Сталин. По ту сторону добра и зла

Что же касается Англии и Франции, которые являлись гарантами независимости Австрии, то они и не подумали защищать ее. Единственное, что они сделали, так это стыдливо осудили «германское давление» на Австрию. А вот Сталин не смолчал. По штату было не положено. Советское правительство заявило о потере австрийским народом независимости и о нависшей над Европой опасностью и предложило обсудить создавшееся положение в рамках Лиги наций или вне ее.

И в связи с этим хочется сказать вот о чем. Когда читаешь многих пишущих о Сталине авторов, то складывается впечатление, что Сталин в те годы только тем и занимался, что пытался, выражаясь казенным языком, обуздать агрессора и создать коллективную безопасность. И все же, думается, это было далеко не так. Сталин был слишком умным и тонким политиком, чтобы не понимать: ничего все эти договоры с «гнилыми демократами» не стоили, что они и докажут уже очень скоро. Особенно, когда это касалось третьих стран.

И был трижды прав. Англия за его интересы воевать не стала бы. Потому и вел свою игру. Точно так же, как ее вели и Англия, и Германия, и в меньшей степени Франция. И если он на самом деле установил контакты с Гитлером через брошенного на алтарь большой политики Тухачевского, то знал: Гитлер поймет все его призывы как надо.

И в связи с этим хотелось привести весьма интересный рассказ В. Шамбарова из его «Государства и революции». По его словам, в мае 1939 года французская газета «Пари суар» закажет статью скрывавшемуся от Сталина на Западе дипломату и разведчику Бармину. Тот охотно ее напишет. В статье будет такая фраза:

«Есть все основания считать, что Сталин уже давно стремится к союзу СССР с германским рейхом. Если до сих пор этот союз не был заключен, то только потому, что этого пока не хочет Гитлер». Прочитав эту статью, редактор откажется ее печатать. А вот после подписания между СССР и Германией пакта о ненападении схватится за голову: упустить такую сенсацию для газетчика было непростительно.

Бармин, будучи в курсе многих секретов, доказывал, что переговоры с Гитлером начались еще в 1937 году в обстановке глубочайшей секретности и велись они через полпреда СССР в Германии К.К. Юренева.

Геноссе Юренева весьма любезно встречали в «интимной» резиденции Гитлера — Бертехсгадене. Принимал в них участие и советский торгпред в Германии и Швеции Д.В. Канделаки, встречавшийся с нацистским руководством «вне рамок официальных государственных отношений» в качестве личного посланца Сталина. А вот о чем на этих переговорах шла речь, так навсегда и осталось тайной. И Юренев, и Канделаки бесследно исчезли во время репрессии. Хотя догадаться, конечно же, можно. Да и о чем может идти речь на столь секретных встречах, как не о самых сокровенных желаниях вождей?

Надо полагать, и здесь Сталин предпочитал «не высовываться» и вел их с присущей ему иезуитской хитростью от имени какого-нибудь «нового Тухачевского». И в данном случае ничего уничижительного в прилагательном «иезуитская» нет. Любой лидер должен обладать ею. Поскольку большая политика — это большая игра и, по возможности, без ничьей.

Были заметны и некоторые результаты этих тайных встреч. Во время массовых репрессий Сталин очень помог фюреру, уничтожив многих немецких коммунистов, которые имели несчастье оказаться в СССР. Неожиданно для руководителей разведок (а их в СССР было несколько, и все они отчаянно соперничали между собой) Политбюро запретило засылать агентуру в Германию и создавать там новые разведсети.

Шел навстречу Сталину и Гитлер, и все те советские военные, которые направлялись через Германию в Испанию и были арестованы, благополучно вернулись на историческую родину. Так что, судя по всему, 1939 год был лишь продолжением года 1937-го, и именно тогда были заложены основы советско-германской дружбы.

Ну а что касается инициативы Сталина по поводу аншлюса Австрии, то Лондон выступил против, заявив, что «созыв предлагаемой конференции для принятия согласованных действий против агрессии не обязательно окажет благоприятное воздействие на перспективы европейского мира».

Но даже столь решительная позиция Англии не привела к желаемому результату, и Гитлер и не думал подписывать с ней какое-либо соглашение. И тогда Чемберлен пошел на обходный маневр, подписав «добрососедское» соглашение с фашистской Италией и пойдя на серьезные политические уступки. Великобритания не только признала захват Италией Эфиопии, но и дала согласие на то, что «итальянские добровольцы» будут выведены из Испании без точно установленного срока.

Сталин прекрасно понимал, что после своих первых и столь удачно запущенных им шаров в Рейнской области и Австрии следующим его «приобретением» станет Чехословакия. Именно она должна стать разменной монетой в большой политической игре западных государств.

Не было для Сталина тайной и то, зачем нужна была фюреру Чехословакия, которая являлась главным препятствием для похода на Восток. И, как говорил еще Бисмарк, так называемый Богемский четырехугольник, расположенный на границах Богемии—Моравии, являлся не только превосходной естественной оборонительной позицией, но и служил ключом к господству над всей Центральной Европой.

Чехословакия обладала прекрасно вооруженной и обученной армией, имела великолепные оборонные заводы «Шкода», а ее оборонительные сооружения можно было без особого преувеличения сравнить со знаменитой французской линией Мажино. И, конечно же, Гитлер вместе с открытием «зеленой улицы» на Восток очень надеялся на использование мощных военных заводов Чехословакии для перевооружения и вооружения своей армии.

Понимал Сталин и то, что после захвата являвшейся воротами в Центральную Европу Чехословакии равновесие сил в ней нарушится и немецкие войска окажутся в опасной близости от советских границ. Как и Франция, СССР был связан с Прагой договором о взаимопомощи в случае нападения, но, как этот договор мог быть осуществлен, Сталин не знал, поскольку Советский Союз не имел общей границы ни с Чехословакией, ни с Германией. И когда его спрашивали об этом, он туманно намекал на создание какого-то одному ему пока известного таинственного коридора. Ну а где этот самый загадочный коридор начинался и кончался, так и осталось тайной.

Но все это было, по большому счету, лирикой. Сталин прекрасно знал, что ни Советский Союз, ни тем более Франция и не подумают вступаться в общем-то уже за обреченную на заклание фюреру Чехословакию. И когда он предложил Лондону и Парижу собраться за «круглым столом» и договориться о коллективных действиях, французы не ответили ему вообще. Англичане же ответили отказом, объяснив, что созыв подобной конференции может спровоцировать Гитлера и расколоть пока еще мирную Европу.

Через своего посла в Праге Сталин сообщил Бенешу, что готов предпринять необходимые шаги для обеспечения безопасности его страны, но только при условии, если Франция тоже выступит с подобными предложениями.

Бенеш пошел еще дальше и настоял на том, чтобы в советско-чешский договор был внесен пункт, согласно которому Советский Союз мог прийти на помощь его стране только при выполнении подобных обязательств Францией. Судя по всему, чехословацкий президент очень опасался, что в случае чего его стране придется принимать участие в войне на стороне СССР без Франции.

Сталин догадывался, что главным предлогом начала войны против Чехословакии станет проблема судетских немцев, которые проживали в ее пределах и являлись ее гражданами. Они составляли пятую часть населения всей страны и, как и словаки, были крайне недовольны своим положением людей второго сорта. Солидная ставка делалась и на словацких националистов, которые тоже ратовали за улучшение своего статуса. С помощью Берлина судетские немцы обзавелись собственной профашистской партией, во главе которой стоял Конрад Гейнлейн.