Сталинский социализм. Практическое исследование

При содействии гестапо в 1932 году Гольцман прилетел в Копенгаген и встретился с Троцким для выяснения деталей. Бакаев, Рейнгольд и Дрейцер безуспешно пытались осуществить эти попытки в 1934 году. Через год Берман-Юрин и Фриц Давид хотели застрелить Сталина на VII конгрессе Коминтерна, но не рассчитали дальность выстрела. По приказу Троцкого расстрелять вождя по случаю майского парада хотел Ольберг, но был арестован раньше. Натан Лурье также потерпел неудачу в своей попытке застрелить Кагановича и Орджоникидзе в Челябинске. Дальнейшие попытки также потерпели неудачу.

Весной 1936 был арестован последний участник этой группы. В августе 1936 года дело против Зиновьева, Каменева и других членов контрреволюционной организации было передано на рассмотрение в военную коллегию Верховного суда СССР. Члены этой организации должны были по приказу Троцкого организовать и совершить убийство Кирова, подготовить террористические акты против Сталина, Ворошилова, Жданова, Кагановича, Орджоникидзе, Косиора и Постышева и провести необходимые для выполнения этих проектов организационные мероприятия по подготовке. Каменев заявил на суде: «Я пришел к убеждению, что политика партии, политика ее руководства победила в том единственном смысле, в котором возможна политическая победа социализма, что эта политика признана трудящимися массами. Ставка наша на возможность раскола в партии также оказалась бита. Мы рассчитывали на группу правых – Рыкова, Бухарина, Томского. Удаление этой группы от руководства и их дискредитация среди трудящихся выбили этот козырь у нас из рук». Зиновьев обосновал свое поведение, говоря: «Мы чувствовали, что руководство должно быть заменено любой ценой, что оно должно быть заменено нашим союзом с Троцким». Оба признали, что ответственны за убийство Кирова и несколько неудачных попыток убить Сталина и других высокопоставленных чиновников.

Результаты расследования также показывают, что эта группа действовала, опираясь на указания, переданные через сына Троцкого Л. Седова, и с помощью поддельных личных документов.

Из протокола допроса Смирнова следует, что на «случайных» встречах с ним Седов говорил о том, чтобы «изменить древние формы борьбы против партии, о том, что настало время перейти к террористическим методам борьбы». Но Смирнов воспринял эту точку зрения как личное мнение Седова, с которым он был не согласен. Он отрицал существование организованного центра и отрицал свою роль до тех пор, пока она не была доказана.

На основании обвинений публичного процесса все 16 обвиняемых были приговорены к высшей мере наказания – расстрелу с конфискацией имущества в пользу государства.

В июне 1988 года Верховный суд СССР постановил, что тщательное изучение протоколов заседаний показало, что это решение было «необоснованным и незаконным». Таким образом, это решение было отменено и началось дальнейшее расследование. Обвинение не было снято. Был выдуман тот факт, что признания были получены в условиях физического и морального истощения незаконными методами.

Участвовавшие в процедурах сотрудники НКВД были позже устранены под предлогом их участия в антисоветских заговорах. Доказательств этому представлено не было.

Глава 4. 1936 год – новая Конституция и партия

Рассуждая сегодня, после Второй мировой войны, холодной войны и распада социалистического содружества, о 30-х годах в СССР, трудно даже приблизительно представить обстоятельства тех лет. Если до, во время и после окончания Второй мировой войны их оценка была в целом позитивной, то после XX съезда с его лозунгами борьбы против культа личности и сталинизма она превратилась в свою полную противоположность. Даже попытка создать реалистичное изображение условий жизни в СССР, чтобы восстановить картину 30-х годов, натолкнулась на целый ряд проблем, которые в контексте европейского опыта не вызывают возражений: если сравнивать условия жизни в Москве и Ленинграде с условиями в селах Центральной России, Украины или Сибири, то эти различия не только тогда, но и в последующие годы вряд ли можно сравнить с различиями между Берлином, Дрезденом и Лейпцигом и отдаленными деревнями Мекленбурга.

Даже по сравнению с плотностью населения в Германии (на основе данных от 1929 года: 133 человека на 1 км²) видно, что эти различия так огромны, что полученные в этих условиях представления не могут быть адекватно переданы. Это становится еще яснее при сравнении текущих показателей: в 2006 в Российской Федерации насчитывалось 144 526 278 жителей на площади в 17 075 400 км², что составило 8,46 человек на км². В противовес этому, в 2001 году в Германии жили в общей сложности 82 536 680 человек на площади 352 002 км², что составило 234,5 жителей на км². Плотность населения в современной России составляет 3,6 %, или 1/28 часть плотности поселения в Германии!

Отсюда следует, что речь идет не только об очень разных расстояниях, а и о других объективных условиях исторического развития всего комплекса возникающих в результате экономических, логистических, культурных, политических и других отношений. Население в России распределено неравномерно: наряду с 13 городами-миллионерами существуют промышленные центры, которые находятся в практически безлюдных северных, сибирских и береговых зонах Тихого океана. Есть и другие, не менее заметные различия: лишь в нескольких областях центральной России и Украины вегетационный сезон можно сравнить с сезоном в Германии.

То, что можно сделать силами сельского хозяйств, требует усилий и методов, о которых вряд ли кто-то имеет представление. На территории Советского Союза есть и субтропические районы. Но в безбрежной степи Средней Азии и в малонаселенных лесах, тундре и таежных районах Крайнего Севера и Дальнего Востока понятия, являющиеся в Центральной Европе само собой разумеющимися как инфраструктура являются нереалистичными. В конце концов, немаловажно и то, что в России проживают представители 120 разных народов со всеми своими историческими и культурными различиями, традициями и привычками: в 2002 году здесь насчитывалось 116 миллионов русских, 5,5 миллионов татар, 3 миллиона украинцев и более миллиона башкир, чувашей, чеченцев и армян.

Те, кто уже с конца XVIII века жил в промышленно развитых и плотно заселенных районах Западной Европы, даже приблизительно не могут понять, что в 20-е и 30-е годы XX века пережили народы Советской России: в эти десятилетия произошли потрясения в сельском хозяйстве, промышленности, системах образования и здравоохранения, в научных исследованиях, в литературе, театре, изобразительном искусстве – словом, во всех областях жизни народов, распределенных по этой обширной территории, начались процессы развития, аналогов которым нельзя найти за всю предыдущую историю человечества. И это еще не все: такими разными были объективные и субъективные условия для потрясений, которые были начаты в старых и новых промышленных центрах после массового переселения туда людей из деревень РСФСР и Украины, аулов Кавказа, из кишлаков Центральной Азии, юрточных лагерей кочевников Севера, Сибири и Дальнего Востока. Тем более глубокими были последствия, вызванные их возвращением на родину. Описание этого процесса с разработкой собственного письменного языка для них, живущих почти на уровне первобытного общества кочевых народов, также недостаточно, как и доступ этих, все еще живущих под гнетом феодальных традиций жителей Центральной Азии к национальной культуре. И даже если рассматривать только эффект, произведенный освобождением женщин, избавлением от двойного и тройного гнета местных феодалов, пропагандируемых священниками православной, мусульманской, ламаистской религиозных общин, от реакционных традиций и дискриминации в обществе и в семье, – уже этот несомненный прогресс был достаточным оправданием для огромных усилий и жертв, связанных с этими событиями.

В сегодняшних дискуссиях часто забывают о тех обстоятельствах, в которых происходили перемены в общественной жизни в СССР в 20-х и 30-х годах, и о том, насколько жизнь в Советском Союзе отличалась от жизни в ведущих империалистических промышленно развитых странах. В первую очередь стоит упомянуть изменения в повседневной жизни: при многих организациях в рамках социалистического соревнования были созданы предприятия общественного питания, детские сады, ясли и другие социальные учреждения. В новых городах и поселках были созданы такие сервисные центры, как прачечные, бани, а также кондитерские фабрики, детские учреждения, столовые.

При строительстве жилых комплексов в непосредственной близости от новых массовых производств, например: в Сталинграде, на Днепре, в Магнитогорске и Челябинске, между производственными и жилыми зонами высаживались зеленые насаждения. Уже на этапе строительства закладывались водопроводные трубы, подводилось электрическое освещение. Бани были построены там, где до сих пор никто даже не знал о существовании такого слова. Так же обстояло дело и с прачечными, детскими учреждениями и предприятиями общественного питания, клубами, школами и медицинскими учреждениями. Не менее показательными были публичные дебаты, в которых прозвучал ряд левых идей о перепланировке существующих и строительстве новых городов, где питание, жилье, образование оторванных от родителей детей должно было быть немедленно и полностью передано в руки народа. Здесь семьи должны были быть заменены трудовыми коллективами, а индивидуальное приготовление пищи запрещено в административном порядке.