Сталинский 37-й. Лабиринты заговоров

Исходя из обобщающих расчетов, он ставил задачу: «мы можем выполнить пятилетку в четыре года», а «по целому ряду отраслей промышленности в три и даже в два с половиной года». Из этого он делал оптимистический вывод: «Мы находимся накануне превращения из страны аграрной в страну индустриальную ».

Через неделю после завершения работы съезда партии, 20 июля 1930 года, Сталин ушел в длительный отпуск, продолжавшийся почти три месяца, до 14 октября. В день начала его отдыха секретарем Московского обкома ВКП(б) был назначен еврей Лазарь Каганович. Почти в двухмесячный отпуск - с 15 июля и до середины сентября - отправились Ворошилов и Орджоникидзе. Сталин уехал на юг. И уже в его отсутствие в столице произошло событие, о котором он напомнит членам Военного совета в 1937 году.

В начале лета, еще до съезда, в руководящих органах армии произошли важные перестановки. 2 июня на должность заместителей Председателя РВС СССР и наркомвоенмора вместо отстраненного поляка Уншлихта были назначены начальник вооружений РККА литовец Уборевич и начальник Политуправления армии Ян (Яков Пудикович) Гамарник. Одновременно с этими назначениями в состав РВС был введен командующий Украинским военным округом Якир Иона Эммануилович.

В связи с отбытием Ворошилова в отпуск с 1 августа обязанности Председателя РВС СССР и наркома стал официально исполнять Уборевич. Однако ни в партии, ни в армии его не любили. При выборах в ЦК он получил несколько сотен голосов против, и его возвышение в армейской иерархии породило различные слухи и глухой ропот.

В сообщении в ЦК ВКП(б) о прошедшем 22 октября совещании оппозиционной фракционной группы С.И. Сырцова Б. Резников указывал существо появившихся слухов: «Тов. Ворошилов отшит от работы, его заменили Уборевичем, человеком беспринципным, дьявольски самолюбивым, явным термидорианцем. Т. Ворошилов, по сути дела, в наркомате не работает - всеми военными делами занимается главным образом тов. Уборевич… Это в случае интервенции представляет собой особую опасность в смысле возможности проявления бонапартизма».

В это время, когда диссидентствующая оппозиция еще не знала других впечатляющих исторических аналогий, мало-мальски начитанные люди все сравнивали со случившимся более чем сто лет назад во Франции. Поэтому слова «термидорианство», «бонапартизм» стали модными. И каждый недовольный властью стремился предвосхитить события, ожидая скорого появления нового «корсиканца», который сменит «Робеспьера» - Сталина.

Недовольных было больше чем достаточно. К ним принадлежали не только «бывшие люди» из среза технического и гуманитарного слоя старой интеллигенции. В июле 1930 года органы юстиции и ОГПУ объявили о раскрытии контрреволюционной организации «Трудовая крестьянская партия» под руководством «экономистов» Кондратьева и Чаянова и «ученого» агронома Доренко.

Правда, после смерти Сталина уже советская «творческая» интеллигенция доказывала, что процессы над «учеными» якобы были сфальсифицированы, но не будем покупаться на дешевую пропаганду. «Трудовая крестьянская партия» существовала. Она была основана за рубежом лидерами эсеровской партии Масловым, Аргуновым и Сорокиным. Ее филиалы существовали во Франции, Югославии, Польше и Прибалтике. Эта антисоветская организация засылала в страну агентов и поставляла подрывную литературу, подпитывая антисоветские настроения в среде роптавшей интеллигенции.

В начале 30-х годов значительную группу недовольных составляли и бывшие офицеры царской армии, перешедшие в общественном противостоянии Гражданской войны на сторону большевиков. В связи с сокращением армии, после войны многие из них потеряли профессиональную работу. Они стали военруками, преподавали в высших учебных заведениях, но и те, кто оставался в строю, имели основания для раздражения. Настойчиво расталкивая локтями, их решительно вытесняли молодые военные кадры из числа новых командиров.

