Стальной пляж

Ценой огромных усилий я задавила в себе журналиста и попыталась вести себя нормально, по-человечески. "Уж на несколько-то минут меня точно хватит", — подумала я и попробовала утешить Фокса:

— Пожалуйста, не надо думать, что тут есть хоть капля твоей вины!

Он не взглянул на меня, глаза его были устремлены вперёд, как будто ему и вправду нужно было следить, куда летит фургон.

— Ты же сам сказал мне…

— Послушай, Хилди. Не я закладывал взрывчатку, не я производил расчёты. Но это сделали мои друзья. И катастрофа отразится на всех нас. Мне как можно скорее нужно к телефону, мы должны постараться выяснить, что именно пошло не так. Да, я чувствую ответственность за случившееся, так что не пытайся разубедить меня: я знаю, это голос не разума, но совести. И мне сейчас просто не хочется с тобой разговаривать.

Я заткнулась. Несколько минут истекли в тишине, и вдруг Фокс грохнул по приборной панели кулаком:

— Всё никак забыть не могу, как мы стояли там и смотрели… Радовались… У меня до сих пор на губах вкус шампанского!..

Я выскочила из фургона у ближайшего шлюза, поймала такси и помчалась в "Нирвану".

* * *

Оглядываясь назад на большинство несчастий, неизменно находишь, что их было крайне легко предотвратить. Если бы только прислушаться к предупреждениям, если бы только предпринять такие-то меры безопасности, если бы только кто-нибудь продумал возможность подобного исхода, если бы только, если бы… Я не говорю здесь о так называемых стихийных бедствиях, к которым раньше относились происшествия наподобие землетрясений, ураганов и падения метеоритов. Но ураганы на Луне случаются крайне редко. Не менее редки и лунотрясения, да и селенология у нас развита достаточно хорошо, чтобы предсказывать их с высочайшей степенью точности. Метеориты падают стремительно и врезаются в грунт с огромной силой, но число их невелико и средний размер крайне мал — к тому же, все более-менее уязвимые наружные постройки взяты в кольцо радаров, достаточно чувствительных, чтобы обнаружить крупные метеориты, и лазеров, достаточно мощных, чтобы испарить источник опасности без следа. Последний прорыв купола, имевший сколько-нибудь серьёзные последствия, случился почти за шестьдесят лет до Канзасского Обрушения. Жители Луны с тех пор уверились в надёжности своих мер безопасности. Наша самоуверенность переросла врождённый страх перед вакуумом и лунной поверхностью, а у некоторых самообладание окрепло настолько, что богачи теперь позволяют себе резвиться и загорать на настоящем солнце под защитой куполов, спроектированных так, чтобы создать впечатление, будто их вовсе нет. Если бы кто-нибудь построил зону отдыха, подобную "Нирване", лет сто назад — вряд ли нашлось бы много желающих её посетить. В то время богатеи обитали только в самых нижних, наиболее безопасных уровнях, а беднякам приходилось каждый день испытывать судьбу: всего лишь каких-нибудь восемь или девять герметичных дверей отделяли их от зловещего Духососа.

Но целый век технологических усовершенствований, разработок систем, прочность и надёжность которых превосходили простую предосторожность и доходили порой до абсурда, многоуровневое накопление знаний о способах выживания во враждебной среде… сотня лет всего этого полностью преобразила лунное общество. Города перевернулись вверх тормашками — как, я слышала, время от времени происходит с озёрами, — и дно стало вершиной. Некогда роскошные и дорогостоящие уровни, вырытые в коренной подстилающей породе, сделались ныне трущобами, а Вакуумные Ряды на верхних уровнях превратились — после соответствующей отделки — в самое престижное место времяпрепровождения. Любой, кто надеялся приобрести хоть сколь-нибудь значительный вес в обществе, обязан был иметь в доме настоящее окно с видом на лунную поверхность.

Из этого правила, разумеется, бывают исключения. Старики-ретрограды наподобие Калли по-прежнему предпочитают зарываться поглубже, хотя мать и не испытывает ужаса перед поверхностью. А значительное меньшинство населения до сих пор страдает от самого распространённого лунного невроза — боязни безвоздушного пространства. Но, полагаю, и они ухитряются более-менее хорошо жить. Я читала, что многие люди на старушке Земле боялись высоты или самолётов — что наверняка осложняло им жизнь в обществе, где фешенебельные квартиры на крыше небоскрёба и скоростные путешествия ценились довольно высоко.

