Стальной пляж
Шрифт:
Затем пришёл черёд посмотреть на "если бы…" с точки зрения не мер предосторожности, но человеческих поступков. "Мы собирались провести в "Нирване" неделю, но не поехали, потому что то-сё, пятое-десятое…" "Я только на минуточку заскочила в номер, чтобы взять то да сё, как вдруг завыли все сирены, дверь захлопнулась, и я подумала — где же мой милый муженёк?" Публика всегда охоча до подобных историй. Думаю, люди подсознательно надеются, что боги удачи возьмут их под крылышко, когда раздастся тяжёлая поступь судьбы. Что же до интервью с теми, кому удалось спастись, то на меня они навевают ужасную скуку — но, очевидно, тут я остаюсь в меньшинстве. По крайней мере половина опрошенных обязательно изрекает: "Бог следил за мной и не допустил до беды!" Но штука в том, что по большей части эти люди вовсе неверующие. Представление божества в виде карателя — насмешка
И напоследок — кучка историй, не подпадающих по большому счёту ни под одну из названных категорий. Я называю их трагедиями, согревающими душу. Лучшая из подобных статей, порождённых "Нирваной", была о парочке влюблённых, державшихся за руки. Их нашли в двух километрах от места прорыва. Тела их были искалечены острыми краями дыры в куполе, но не настолько, чтобы утратить фотогеничность — к тому же, они улетели довольно далеко от потока коричневой мерзости, который наверняка и придал им ускорение, а поскольку не выжил никто, кто мог бы сказать об этом точно, влюблённые выглядели довольно сносно. Эти два парня просто лежали с трогательными улыбками на губах у подножия небольшой скалы, которой фотограф путём искусного подбора ракурса придал сходство со стрельчатым окном церкви. Уолтер — как, впрочем, и владельцы всех остальных изданий — выложил бешеные деньги, чтобы дать этот материал у себя на первой полосе.
Автор сего шедевра — моя давняя соперница Крикет, и это лишний раз демонстрирует, как многого можно добиться, стоит только проявить инициативу. Пока вся остальная репортёрская братия дружной толпой обнюхивала развалины третьего купола, Крикет раздобыла скафандр и увязалась за командой спасателей, не забыв прихватить настоящую плёночную камеру для наилучшего качества съёмки. Она подмазала спасателей, чтобы те не сообщали о нахождении парочки, пока она не зафиксирует улыбки на лицах, не вправит обратно выпученные глаза и не закроет веки. Крикет прекрасно знала, что хочет видеть на фотографии, и удостоилась за неё номинации на Пулитцеровскую премию в нынешнем году.
Но самой благодатной темой были мёртвые звёзды. Из тысячи ста двадцати шести погибших в "Нирване" пятеро были так или иначе знамениты. В порядке возрастания популярности это: политик из округа Клавия, гастролирующий поп-певец с Меркурия, ведущий и ведущая ток-шоу — и Ларри Йеджер, чей последний фильм вышел в прокат на три недели раньше, чтобы позволить студии зашибить неплохую деньгу на скорби поклонников. Слава Ларри неудержимо угасала, иначе он и не появился бы в "Нирване". Но если встретить знаменитость живьём на подобном курорте означало получить явное доказательство того, что её звезда скоро померкнет и превратится в чёрную дыру — а так и было, в последнее время Ларри стремительно терял популярность — то место смерти известного человека далеко не так важно для его посмертной карьеры, как причина. Лучше всего погибнуть трагически. Хорошо — умереть молодым. Смерть насильственная, странная, у всех на виду… все эти факторы сошлись в Канзасском Обрушении и подняли рыночную стоимость наследия Йеджера в пять раз против прежнего значения.
Разумеется, была у всей этой истории и другая сторона. Та, что касается "как" и "почему". Меня всегда гораздо больше интересовало, где, когда и кто. Репортажи о расследовании причин Обрушения, как всегда, вылились бы в бесконечную череду утомительных собраний и многочасовые свидетельства в суде, писать о которых я бы всё равно не смогла, не будучи достаточно технически подкованной. Окончательный приговор будет вынесен только через месяцы, а то и годы, и если к тому времени "Вымя" и озаботится вопросом "кто", то не иначе как в контексте "кому дадут по шеям за этот мерзкий бардак?" А пока суд да дело, газетёнка может предаваться бесчисленным спекуляциям, подрыву репутаций и настраиванию общественного мнения против всевозможных персон, но это уже не моя работа. Я с тяжёлым сердцем прочитывала этот хлам каждую неделю, боясь, что в нём каким-нибудь образом всплывёт имя Фокса — но, к счастью, обошлось.
