Стальная сеть

Искать пропавшего гоблина Шмайса оказалось труднее, чем неуловимого Джо. Потому что никто его не искал.

Списки были, списков нет, с глаз долой — из сердца вон. Никто в участке не знает, куда бумажки, где инороды записаны и в поля отправлены, девались. Небось, отдали бумаги помещикам, а те их в сундуки положили, на замок закрыли да и забыли где ключи лежат.

А офицера где искать, который может и не офицер вовсе?

Понял я, что задачка эта мне не по зубам. Надо начальство подтягивать. Одно дело — горничных да работяг трясти, а совсем другое — офицеры. Белая кость, дворянская кровь. Пойди, потряси такого. Он тебя сам потрясёт за шкирку. Одной дуэли с сынком-наследником Филинова мне хватило. Со всеми на дуэлях не настреляешься. Да и много их, выяснять, кто и когда в город приехал, кто где был — задачка ещё та.

***

Повезло — Бургачёв на месте оказался. Мрачный, как туча. Злой отчего-то, недовольный. Сидит за столом, голову руками обхватил, в бумажки смотрит. Не узнать поручика. С похмелья, что ли?

Меня увидел, как гавкнет:

— Почему без стука заходите, господин Найдёнов?

— Прошу прощения, — отвечаю. — Важные сведения!

Рассказал ему, как на вечеринку к народовольцам ходил, как там листовки раздавали. Что наводку на вечеринку дал мне агент Иванищев. А про дружка моего, Швейцара, ничего не сказал. Не смог. Да и как сказать-то? Что не помню его, хоть ты тресни, потому что я не я, а другой Дмитрий? Так что вяжите меня, люди добрые, я поддельный полицейский?

Говорю:

— Думаю, что народовольцы поезд взорвали. Для этого достаточно было накануне в топку динамит подбросить. А там уголь, котёл под давлением… Вот и рвануло.

Бургачёв из-за стола выскочил, по кабинету зашагал, губы кусает. Остановился, сказал резко:

— Вы, господин Найдёнов, изрядный фантазёр. Кто мог незаметно к поезду подойти и динамитную шашку туда сунуть? Это вам не пирожки в булочной таскать! У инородов возможность была, они магией своей невидимы стали. Они и виновны!

Намекает, гад, как я с бандой инородов разбоем промышлял. Типа, стажёр ты был, таким и остался, тебе веры нет?

Говорю ему:

— Имею сведения, что некто в офицерской форме подходил к поезду и даже забирался в кабину машиниста.

Разозлил меня Бургачёв. На морде у него написано: ты полукровка, выскочка, не лезь куда не просят.

Начальник аж побледнел весь:

— Что? Говорите, да не заговаривайтесь, господин Найдёнов! Откуда такие сведения?

— У меня свои источники информации, — отвечаю. — Также есть подозрение, что в диверсии мог принять участие некий гоб по фамилии Шмайс. Его могли отправить вместе со всеми на работу в поля. Так что надо бы списки поднять, где оный гоб сейчас быть может.

— Это всё? — спрашивает мой начальник. Холодно так.

— Ещё надо бы проверить офицеров на предмет алиби. Кто мог быть в то время на станции и возле путей. К тому же есть одна деталь — вероятно, офицер этот был с дамой.

Говорю, а сам вижу — Бургачёв совсем белый стал, как простынка. Рычит на меня:

— Да вы с ума сошли, Найдёнов! Никак, смеси курительной нажевались, у оргов отобранной. Единственный офицер, который мог зайти в кабину машиниста, был его высокородие господин полицмейстер! Иван Витальевич лично проверял безопасность поезда графа Бобруйского перед отправкой. Я там был и всё видел. Идите, Найдёнов. Займитесь лучше инородами. Ищите своего гоба. Пока не найдёте, не появляйтесь. Свободны!

И на дверь указал.

Глава 27

Я и так уже злой был и уставший. Кто только не доставал меня сегодня. Всё сразу навалилось: похороны Генриетты, полумёртвая Альвиния, благородные инженеры с начальниками, которые руку подать брезгуют. А почему? Потому что я дело своё делаю, работу выполняю? Теперь этот ещё — поручик, орёт как на собаку.

Не выдержал я, сказал:

— Господин Бургачёв, я хотя чином ниже вас, но кричать на себя не позволю.

Он удивился, спрашивает, ядовито так:

— Мне что, господин Найдёнов, с вами в лайковых перчатках разговаривать?

— Я дурманных веществ не употребляю, как вы намекаете, смеси всякие не курю, — говорю ему. — Если у вас ко мне личные претензии — так и скажите. Мне стреляться не впервой.

Поручик на меня уставился, зубами скрежещет. Зубы расцепил, шипит:

— Вы меня на дуэль вызвать желаете, стажёр? Не много ли чести?

— Честь у нас одна — офицерская, — отвечаю. — Я хотя и ублюдок, по-вашему, но такой же офицер, как и вы. Служу за совесть, а не за деньги.

— Это я служу! — гаркнул Бургачёв. — Я служу, а вы, Найдёнов, выслуживаетесь! Кто вам позволил на станцию ходить, допросы вести без позволения? Вы нарушили мой прямой приказ!

Это он правду сказал, не поспоришь. Но если его слушать, так ничего не получишь. Так и будешь под плинтусом сидеть, как таракан. Мёрзнуть возле будки городового…

— У меня прямое указание господина полицмейстера, — отвечаю.

— Нет у вас никакого указания! — рявкнул Бургачёв. — Господин полицмейстер ничего вам не приказывал!

Тут я в карман руку сунул — за перчатками. Хотел ему в морду перчаткой бросить. Такое зло во мне поднялось, аж в глазах темно стало. Видно, характер настоящего Найдёнова вылез. Не в первый раз уже. Бешеный чувак этот настоящий Дмитрий.

И пришёл бы мне конец — как офицеру полиции — но тут в дверь постучали. Сразу же дверь распахнулась, слышу, голосок девчачий:

— Здесь открыто? Ах, господа, как у вас душно!

Оборачиваюсь — а это Елизавета Ивановна, дочка полицмейстера, собственной персоной. Вся из себя — шубка на дорогом меху, муфточка, сапожки. Сама румяная, глаза блестят. Подошла, каблучки стучат, юбка шуршит, о ножки бьётся. Наклонилась, платок, у работяги отнятый, подняла и мне даёт:

— Это ваше, Дмитрий Александрович? Вы обронили.

А это я, когда перчатку нашаривал, чтобы начальнику в лицо дать, выронил, да и не заметил, как.

Взял я платок, молча в карман засунул.

Бургачёв её увидел, сразу притих. Стоим с ним оба, молчим, как два дурака, не знаем что сказать. Потом Бургачёв сказал-таки:

— Идите, Найдёнов, работайте. И чтобы больше такого не было!

***

Вышел я из кабинета, как оплёванный. Не остыл ещё. Едва карьеру свою псу под хвост не пустил из-за гада этого. Да ещё досадно очень. Такая версия развалилась!

Так что же получается — я видел полицмейстера в кабине машиниста? Если это он, то никакие офицеры не виноваты. Не стал бы он взрывать сам себя.

Хотя… Если верить моему видению, офицер тот на полицмейстера не похож. Иван Витальевич человек пожилой, фигура у него солидная. А тот, что в паровозе, потоньше будет. Правда, видел я его плохо. Но кто знает?

И насчёт дамы я ошибиться не мог. Точно была. А Бургачёв сказал, что сам там был и ничего не видел. Нет, постой, нек так он сказал. Сказал, что сам там был и никого посторонних не видел. Вот как.