Сталинский 37-й. Лабиринты заговоров

На следующий день, 28 мая, когда в допросе Тухачевского принял участие нарком НКВД Ежов, подследственный признался о связи с правой оппозицией и с немецкой разведкой. Так, в протоколе допроса отмечено:

« Тухачевский : «Еще в 1928 году я был втянут Енукидзе в правую организацию. В 1934 году я лично связался с Бухариным. С немцами я установил связь с 1925 года, когда я ездил на учения и маневры…

Ежов : Кто устроил вам свидание с Седовым?

Тухачевский : Путна. При моей поездке в Лондон в тридцать шестом году. (Путна был в тот период советским военным атташе в Англии.
– К. Р.)

Ежов : С кем вы были связаны по заговору?

Тухачевский : С Фельдманом, Сергеем Сергеевичем Каменевым, Якиром, Эйдеманом, Енукидзе, Бухариным, Караханом, Ягодой, Смирновым, Осепяном и Пятаковым».

Итак, «маршал» продолжал сдавать своих подельников, и в этот же день (28 мая) в Москве был арестован командующий Закавказским военным округом И.Э. Якир. На следующий день в Вязьме та же участь постигла командующего Белорусским военным округом Уборевича.

Кстати, кого уж следует «пожалеть» из участников следствия, так это самого следователя Ушакова. Он свидетельствует: «Ну, о том, что Фельдман Б.М. у меня сознался в участии в военном заговоре… на основании чего 22-го числа того же месяца начались аресты… говорить не приходится. 25 мая мне дали допрашивать Тухачевского, который сознался 26-го, а 30-го я получил Якира. Ведя один, без помощников , эту тройку и имея указание, что через несколько дней дело должно быть закончено для слушания, я, почти не ложась спать, вытаскивал от них побольше фактов, побольше заговорщиков».

Очередное «покаяние» Тухачевский написал 29 мая. В нем он признавался, что, несмотря на его обещание говорить правду, он снова дал неправильную информацию, и что он «еще в 1928 г. был втянут Енукидзе в организацию правых и с 1934 года был лично связан с Бухариным, Ягодой, Караханом и др.»

30 мая стало днем очных ставок. В этот день, в связи с новыми арестами, следователи устроили Ионе Якиру и Августу Корку очную ставку с Тухачевским. Ее проводили начальники отделов ГУГБ: Особого - И.М. Леплевский, 4-го - М.И. Литвин и начальник 6-го отделения этого же отдела капитан госбезопасности Глебов (Юфа). Присутствовали Ежов и его заместитель Фриновский.

На ней между подельниками возникли некоторые разногласия. Если эстонец Корк показал, что в состав центра заговора входили он, Корк, Якир и Эйдеман, то Тухачевский называл верхушку центра в числе: он, Тухачевский, Каменев, Фельдман и Эйдеман.

Эти кажущиеся противоречия имели для подследственных принципиальное значение. Дело в том, что Корк имел в виду, можно сказать, первую стадию заговора, когда в среде правых возникла мысль о совершении «дворцового переворота». А Тухачевский, в свою очередь, хотел отмежеваться от участия в подготовке такого «переворота», и относил свою активную деятельность в заговоре на более поздний период.

В этот же день (30 мая) очную ставку с Корком дали и Уборевичу. Ее, уже без Ежова и Фриновского, провела та же команда следователей и помощник Леплевского майор госбезопасности Карелин. Корк подтвердил свои показания. То, что в «июле 1931 г. он был завербован секретарем ЦИК СССР А.С. Енукидзе в состав военной организации, а спустя несколько месяцев Тухачевский сказал ему, что в организацию входят также Уборевич, Якир и Эйдеман».

Примерно в октябре того же года, говорил Корк, он получил от Тухачевского поручение - пойти на квартиру к Уборевичу и поговорить с ним о новых кадрах для организации. Там он застал своего помощника по материально-техническому обеспечению Д.И. Косича, и они втроем обсуждали вопрос о кадрах. Корк также показал, что при очередных встречах с Енукидзе последний сообщил ему, что план переворота в Кремле при помощи вооруженной силы - Школы им. ВЦИК - согласован с Тухачевским.

