Стань моей мечтой

— Вы не понимаете… — почти прошептала она. — Там же…

Парень снова усмехнулся, откинув капюшон:

— Всё я понимаю. Но если с тобой что-то случится, брат твой потом меня в асфальт закатает. Так что терпи, сестричка. Мы не подведём.

Варвара отвернулась, глядя в темнеющий парк. Где-то там, за деревьями, за ветвями, что дрожали от вечернего ветра, шёл бой. Она не слышала ударов, не видела, что происходит, — и от этого было только хуже.

Страх, такой знакомый, словно застарелая боль, опять начал сжимать сердце. Тот самый, что сковал её тогда, год назад, когда она стояла одна против всех. Тот, что так долго глушила в себе.

Но теперь она не была одна.

И всё, что оставалось — ждать.

Глава 12

Варвара опустилась на скамейку, как во сне. Сердце билось где-то в горле, дыхание сбилось, будто она пробежала марафон. Гопник — тот, что остановил её, теперь сидел рядом на корточках, прислонившись плечом к её колену, чтобы она не завалилась набок.

— Эй… ты чего, совсем белая стала, — произнёс он с неожиданной мягкостью. — Не бойся. Никитос там сейчас всех по полочкам разложит. У него таких, как этот твой Егорик, на завтрак трое.

Но Варвара почти не слышала его.

В голове, будто старый плёнкой, вертелись сцены из прошлого. Тот день. Та боль. Та унизительная боль, разбавленная бессилием.

Кабинет был душным, пахло потом, пылью и дешёвыми духами. Её окружили, как хищники — те, кто обычно не решался и слова ей сказать. Но в присутствии Егора они преображались: зверели, выслуживались. Один порвал ей тетрадь, второй — сдёрнул с плеча рюкзак и высыпал его содержимое. Ручки и книги рассыпались по полу, а она пыталась их собрать, но кто-то грубо пихнул в плечо. Кто-то другой толкнул сзади. Потом... кто-то схватил за волосы. Кто-то предложил: «На колени, ничтожество». А Егор смеялся, раскатываясь от удовольствия, будто он не школьник, а царь, а все вокруг — его свита.

И в тот момент Варвара впервые поняла, что такое настоящее одиночество. И страх. Парализующий. Холодный. Как будто замороженной рукой сдавили сердце.

Она моргнула, возвращаясь в реальность. В глазах потемнело. Воздух стал плотным, как вода. В ушах вдруг зазвенело, будто внутри всё начало сжиматься. Звон нарастал — тонкий, как звук телевизора, оставленного на пустом канале. Она уронила голову и уткнулась ладонями в колени.

— Эй, эй! — голос гопника прорезал звон, чуть глухой, как сквозь стекло. — Варя! Дыши! Слышишь меня?

Её звали по имени. Кто-то знал её имя. Кто-то сидел рядом, не смеялся. Не бил. Не толкал.

И ей вдруг ужасно захотелось, чтобы прямо сейчас, прямо в эту секунду, всё было по-другому. Чтобы она больше никогда не была той девочкой, которую можно поставить на колени.

Кто-то осторожно потряс её за плечи.

— Эй… ты чего?

Варвара слабо застонала, будто пробуждаясь из тревожного сна. Перед глазами всё ещё плыло, но постепенно очертания начали проясняться — лицо парня, нахмуренное, но не злое, скорее настороженно-серьёзное. Гопник. Тот самый, что придержал её раньше. Он встал на корточки рядом и внимательно смотрел ей в глаза.

— Очнулась, слава богу. А то я уж думал, всё — отъехала.

Варвара моргнула, дёрнулась, будто хотела сесть, но парень мягко удержал её за плечо.

— Не спеши. Голова кружится ещё, да?

Она кивнула еле заметно. Сердце всё ещё билось часто, но страх понемногу отступал, сменяясь оглушающей слабостью.

Парень обернулся через плечо, выпрямляясь, и крикнул кому-то за спину:

— Очнулась! Всё нормально, только бледная.

Он снова посмотрел на Варвару и с каким-то неожиданным сочувствием произнёс:

— Напугалась, да? Ничего, свои разберутся.

Варя перевела взгляд в сторону. Сквозь деревья проглядывал выход из парка, и вдалеке уже слышался гул голосов — смех, приглушённые выкрики, ритмичные шаги. Возвращались.

Этот район знал Никитоса и его ребят в лицо. Город был небольшой, и их «бригада» была вроде как легендой — с привкусом страха и уважения. Они могли внезапно появиться на разборке, могли влезть в школьный конфликт, а могли... просто прийти в подъезд и вывернуть все лампочки, потому что «светит в глаза». Иногда их ловили на чём-то — подрезали провода, испарились канализационные люки, или на стройке недосчитались инструментов. Но при этом, несмотря на свои темные делишки, ребята никогда не были замешаны в чём-то действительно опасном. Не было убийств, не было жестоких избиений просто ради кайфа, не было нападений на слабых. Своего рода кодекс.

И сегодня этот самый кодекс сработал на её стороне.

— Никитос если пообещал, что разрулит, — сказал гопник, вновь присаживаясь рядом на корточки, — значит, всё сделает как надо. Он за своих горой. Ты теперь тоже вроде как… не чужая.

Гопник нахмурился, взглянув в сторону дорожки, по которой уже шагали знакомые фигуры.

— Наши возвращаются, — пробормотал он.

Варвара резко рванулась на ноги, не дослушав. В ушах звенело, кровь стучала в висках. Она сделала шаг вперёд, увидев, как к ней приближаются Олег и Михаил — в мятой одежде, с исцарапанными руками, но живыми, целыми. Миша улыбался, придерживая Олега под локоть, а брат, кажется, шутил, размахивая рукой.

Облегчение, как волна, накрыло Варю. Слишком резко.

Мир перед глазами поплыл.

Шаг. Ещё шаг. И вдруг — чернота. Как будто кто-то выключил свет внутри головы.

— Варвара! — крикнул кто-то, но голос будто из-под воды.

Её глаза закатились, и она осела на землю. Парень, не теряя ни секунды, аккуратно подхватил её на руки — неуклюже, но бережно, как носят младших сестёр или чужих невменяемых подруг, чтобы те не приложились затылком о бордюр.

— Никитос! — крикнул он, оборачиваясь.

Из-за поворота парка вышли они — вся шайка, шумная, довольная. Никитос шагал впереди, отряхивая кулаки, как будто просто мыл руки после обеда. Позади плелись знакомые лица — Миша, Олег. У обоих были разбитые губы, ссадины на скулах и локтях, но держались они ровно, как победители.

— Братан, Варя вырубилась, — проговорил гопник, когда Никитос подошёл ближе.

Олег в два шага оказался рядом.

— Вон… я её придержал. Дышит, всё норм, просто перегрузка, походу, — парень осторожно передал Варвару в руки брата.

Олег сел на лавку, аккуратно устроив сестру у себя на коленях, не обращая внимания на кровь, сочившуюся с его рассечённой брови. Варя была бледная, как полотно, губы поджаты, веки дрожали, как у спящего.

— Чего она? — Миша подошёл и опустился рядом на корточки, глядя на Варю с беспокойством.

— Вспомнила. Всё вспомнила, — тихо сказал Олег, отводя взгляд.

Никитос вытащил из-за пазухи какую-то плоскую фляжку, понюхал и протянул:

— Нашатырь с бабкиного серванта. На всякий случай таскаю, бывает, надо. Сейчас пригодился.