Психологию и мотивы старого офицерства ярко выразил арестованный 20 февраля 1931 года по делу о контрреволюционной монархической организации талантливый генерал и профессор А. Свечин. «Советскую власть я встретил враждебно, - признал он на допросе, - и никогда полностью ее не воспринял. Мы, бывшие офицеры старого Генерального штаба, терявшие те привилегии, то положение и те перспективы, которые сулило нам прошлое, очутившись в условиях Советской власти, в течение всего периода ее существования переплели свое враждебное отношение к ней с надеждой на перерождение Советской власти в буржуазно-демократическую республику, которая открыла бы для нас больший простор и большую свободу».

Признав себя «участником офицерской антисоветской организации», Свечин пояснял: «В нашей организации я играл только роль одного из идеологов и никакой практической работы не вел, за исключением агитационной работы…».

Профессор так объяснил смысл намерений «генштабистов»: «Основная цель нашей организации - объединение и сплочение посредством пропаганды бывшего офицерства, которое могло бы в критические моменты послужить Родине…» Но это были только слова. Бывших царских военнослужащих побуждала к действиям неудовлетворенность своим положением и меркантильные интересы, но их представления о службе Родине не совпадали с желаниями и чаяниями народа.

Конечно, не все бывшие офицеры и генералы, «жившие надеждой на эволюцию Советской власти вправо», являлись потенциальными предателями, но органы безопасности и контрразведки государства не могли не учитывать наличие опасности, исходившей от такой группы людей, и ведущейся ими антигосударственной пропаганды.

Но можно ли было закрывать на нее глаза? Поэтому повернем стрелку хронологии назад. Спустя месяц после смерти Феликса Дзержинского 20 июля 1926 года пост Председателя Объединенного государственного политического управления (ОГПУ) при СНК СССР занял его заместитель поляк Вячеслав Рудольфович Менжинский. Сын учителя кадетского корпуса, он получил образование в Петербургском университете, окончив юридический факультет.

В РСДРП он вступил в 1902 году, присоединившись к большевикам; во время Гражданской войны начал работать в ЧК. Являвшийся интеллектуалом, Менжинский сыграл важную роль в становлении советской разведки. Однако он был тяжело болен, и еще при его жизни разгорелась «борьба за кресло Менжинского».

Впервые она открыто проявилась в конце 1929 года. Тогда, во время усилившихся схваток с правыми уклонистами, второй заместитель Менжинского - начальник Иностранного отдела - Меер Абрамович Трилиссер решил «подсидеть» своего основного соперника - Ягоду, тоже еврея. Трилиссер обвинил Ягоду в том, что тот пьянствует с Борисом Гибером (принадлежавшим к «правым»), секретарем райкома, к которому относилась и парторганизация ОГПУ. В октябре 1929 года в управлении произошли кадровые перестановки. Секретно-оперативный отдел ОГПУ возглавил Ефим Евдокимов. «Матерый чекист», он, еще будучи начальником Московского ЧК, в 1919 году руководил арестами и следствием по делу «Штаба Добровольческой армии Московского района», затем был организатором следствия по делу «Комитета вызволения Украины».

Особый отдел (контрразведку) возглавил «польский шляхтич, начинавший свою карьеру в молодежной организации Пилсудского», Ян Ольский (Куликовский). Вторым замом и руководителем Иностранного отдела стал тоже выходец из Польши Станислав Мессинг, а руководителем ОГПУ по Московской области назначили Льва Вельского (Абрам Левин). Однако к середине 1931 года столкновение двух претендентов на пост главы завершилось в пользу Ягоды.

Именно в тот период, когда аппарат ОГПУ разделился на две части (сторонники Ягоды и сторонники «пятерки»), начались массовые аресты в связи с кулацкими восстаниями, а затем аресты среди бывших царских офицеров. Такие аресты не были случайными. Еще в 1928 году члены оппозиционной «группы Сапронова - Смирнова» официально заявляли высшему партийному руководству: