Стальная сеть

— Бес попутал, не было меня в тот день… У Настасьи гостил, до вечера. В ночь вернулся.

— Кто при ключах был?

— Семён, бухгалтер. Да он не мог! Человек верный. Если что — сказал бы.

Алексеев книгой ему в лицо тыкнул:

— А сказал тебе Семён, что подчистки делал?

— Сказал, что два ящика пустые пришли. Что песок в них да камни. Сказал, поправил запись. Чтоб подумали — динамит выдавали после вокзала… Что до того никто не входил, не смотрел…

— Мне донесли, что Лизонька приезжала, с кавалером.

— Да разве Лизонька опасна? — аж застонал управляющий. — Это же Лиза, Лизавета Ивановна, она вам заместо дочки! Да ещё Тосик с ней был, он же свой…

Алексеев зубы сжал, помолчал секунду. Бросил:

— Кто ещё знает?

— Мастер знает, что работами заведует… Да только он уже не скажет ничего. Помер мастер. Спьяну упал, да на камни. Голову разбил до смерти.

— Это же каторжный у вас разбился до смерти.

— Каторжный по-другому помер. Мы бумаги поменяли, для отчётности. Каторжный кому нужен? А тут мастер… Вот и сделали, взяли грех…

— Значит, никто, — Алексеев остановился, бородку поскрёб. — Да, услужил ты мне, Кузьма. Дело твоё плохо. Не миновать тебе каторги, Кузьма. А может, и плаха тебя ждёт. Дело-то государственное…

— Не погубите, господин! Детки малые, жена, сиротами останутся… Не погубите!..

— Ладно, человек ты верный, служил долго, помогу тебе. Так и быть.

Алексеев покопался в бумагах, достал чистый лист. Придвинул по столу чернильницу. Велел:

— Бери перо, пиши.

— Что писать, хозяин?

— Пиши… Дорогая моя супруга, пишу тебе в последнюю минуту перед разлукой. Каюсь, что не по злому умыслу, а единственно от недомыслия… недомыслия и желания добыть тебе и деткам нашим достойную жизнь…

— Господин Алексеев, почто же мне говорить такое?

— Пиши, не сомневайся. Жене скажешь, что проворовался по глупости. Что сбежал, чтобы не поймали тебя.

— Да как же…

— Лучше вором быть, чем убийцей государева человека. Понял, Кузьма? Бежать тебе надо. Укроешься пока что у меня в особняке за городом. Я тебе документы выправлю на другое имя. Поживёшь смирно, пока всё не затихнет. А там, глядишь, и жена к тебе приедет.

Управляющий немного отдышался, говорит:

— А что же супругу мою тревожить? Сбежал так сбежал. Можно ли мне, раз такое дело, Настасью привести? Она молодая, ей полегче в бегах будет…

Алексеев хмыкнул:

— Ну что же, можно и Настасью. Пиши дальше. А ежели про меня что дурное говорить будут, так ты не верь. Всё, что сделано, сотворил я сам, единственно ради вас. Деньги, что я выручил, передаст вам мой верный человек, бухгалтер Семён…

Сижу я, смотрю — управляющий пишет старается, пером по бумаге скребёт. Ой, думаю, нечисто что-то. Да и Кузьма не очень доволен, судя по виду. Но пишет — деваться ему некуда.

— Написал? — спрашивает Алексеев.

— Написал, всё как вы сказали, — говорит управляющий.

Алексеев бумагу у него из рук взял, пробежал глазами. Кивнул.

— Молодец. Ну что же, Кузьма. Пора тебе в путь-дорожку. Не поминай лихом…

В ту же секунду за спиной управляющего возник один из амбалов. Может, Федька, может, Ерошка. Накинул на шею управляющего шарф и давай душить. Управляющий забился, ногами задёргал, но куда там.

Я вскочил было, но другой амбал, Ерошка или Федька, вперёд вышел, заслонил их собой. Не обойдёшь.

— Не дёргайся, ваше благородие, — сказал амбал. — Не пущу. Себе хуже сделаешь, да не поможешь.

И вижу — правду говорит. Не помогу. Пока с амбалом этим драться буду, другой Кузьму придушит. Да и, судя по звукам, уже придушил.

И точно. Амбал отошёл в сторонку, я посмотрел. Управляющий на полу валяется, мертвее некуда. А Ерошка или Федька, убийца его, даже не вспотел. Шарф встряхнул и на тело Кузьмы бросил.

Господин Алексеев бумажку с запиской управляющего бережно сложил, в карман засунул. Скомандовал:

— Ерошка, бери покойничка, тащи по чёрной лестнице вниз. Да аккуратнее! Тело найти не должны. Довези до проруби, да камень потяжелее. Чтоб не выплыл. Понял?

Ерошка — вот как душителя зовут — кивнул молча. Кузьму подхватил и поволок из кабинета.

Алексеев ко мне повернулся. Задумчиво так. Руку в другой карман сунул. Ну, думаю, револьвер там у него. Сейчас пристрелит, как лишнего свидетеля.

Только я прикинул, как от пули уворачиваться буду, Алексеев платок вытащил, лоб утёр.

— Фух-х, что за день такой… Не бойтесь, господин Найдёнов. Ничего вам не будет. Вы мне клятву давали. Клятва эта верная… не то что людишки. Вон как Кузьма покойный. Всем ведь мэтра с амулетом не вызовешь, господин полицейский. Денег не хватит. Кузьма-то мой и без того верный был, во всём меня слушал, шагу боялся в сторону ступить. И вот чего сотворил.

Алексеев сел за стол, вздохнул тяжело:

— Вот и думай, кто динамит похитил. Кто про это знал, те уже покойнички. Кузьму пытать бесполезно — сам дурак, не знает… не знал. Знал бы — сказал. Бухгалтер наверняка в деле был. Да его уже не спросишь.

Вздохнул снова Алексеев, на меня зыркнул:

— Слушайте, Найдёнов. Мы теперь повязаны одной верёвочкой. Куда я — туда и вы. За собой утяну, ежели что. Убийство видел, не воспрепятствовал — значит, виновен. Но вы и так это понимать должны. Докопайтесь до правды. Даже если ничего наружу не выйдет, докопайтесь. Мне надо знать, откуда крысы полезли. А я вам помогу, чем смогу. Деньги, люди, только скажите.

Я кивнул. Мне тоже надо знать, откуда крысы полезли.

Глава 18

— Жди здесь! — я выскочил из коляски.

Кучер угнездился на своём месте и приготовился меня ждать. В коляске, под меховым пледом, притаился мелкий гоблин Микки.

Бизнесмен Алексеев расщедрился, отпустил мальца со мной. Доверяет Алексеев, уверен, что я его человек теперь. Конечно, вместе Кузьму убивали. Неважно, что я рядом стоял. Видел, не помешал, значит — участвовал.

Я взбежал на крыльцо полицейского участка. Кивнул полицейскому у входа и двинулся в кабинет Бургачёва — доложить о ходе расследования.