Стальной арбитр

Мы проскочили пост ГАИ. Нас, к счастью, никто не остановил. Когда стеклянная будка-скворечник осталась позади, я облегченно вздохнул. Связываться с властями в моем положении было совсем некстати.

– Направо давай! – подал голос Аркан.

Я крутанул руль и, почти не сбавив скорости, свернул с автострады на более узкое двухполосное шоссе.

– Сейчас поселок будет, там хата Месаря, нам надо туда, – пояснил мой проводник.

– Кто такой Месарь – глава Балашихинской группировки?

– Много будешь знать – скоро помрешь, – ответил мне Аркан.

Подобного ответа я ожидал. Скоро придется объясняться с этим самым Месарем и прочими ребятками из подмосковной братвы, которые без лишних слов могут попытаться воткнуть мне в бок перо или всадить пулю промеж глаз при малейшем подозрении.

Но сейчас меня больше заботило другое: почему нам позволили так легко уйти? Что за этим всем кроется? Хранитель Эмбриаль сказал, что заклятье изменит меня, отражение моей души, что рнайх больше не смогут так легко находить меня. Откровенно говоря, я сомневался. Пусть сканеры рнайх не смогут обнаружить в этом мире мою душу, ауру, биополе – названий невидной простым глазом сущности человека, которая говорит о нем гораздо больше внешней оболочки, можно придумать много. Но кто мешает тем же рнайх или их слугам найти меня по фигуре и физиономии, внешность-то моя не изменилась. Может, в тот момент, когда я выскочил на дорогу спасать Аркана, очередной спутник рнайх засек мое появление и сейчас нас спокойно ведут. И сразу после приезда «на хату» Месаря нас накроют. Оружие и бойцы у подонков, заключивших соглашение с этими чужими тварями, первоклассные. Бандитов тогда перестреляют, чтобы в будущем было неповадно соваться, куда не следует, а меня снова пленят. Или убьют.

Мне стало страшно. Не боятся ничего, по-моему, только сумасшедшие да наркоманы после большой дозы зелья. Страх всплыл распухшим трупом утопленника, но я заставил его снова исчезнуть в глубине и не отравлять мою душу миазмами. Я обязан подавить страх, я обязан дать бой рнайх, я обязан выяснить, что они хотят, что могут сотворить с моим миром. И мне надо сделать так, чтобы на первом хотя бы этапе моей деятельности балашихинская братва стала моим союзником. Парадоксально, конечно, но факт: бывают такие ситуации, когда бандиты могут сделать гораздо больше, чем громоздкие, неповоротливые, погрязшие во внутренних разборках и коррупции государственные структуры.

Между тем мы въехали в поселок, носивший, если верить дорожному указателю, название – Луговой и остановились перед кирпичным забором с внушительными воротами. Я посигналил, в воротах открылась калитка, и к джипу характерной походкой вразвалку подошел приземистый мужик с бычьей шеей, в котором я сразу узнал бывшего штангиста.

Если этот тип и удивился, увидев вместо пятерых знакомых ему людей одного лишь Аркана на заднем сиденье, то внешне его удивление никак не проявилось. Заговорил Аркан:

– Открывай, Домкрат, быстро, бля!

– А с кем это ты, Аркан, приплыл? Где твои, а? – покосившись на меня и Гатаулина, пребывавшего в отключке и висевшего на ремне безопасности, спросил тип, отзывавшийся на кличку Домкрат.

– Замочили моих, всех четверых замочили! – Аркан вдруг рванул дверную ручку и вывалился из машины, взвыв от невыносимой боли. Домкрат проворно подхватил его. – За рулем хороший парнишка, меня вытащил. А второй – шестерка Карпова, – тут Аркан согнулся и натужно сблевал. – Впускай, Домкрат, и Месарю звони, – прохрипел он после вынужденной паузы.

Домкрат утащил Аркана за высокий забор, потом ворота открылись, и я заехал на территорию граждан бандитов. Здесь находился двухэтажный кирпичный дом, похожий на дачу «нового русского» средней степени крутизны. Никаких архитектурных излишеств типа эркеров и башен не было: два этажа, двускатная крыша, рядом с домом солидный, тоже кирпичный гараж на четыре машины, еще какая-то пристройка, вроде бы летняя кухня.