"Нирвана" была не самым престижным наружным курортом на Луне, но и не относилась к таким, куда можно запросто заскочить на три дня и две ночи. Я никогда не понимала, почему люди платят бешеные деньги за удовольствие созерцать "естественный" вид лунной поверхности, купаясь в тщательно отфильтрованных солнечных лучах. Я бы скорее предпочла этому любой из подлунных климатических парков. Если вам хочется в бассейн — пожалуйста, их полным-полно внутри Луны, и вода в них точно такая же мокрая. Но на некоторых искусственно воссозданные земные пейзажи наводят страх. На удивление много людей попросту не любит растения либо насекомых, прячущихся в их листве, и по большому счёту не привыкло к соседству с животными. "Нирвана" отвечала интересам этих людей, а также тех, кому позарез нужно было покрасоваться в обществе персон, у которых достаточно денег для выбрасывания на ветер в подобных местах. В "Нирване" играли в азартные игры, танцевали, загорали или предавались детским забавам под чутким руководством управляющего персонала, и всё это — под светом солнца или звёзд, на фоне изумительных красот Долины Предназначения.

А красоты эти и впрямь были чертовски изумительны! Строители угрохали уйму денег на то, чтобы сделать их таковыми.

Долина Предназначения представляла собой трёхкилометровый лунный разлом, искусно утыканный чем-то вроде иззубренных пиков и отвесных утёсов, с целью превратить его в долину "Настоящей Луны", какой ей следовало бы быть, если бы господь нанял художника-декоратора с более живой фантазией, и какой её все представляли себе до открытия космической эры и получения первых унылых фотографий реальных лунных пейзажей. Здесь не было ни покатых бугорков-прыщиков, ни гнетущих серо-белых полей вулканических шлаков, ни валунов, обточенных со всех сторон миллиардами лет раскалённого дневного жара и жестокого ночного мороза… и ни грамма той чертовски скучной пыли, что покрывает всю остальную поверхность Луны. Здесь острые края кратеров щерились рядами неровных зубов. Утёсы взмывали вертикально к небу, нависали над зрителем, будто волны прибоя. Валуны были усыпаны разноцветными кусками вулканического стекла — они дробили яростный солнечный свет на тысячи радуг или сияли жаркой краснотой рубина, синим льдом сапфира, словно подсвеченные изнутри. Некоторые стекляшки, к слову, и на самом деле подсвечивались. Причудливые выросты кристаллов тянулись к небу или клубились под ногами, точно некие мрачные глубоководные твари, кварцевые колонны высотой с десятиэтажный дом глубоко зарывались в грунт, будто сброшенные с большой высоты, а к ним льнули, словно морские водоросли, и светились в темноте прозрачные перья из волокон более тонких, чем жилы оптического кабеля, и таких хрупких, что казалось, неосторожный шаг ботинка скафандра может разрушить их. Горизонт был вылеплен с не меньшим тщанием в цепь хребтов, способных затмить Скалистые Горы суровой непокорной красой… но лишь до тех пор, пока не подойдёшь к ним вплотную и не увидишь, что на самом деле они маленькие и неказистые, а величие и высоту им придают искусная игра света да фокусы искусственной перспективы.

Но дно разлома представало настоящей находкой для геолога. Идти по нему было всё равно что забраться во внутренности мамонта. И именно эти обнажённые горные породы в конечном счёте оказались причиной гибели "Нирваны".

Один из четырёх главных куполов курорта вплотную примыкал к подножию утёса, названного на типичном для "Нирваны" выспренном наречии Порогом Небесного Покоя. Утёс был составлен из семнадцати кварцевых колонн — самых крупных и прозрачных кристаллов, которые когда-либо удавалось вырастить. Всю толщу их пронизывали, наподобие крысиных нор, углубления для прожекторов подсветки, лазеров и проекторов. Днём на гранях причудливой конструкции забавно играл солнечный свет, но настоящее зрелище начиналось ночью, когда световые шоу шли без перерыва одно за другим. Спецэффекты должны были оказывать умиротворяющее, расслабляющее воздействие, навевать ощущение вечного покоя на неких призрачных небесах. Образы, мелькавшие внутри столбов кварца, также были смутными и неуловимыми, почти на грани увиденного и угаданного, их ускользающая магия гипнотизировала. Я присутствовала на премьере светового шоу — и, при всём моём цинизме по отношению к подобным курортам, вынуждена была признать, что Порог почти оправдывал цену билетов.

