Сталин шутит...
Шрифт:
Вариантов нижеследующего предания много, особенно в антисоветском изложении. А вот, как рассказывали его в сталинскую эпоху:
После напряженного дня крымских переговоров Сталин, Рузвельт и Черчилль пошли перед обедом размяться. Аллею парка вдруг перегородил огромный бык. Охрана собралась было принять меры, но лидеры решили сами блеснуть храбростью. Первым к быку подскочил Черчилль, отважно ударил быка своей тростью и отскочил. Тот ни с места, роет копытом землю. Рузвельт так же смело подкатил к быку на своем кресле-каталке и, пальнув над ухом животного из кольта, тут же
Сталин спокойно подошел, погладил упрямца по загривку и что-то ему шепнул. Бык замычал и побежал прочь.
Президент и премьер-министр были снедаемы любопытством.
— Что вы ему сказали?
— Ничего особенного. Просто напомнил, что в Америке и Англии очень любят бифштексы, а господин Черчилль еще не обедал.
В промежутке между переговорами Сталин пригласил Черчилля на рыбалку. Погода хорошая, клев отличный, но беднягу Черчилля беспрерывно кусают комары. Он завистливо глядит на Сталина, на которого ни один комар не сел, и ворчливо спрашивает:
— Почему меня комары кусают, а вас нет?
— Меня нельзя, — отчеканивает Сталин.
Вариант ответа:
«Вас — не знаю, а меня боятся».
— Зачем нам ссориться, маршал Сталин, все мы под богом ходим, — притворно вздыхает Черчилль. — Вот разъедемся и вдруг погибнем от нелепой случайности — машина собьет, например…
— Да, может случиться всякое, — соглашается Сталин. — Только у той машины, что собьет меня, в отличие от вашей, будет длинный тормозной след.
Летят в самолете Сталин и Черчилль. Смотрят в окно, а там на крыле черт сидит и крыло пилит. Черчилль срочно вызывает пилота: «Как можно вежливее сообщите мистеру черту, что если он прекратит пилить, то я сделаю его владельцем замка, роллс-ройса и ста тысяч фунтов стерлингов наличными». Черт продолжал пилить. Черчилль снова зовет пилота: «Сообщите сэру черту еще более вежливо, что дополнительно к своим обещаниям я сделаю его членом палаты лордов». Распил крыла продолжался. Тогда пилота подозвал Сталин: «Передай этому дураку за окном, что раз он умеет так хорошо пилить, я его на лесоповал пошлю». Черта как ветром сдуло.
Черчилль с пушистым породистым котом на руках. Нахваливает Сталину своего любимца. Хвастает, что тот выполняет все его желания:
— Он с моих рук даже горчицу ест. Не верите, господин маршал? Смотрите.
Черчилль намазывает толстый кусок колбасы тоненьким слоем горчицы, кладет сверху другой кусок колбасы и кот съедает угощение.
— Это нечестно, господин премьер-министр, фактически вы обманули кота. Хотите увидеть, как он съест горчицу совершенно добровольно?
Сталин берет кота за шкирку и густо мажет ему горчицей под хвостом. Кот начинает орать, подпрыгивать и усердно вылизывать свой зад. Черчилль ошарашен, а Сталин посмеивается:
— Вот, пожалуйста, — добровольно и даже с песней и танцами.
Сталину позвонил Черчилль. Помощник вождя Поскребышев слышит, как Черчилль о чем-то
спрашивает Сталина, а тот говорит в трубку:— Нет. Нет. Нет. Нет. Нет. Нет. Нет. Нет. Нет. Нет. Да.
И вешает ее.
Любопытный Поскребышева осторожно интересуется:
— Товарищ Сталин, разрешите спросить, каким был последний вопрос господина Черчилля?
— Он спросил меня, хорошо ли я его слышу.
На конференции в перерыве Сталин и Черчилль оказались в туалете вместе.
— Не льстите себе, Уинстон, — сказал Сталин, — подойдите к писсуару ближе.
Во время переговоров со Сталиным британский премьер-министр посетовал, что тогдашний заместитель министра иностранных дел СССР А. Я. Вышинский обозвал его, Уинстона Черчилля, дураком. За глаза, но все-таки…
Сталин не поверил, переспросил:
— Дураком? Это правда?
— Чистая правда, господин маршал.
— Тогда зачем вы жалуетесь?
Черчилль полемизирует со Сталиным и горячится:
— Ответьте мне, пожалуйста, что такое свобода? Нет, советские не знают, что такое подлинная свобода! Это — право и возможность выбора. У гордых британцев чувство свободы в крови…
Сталин:
— Про свободу мы знаем, не надо учить. Свобода — это когда у нас есть возможность послать вас на х…, а у вас есть право выбирать, идти на х… или еще куда-нибудь. И мы, зная, что это у вас в крови, уважаем такое ваше право.
Кстати, о слове из трех букв. Оно не раз фигурировало в качестве объяснения для непонятливых противников товарища Сталина.
В начале 1930-х годов двое интеллигентного вида оппозиционеров перешептывались:
— Сталин на съезде открыто пригрозил послать нас… в общем, туда… на этот, из трех букв…
— Неужели он прилюдно произнес неприличное слово с буквой «у» посередине?
— Да, да, он назвал его. Правда, пообещал сначала провести следствие по нашему делу. Но вы же понимаете, потом он непременно пошлет на… простите, на этот самый — на суд.
Супруга У. Черчилля Клементина потребовала, чтобы он прекратил пьянствовать. Но тот, ужиная со Сталиным, опять напился. Клементина вошла, разозлилась и принялась гонять мужа. Он заполз под диван. «Выходи, кому говорю!» — «Не выйду», — «Выходи — хуже будет!» — «Не выйду», — «Правильно, Уинстон, — сказал Сталин, — не выходите, покажите, кто в семье хозяин».
— Уинстон, что вы будете пить? — спросил Сталин, откупоривая бутылку.
— Ничего, — отмахнулся Черчилль.
— Что случилось?
— У меня язва.
— В желудке, в кишечнике?
— В семье.
Будучи сам неприхотлив в еде, Сталин умел отменно угощать иностранцев. Те восторгались яствами, подаваемыми на его приемах. Черчилль был гурманом и отдавал должное блюдам за сталинским столом. Но, не зная, как по-другому придраться к дядюшке Джо, возьми и недовольно брякни:
— Я просил швейцарского сыра, а мне подали голландский.