Как только мой верный джип (назывался он, кстати, «Форд-Эксплорер» – мне последнее время везло на автомобили марки «Форд») остановился, его сразу окружили шестеро крепких мальчиков, двое из которых держали короткие автоматы с раструбами на концах стволов – «АКС74У». Один из воронкообразных раструбов недвусмысленно уставился мне в лицо. Я вылез из джипа, стараясь не делать резких движений. Меня тут же развернули, быстро и сноровисто обыскали. Аркан с Домкратом стояли в стороне, внимательно наблюдая за происходящим. Ствол автомата уперся мне в спину, подтолкнул.

– Давай, шевели костями и не рыпайся! – пробасил владелец автомата. Он чувствовал себя хозяином положения и моей судьбы. Боец не догадывался, что я могу в любую секунду выбить у него оружие и свернуть ему шею, а потом исчезнуть, прежде чем остальные поймут, в чем дело. Братва о многом еще не догадывалась.

Я остановился, не обратив внимания на ощутимый толчок, громко сказал:

– Парни, ублюдок в машине очень опасен, очень! Не смотрите, что он внешне не Рэмбо, он может несколько ваших замочить голыми руками!

Ответом мне были удар по спине прикладом и слова:

– Иди, я сказал!

Меня привели в подвал и заперли в оригинальном месте – в сауне. Я прошелся по предбаннику, потрогал воду в небольшом бассейне, заглянул собственно в сауну, обшитую темными досками и сейчас холодную. На глаза попался бар-холодильник, встроенный в стену. Я вытащил оттуда две бутылочки пива, открыл их и уселся в кресло перед огромным, во всю стену, зеркалом. Гладкая его поверхность отражала в прошлом много голых и красных от жары тел, мужских и женских. Перед ним занимались сексом, молчали и трепались о погоде и рыбалке, судачили о делах, заключали сделки и выносили приговоры, которые не подлежали обжалованию. Сейчас в зеркале отражался я сам. Бутылка опустела, я поставил ее на пол, стекло звякнуло о дорогую, скорее всего, итальянскую плитку. Я встал и подошел к зеркалу…

В кабинете моего замка в Арденнах, замка Арбитров (где я бывал очень редко) тоже висело большое зеркало. Только сделали его не из стекла, а из металла, и к тому времени, когда я стал Великим имперским арбитром, было тому зеркалу много тысяч лет, и говорили, что изготовили его жители Атлантиды.

Я посмотрел на собственное отражение. Передо мной стоял высокий мужчина, лет тридцати на вид, в порванном в нескольких местах спортивном костюме «Рибок» и той же фирмы кроссовках, причем и костюм, и кроссовки были, скорее всего, сделаны где-то в Китае или Таиланде в кустарной подпольной мастерской. Я коснулся гладкой прохладной поверхности кончиками пальцев, глядя в глаза двойника в зеркале и вспоминая свой прежний облик.

Александр Стил был примерно такого же роста, как Юрий Кириллов, только весил килограммов на пять меньше. Волосы Великого имперского арбитра были более темными, но прически, как ни странно, оказались почти одинаковыми, так что попади я в этот мир в облике Стила, то уж стрижкой точно не выделялся бы в толпе людей середины 90-х годов ХХ века новой эры. В прошлой жизни у меня было другое лицо, более жесткое, волевое, с янтарными глазами, в то время как мое отражение смотрело на меня сейчас темно-карими.

Я медленно опустил руки, сел обратно в кресло, поднес к губам горлышко второй бутылки с пивом. Надеюсь, мне дадут ее спокойно осушить.

Глава 11

Пройдена развилка тракта, справа уходила в лес дорога на обескровленный нелюдью Париж – столицу франков. Скоро должен быть край леса, за ним поля, холмы и город Флер на берегу реки Орн, не очень широкой в верховьях, с многочисленными удобными бродами. В Флере и располагалась ставка Карла Нормандского и маркграфа фон Виена.

Брегет сэра Томаса мелодично прозвонил два часа дня, когда исчезли зеленые стены слева и справа от тракта. За лесом местность понижалась, открывая широкий обзор. Вдалеке блестела лента реки, темной массой неразличимых пока домов угадывался городок, поднимались многочисленные дымки костров стоявших по обоим берегам войск. По мере приближения всадников к Флеру вокруг становилось всё оживленнее. По обе стороны тракта простирались поля, большей частью неубранные и вытоптанные. Погода не баловала; Солнце иногда прорывалось сквозь слой низких облаков, но быстро исчезало, и шел мелкий холодный дождь. В колеях, полных воды, отражалось серое небо, плавали опавшие листья и бурая мертвая трава.