Взрыв в Канзасе слегка потревожил не обозначенный на картах геологический разлом в нескольких километрах от "Нирваны", из-за чего произошёл короткий резкий толчок. Вся Долина Предназначения приподнялась на несколько сантиметров и с силой осела обратно. Это почти не повредило курорту — разве что разбилась куча посуды… и расшаталось основание одной из колонн. Колонна эта упала на третий купол — Купол Порога. Он был, как и все остальные, толстым, прочным и прозрачным — за счёт того, что состоял из множества шестиугольников. Способ их крепления друг к другу сделался темой бесконечных обсуждений в последующие недели, но сути его я так и не поняла. Соединения были дополнительно упрочены неким усилителем молекулярных полей, так что купол должен был оказаться достаточно крепким, чтобы выдержать удар четырнадцатой башни, по крайней мере продержаться до тех пор, пока эвакуируют людей. Купол и держался — примерно секунд пять. Но в толще его материала возникли некие вибрации, которые каким-то образом усугубил усилитель полей, так что три четырёхметровые шестиугольные панели на стороне, противоположной утёсам, треснули по линии соединения и были заброшены почти на орбиту давлением воздуха, вырвавшегося через отверстие. Вместе с воздухом вылетело всё, что не было закреплено, включая всех людей, которые не успели ни за что ухватиться, и многих из тех, кто успел. Ураган, должно быть, разыгрался адский. Некоторые тела были найдены на верхнем краю долины.

К тому времени, как я добралась до места, там уже давно нечего было делать. Таковы все прорывы… Спасти человека, попавшего в полный вакуум, можно только в первые несколько минут, а потом работа остаётся лишь для коронёра. За исключением вытаскивания нескольких человек из самогерметизирующихся комнат — что вскоре будет проделано, но никакие восторженные комментарии не придадут этим рутинным операциям волнующий интерес — финал истории Обрушения сводился к любованию мёртвыми телами да попыткам поиска выгодного ракурса съёмки.

Хотя трупы ни в коем случае не станут главными персонажами статьи. Среднестатистический читатель "Вымени" радуется рекам крови и горам мяса, но существует некий предел отвращения, который можно условно назвать "фу-фактором". Лопнувшие глаза и распухшие языки замечательно пойдут в дело, как и рваные раны любой тяжести, и отрезанные руки-ноги-головы. Но смерти во время прорыва купола неприятны тем, что в человеческом теле, в различных его полостях, содержится некоторое количество газа. Большая часть его сосредоточена в кишечнике. И то, что происходит, когда эти газы мгновенно расширяются и с силой устремляются наружу через естественное отверстие, — ни в коем случае не главная тема для репортажа с места катастрофы. Мы показывали трупы, никуда от этого не денешься, но старались не сосредоточиваться на них.

Нет, подлинный сюжет здесь таков, каким был во все времена при всех страшных несчастьях. Тема номер два в нём — это дети. Номер три — трагические совпадения. И неизменный номер один — знаменитости.

В "Нирване" детей не обслуживали. Не то чтобы вход туда им был закрыт, но руководство курорта попросту не поощряло приезд мамаш и папаш с чадами. Впрочем, большинство посетителей и сами не взяли бы с собой своё потомство: зачем им лишнее шушуканье за спиной, мол, "Им, что, няню подыскать не на что?.." При Канзасском Обрушении погибли всего трое детей — и то, что их оказалось так мало, только острее отозвалось в душах читателей. Я выследила бабушку и дедушку одного трёхлетнего малыша и засняла их неподдельное горе, когда они узнали о смерти внука. После этого мне потребовалась парочка крепких напитков, чтобы прийти в себя. Некоторые вещи, которыми приходится заниматься журналисту, особенно отвратны.