца коридора, как его вернули в кабинет. Хрущев стоял у стола, не сводя преданных глаз со Сталина, который сидел с потухшей трубкой и имел суровый вид.
— Товарищ Жуков, вы кого подразумевали под «усатым тираном»?
— Гитлера, товарищ Сталин, — кого же еще…
— А ты кого имел в виду, Микита? — прищурился вождь.
Жукова в этот анекдот сочинители вставили зря. Он не всегда вел праведный образ жизни. Обладая полководческим талантом, являлся никудышным политиком. Тем не менее на склоне своей жизни он говорил: «Да, Сталин меня снимал, понижал, но никогда не унижал!»
В подтверждение вышеприведенных слов полководца сошлемся на анекдот послевоенной поры.
На банкете в честь Победы Сталин провозглашает тост за маршала Жукова:
— Пью за самого трусливого маршала нашей страны!
Всеобщее, мягко выражаясь, недоумение…
А Сталин продолжает:
— Я сказал ему, что если сдаст Москву, то будет расстрелян. Потом сказал, если сдаст Ленинград, то будет расстрелян. Потом — если сдаст Сталинград, то будет расстрелян. Потом — если не возьмет Берлин раньше американцев, то будет расстрелян. И вы знаете, этот трус так боялся смерти, что мне не удалось его расстрелять.
Не стоит удивляться, если найдутся антисталинисты, которые усмотрят в вышесказанном доказательство жестокости вождя, но не собственное слабоумие.
В Потсдаме один из высокопоставленных американских чинов в деловом стиле представил Сталину крупного магната: Джонсон, промышленник — нефть, металлы, уголь, банковское дело, сыграв на бирже, сегодня же дойдет как до высшей, так и до низшей точки индекса Доу-Джонса.
Сталин в том же стиле представил крупного военачальника: Жуков, маршал — танки, артиллерия, авиация, штабное дело, сыграв боевую тревогу, сегодня же дойдет до любой точки Ла-Манша.