Корк рассказал также о встречах, проходивших у Тухачевского в 1932-1935 годах, и показал, что на них присутствовали Тухачевский, он, Корк, Уборевич, Эйдеман и не всегда Якир. Он говорил, что вопрос осуществления переворота в Кремле принял затяжной характер. Сигнала о выступлении, который должны были дать Рыков и Бухарин, почему-то не было, поэтому рассматривались темы пораженческого характера.

Одно из таких «сборищ», как называл их Корк, состоялось в начале 1935 года, когда военный атташе в Англии В.К. Путна «привез свежие сведения из Германии. Сбор был в следующем составе: Тухачевский, Корк, Уборевич, Якир, Эйдеман. Обсуждался вопрос, как осуществить пораженческий план. На этом сборище, отмечал Корк, Тухачевский сказал им, что до сих пор он вел переговоры на эту тему разрозненно, т.е. разговаривал с ними отдельно, как с основными руководителями заговора, а теперь хочет поговорить с ними вместе. Уборевич на этом совещании полностью согласился с теми установками, которые выдвинул Тухачевский.

Он [Уборевич] тогда сказал Корку, что тот во время войны будет командовать армией на правом фланге Западного фронта и что эта армия будет наступать в общем направлении на Ригу. В ходе боевых действий левый фланг и тылы армии будут поставлены под удар противника со стороны Вильно, обеспечив тем самым поражение».

Уборевич отрицал все сказанное Корком. Так, в частности, он сослался на то, что в оперативном плане Белорусского округа 1935 года нет направления выхода армий на Ригу. На этот довод Корк резонно заявил: «Что касается вопросов оперативного плана, то разве можно было бы допустить, чтобы те соображения, которые я, Уборевич, Якир под руководством Тухачевского составляли, мы могли бы включить в письменную разработку. Ведь тогда нас точно бы разоблачили ».

В этот предпоследний день весны в кабинетах архитектурно строгого здания на Лубянке арестованные имели неограниченную возможность долго смотреть друг другу в глаза. На состоявшейся в тот же день очной ставке с Якиром Корк заявил, что в уже в 1931 году он и Якир вошли в руководящую группу военного заговора по свержению сталинского руководства.

Осенью того же года им стало известно, что правые решили осуществить в Кремле переворот при помощи вооруженной силы - Школы им. ВЦИК. Поскольку осуществление этого плана по разным причинам откладывалось, то он (Корк) и Якир, встречаясь у Тухачевского, неоднократно обсуждали вопросы военного заговора в целом, детали замыслов о перевороте в Кремле, подрывной работе в Красной Армии.

Как и Уборевич, первоначально Якир эти показания Корка отверг. Он даже возмутился: «Я всегда знал, что Корк очень нехороший человек, чтобы не сказать более крепко, но я никогда не мог предположить, что он просто провокатор».

Однако настырного эстонца это возмущение подельника не смутило. На вопрос следователя, кого он знает из членов военной организации в Москве, Корк назвал Петерсона, Косича, Ошлея и Веклевича. Он показал, что в отношении командующих военными округами «глава их организации Тухачевский обещал говорить с ними отдельно, рассматривая как опору военного заговора на местах. В Киевском военном округе такой опорой был Якир». На вопрос следователя Якиру: «Подтверждает ли он показания Корка?», тот ответил: «Категорически отрицаю и буду дальше отрицать».

Но долго отрицать эти факты Якир не стал. Проведя бессонную ночь, уже на следующий день после доверительной беседы со своим «единородцем» следователем Зиновием Ушаковым, 31 мая, Якир написал заявление Ежову.

В нем он признал себя участником заговора и указал, «что в заговор его вовлек Тухачевский в 1933 году». В заявлении Якир услужливо пишет: « Я хочу… помочь ускорить следствие, рассказать все о заговоре и заслужить право на то, что Советское правительство поверит в мое полное разоружение ».