Стальной пляж

На самом деле мне даже стало легко и радостно, когда я снова добралась до выхода на поверхность и огляделась в поисках врагов. Не увидела ни одного, и это меня буквально окрылило. Уолтер сказал бежать оттуда, где я находилась. И как можно дальше.

Я вышла из лабиринта, перебежала короткую полосу солнечного света и укрылась в тени "Хайнлайна".

* * *

— Алло! Уолтер?

— Расскажи мне, что знаешь, Хилди, и по-быстрому.

— Я тут в большой беде, Уол…

— Это я знаю, Хилди. Расскажи о том, чего я не знаю. Что случилось?

Я начала вкратце пересказывать историю своего знакомства с хайнлайновцами, и Уолтер тут же снова перебил. Сказал, что об этом тоже знает. Что тогда говорить? И о том, что ГК творит нечто ужасное, я сказала, а Уолтер ответил, что знает и об этом.

— Представь, что я знаю всё то же, что и ты, за исключением случившегося с тобой сегодня, Хилди, — посоветовал он. — Расскажи о сегодняшнем дне. О последнем часе. Только самое важное. Но не называй имён и конкретных мест.

При таких условиях рассказ получился недолгим. Я уложилась меньше чем в сотню слов, а могла бы обойтись всего одним: "Помоги!"

— На сколько тебе хватит воздуха?

— Минут на пятнадцать.

— Лучше, чем я думал. Нам нужно договориться о встрече, не называя мест. Есть идеи?

— Возможно. Знаешь, где на Луне самый большой слон?

— …д-даааа. Ты ближе к хоботу или к хвосту?

— К хоботу.

— Хорошо. Помнишь, как мы последний раз играли в покер? Если старшей картой у меня в руках был король, иди на север. Если дама, на восток. Валет — на юг. Усекла?

— Ага.

Значит, на восток.

— Иди десять минут, потом остановись. Я буду там.

Будь моим собеседником кто угодно другой, я потратила бы ещё минуту на замечание, что после этого у меня хватит кислорода всего на пять минут и не останется надежды вернуться в лабиринт. Но Уолтеру я сказала только:

— И я буду.

У Уолтера много мерзких привычек, но когда он говорит, что сделает что-либо, он точно сделает.

В любом случае мне нужно было поскорее уходить. Пока мы разговаривали, я заметила двух врагов. Они двигались по равнине большими размашистыми скачками. Приближались они с севера, и я, подкинув радио в руке, запулила им на юго-восток. Враги тут же сменили направление и устремились к нему.

Дальше стало по-настоящему трудно. Я выждала, когда они промчатся мимо. Даже в обычном скафандре я была бы почти незаметна в тени. Но, двигаясь на восток, я постепенно вышла из неё на яркий солнечный свет. Мне пришлось напомнить себе, как трудно мне было заметить Гретель при нашей первой встрече. Но всё равно я чувствовала себя голой, как никогда, и беззащитной, как на ладони. Я не сводила глаз с солдат и застыла, когда они достигли места, куда упало радио. Я проследила, как они оглядываются во все стороны.

Долго стоять столбом мне не пришлось. Я быстро заметила ещё четверых солдат, приближавшихся с разных сторон. Я снова пустилась в путь, пока ни один не подбежал слишком близко, и это оказалось едва ли не самым трудным из всего, что мне приходилось делать.

С каждым шагом мне приходила на ум дюжина других способов, какими враги могли бы обнаружить и поймать меня. Возможно, для этого хватило бы и простого радара. Я не сильна в физике, но, полагаю, нуль-скафандр должен был бы отбрасывать мощный сигнал.

Должно быть, никакого радара не было, потому что вскоре я ушла так далеко, что фигурки врагов слились со слепящей линией горизонта. А коли мне было больше их не видно, то, безусловно, и они уже не могли увидеть меня.

Как только минуло девять минут, сверкающий серебром одноместный катер бесшумно спикировал чуть ли не мне на голову. До него было менее десяти метров в высоту, и я бы выпрыгнула из носков, если б они у меня были. Катер повернул, и я увидела на его борту крупную эмблему "Вымени Новостей" — это было поистине радостное зрелище.

Пилот описал большой овал на подобающей дистанции от "Хайнлайна" (к тому времени почти скрывшегося за горизонтом), показывая мне, куда направляется и куда мне за ним идти. Другого пути не было. Затем он прилунился справа от меня. Он походил на огромного комара, севшего на постель в предвкушении крови. Я пустилась бежать.

Должно быть, трап катера был оборудован неким сенсором, потому что как только я поставила на него обе ноги, катер взлетел. Крутой манёвр, явно не для воскресных увеселительных прогулок, но я понимала: нужно было спешить. Я рывком отворила люк шлюзовой камеры, тщательно закрыла его за собой, вошла, и внутри меня ждало необычное зрелище: Уолтер, целящийся в меня из автомата.

О-хо-хо. За последние несколько часов на меня столько раз направляли оружие, что глаза уже с трудом различали его (случись такие нелады со зрением год назад, скажем, при продлении трудового договора, меня обязали бы сделать паузу). На меня навалилась усталость и сонливость — так бывало и прежде после сильного стресса.

— Убери эту штуку, Уолтер, — попросила я. — Если выстрелишь, можешь прикончить нас обоих.

— Кабина тут прочная и герметичная, — ответил он, не опуская дула. — Для начала отключи скафандр.

— Я имела в виду не разгерметизацию, — пояснила я, — а то, что ты с большой вероятностью попал бы себе в ногу и только потом, если повезёт, в меня. — Но скафандр отключила, и Уолтер внимательно вгляделся мне в лицо, скользнул взглядом по голому бесстыдно беременному телу и отвёл глаза. Он убрал оружие и вернулся в кресло пилота. Я с трудом втиснулась на соседнее место и заметила:

— Насыщенный выдался денёк.

— Лучше бы ты снова начала освещать новости, вместо того чтобы их создавать, — сказал Уолтер. — Что ты такого натворила, чем так взбесила ГК?

— Я?? Выходит, это всё из-за меня?

— Нет, но ты — важная часть происходящего.

— Расскажи, что случилось.

— Толком никто по-прежнему не знает, — ответил Уолтер и поделился со мной той малостью, что была ему известна.

Всё началось — когда мир ещё был нормальным — с того, что тысячи лифтов застряли между уровнями. И не успели аварийные команды разобраться с ними, как начались отказы во множестве других систем. Замолчали все средства массовой коммуникации. Уолтеру сообщили, что во многих крупных городах случились прорывы куполов и много других поселений пострадало от нехватки кислорода. Начались пожары, уличные беспорядки и всеобщая неразбериха. Затем, незадолго до моего звонка, ГК выступил на большинстве известных частот с заявлением, призванным успокоить людей, но только усилившим тревогу. ГК сообщил, что в его работе случились перебои, но теперь всё под контролем. ("Очевидная ложь", — заметил Уолтер почти удовлетворённо.) ГК пообещал, что в будущем заработает лучше, и заверил, что происшедшее больше не повторится, поскольку отныне он полностью всё контролирует.