Тем или иным образом… в основном необходимостью докучать вдовам и сиротам, должна признаться… Обрушение заставляло меня прыгать кузнечиком где-то неделю. Я заливала свою совесть множеством коктейлей, главным образом "Маргаритой", моим излюбленным ядом, и нервно ловила малейшие признаки приближения депрессии.
Некоторые из них я всё же заметила — невозможно писать о подобной истории и самой не чувствовать горя, а время от времени даже отвращения к себе — но настоящая депрессия, из тех, что толкают немедленно распрощаться с жестоким миром, меня так и не накрыла.Из чего я сделала вывод, что лучшее лечение — как следует занять себя.
Среди тысячи ста двадцати одной жертвы катастрофы в "Нирване" оказалась мать Принцессы Уэльской — король Англии Генрих XI. Невзирая на этот внушительный титул, Хэнк за всю свою жизнь не сделал ничего, достойного отражения в "Вымени". И только когда он погиб, появился коротенький некролог с малюсеньким примечанием "ирония судьбы". В нём автор, начинающий журналист, упомянул нескольких более известных предшественников нынешнего монарха: Ричарда III, Генриха VIII, Марию Стюарт. К следующему выпуску Уолтер вымарал почти весь текст, бурча под нос бессмертные слова: "Да всем глубоко наср… на эту шекспировскую чушь!" — и заменил на забавную статейку о Вики Ганновер [33] с её причудливыми представлениями о сексе, повлиявшими на целую эпоху.
33
Виктория (1819–1901), королева Великобритании с 1837 года, последняя из Ганноверской династии. "Эпоха королевы Виктории" по-разному воспринималась её современниками и последующими поколениями. Для поколения, пережившего Первую мировую войну, расхожие викторианские ценности были "канонизированным фарисейством".
Единственной причиной, по которой Генрих XI оказался в роскошных номерах "Нирваны", было то, что он отвечал за трубопроводы в третьем куполе. Но заведовал он не воздуховодами, а системой канализации.
И в результате, как только у меня выдался первый свободный день после катастрофы, в моей квартире зазвонил телефон и сообщил, что со мной желает поговорить некто, не внесённый в список разрешённых абонентов. Звонящая представилась как Элизабет Сакс-Кобург-Гота. Поначалу я озадачилась, но потом вспомнила, что это и есть ужасающая боевая машина, знакомая мне под именем принцессы Уэльской. Я ответила на звонок.
Первые несколько минут разговора она рассыпалась — который уже раз! — в извинениях, спрашивала, дошёл ли до меня её чек, и просила звать её просто Лиз.
— А звоню я вот зачем, — наконец, сообщила она. — Не знаю, слышала ли ты, что моя мать погибла в "Нирване".
— Я в курсе. Прости, мне следовало послать тебе открытку с соболезнованиями или что-нибудь в этом роде.
— Ничего-ничего! Мы, по большому счёту, не знакомы как следует, да и всё равно я терпеть не могла вечно пьяного сукиного сына. Он много лет превращал мою жизнь в ад. Но теперь, когда он наконец отправился к праотцам… видишь ли, у меня завтра намечается, в некотором роде, вечеринка по случаю коронации — и я подумала, а вдруг ты захочешь прийти? С кем-нибудь на пару, разумеется.
Я задумалась, чему я обязана этим приглашением — до сих пор терзающему принцессу чувству вины за то, что разодрала меня на части, или её желанию закинуть удочку насчёт статьи в газете. Но я оставила эти соображения при себе и уже хотела было ответить вежливым отказом — как вдруг вспомнила, что нам есть о чём посекретничать. И согласилась.
— О! — воскликнула я, когда она уже собиралась отключиться. — А как насчёт платья? Я должна быть в официальном костюме?
— В полуофициальном, — ответила Лиз. — Полная парадная одежда ни к чему. А приём после коронации будет неформальным. Правда-правда, обычная вечеринка! И, пожалуйста, никаких подарков. — Она рассмеялась. — Я собираюсь принимать дары только от глав других государств.
— Ты меня успокоила. До завтра.
Церемония коронации проводилась во Втором номере-люкс отеля "Говард" при космодроме — заурядной гостиничке среднего класса, популярной среди коммивояжёров и дельцов, приезжающих в Кинг-сити по делам на один день. При входе я столкнулась с мужчиной в красно-белой военной форме и меховой шапке едва ли не метровой высоты. Его костюм был смутно знаком мне по историческим романам. Солдат стоял, вытянувшись в струнку, рядом с караульной будкой размером с гроб, поставленный на попа. Страж мельком глянул на факс-копию моего приглашения, открыл передо мной дверь, и знакомый рёв вечеринки в полном разгаре выплеснулся в холл.