Станция Араминта
Шрифт:
– Все зависит от того, что находится в этом конверте. Если там ничего, кроме очередной болтовни, то я заберу все твои деньги до последнего динкета. Так что подумай хорошо, Флорест, и если надо, то внеси пока не поздно исправления.
– Мне нет смысла надувать тебя, – грустно покачал головой Флорест, – Я кое-что знаю о твоем характере. Ты безжалостен!
– В этом ты не прав. Но я сделаю все, что угодно, лишь бы помочь отцу.
– Не могу осуждать тебя за такую преданность, – сказал Флорест, – Я бы хотел почувствовать такое же отношение в тех, кому я доверил представлять мои интересы, – он вскочил на ноги и заметался взад-вперед по камере, – Скажу откровенно: я в очень затруднительном положении. Меня интересует, действительно ли мои соратники так верны моим целям,
– Ответ, похоже, отрицательный, – заметил Глауен.
– Вынужден с вами согласиться, – кивнул Флорест, – А что касается Смонни, то она тоже уверяет, что разделяет мои взгляды, но когда посмотришь на Йипи-Таун, то в это трудно верится. Когда она думает «Араминта», она думает «отмщение. И опять таки, давайте будем грубыми реалистами: если она получит доступ к моим деньгам, будет ли она строить новый „Орфей“, или станет покупать на них флаеры и оружие? Каково ваше мнение?
Глауену потребовались большие усилия, чтобы скрыть свое изумление. Действительно ли Флорест сказал, то что он только что услышал?
– Я, как и вы, в этом сомневаюсь, – выдавил из себя Глауен.
Флорест, не обращая внимания на Глауена, продолжал метаться взад и вперед.
– Возможно, я был слишком доверчив. На моем счету в Банке Мирсеи лежат не только лично мои деньги, но и деньги, относящиеся к Огмо Энтерпрайсис. Смонни использовала этот счет в своих целях и в последнее время положила на него депозит на крупную сумму. Твой иск в мой адрес, конечно, заморозил счет и отрезал ее от этих денег, что вызвало с ее стороны большое беспокойство. Намур заставил меня написать завещание в пользу Смонни, он убедил меня оставить все мое достояние ей, а она потом переведет мои личные деньги на счет Комитета Изящных искусств, и вот тут-то у меня начали возникать подозрения. Действительно ли она сделает это?
– Подозреваю, что вряд ли, – высказался Глауен.
– Я склонен к такому же выводу. Планы в отношении моего нового «Орфея» могут быть реализованы только с учетом сложившейся ситуации. Интересно…, – Флорест уставился на другой конец стола, – Может быть еще не поздно сделать небольшие изменения.
– Почему же нет? Позовите Намура и потребуйте обратно свое завещание.
Флорест только иронично хихикнул.
– Тебе что, не ясно? Но ладно, это не играет роли. Меня трогает только результат и сейчас мне надо найти способ обезопасить мои планы. Из чистого любопытства, как ты умудрился так много узнать про Смонни? Это считалось великим секретом. Тебе, конечно же, сказала Заа, но почему?
В данном случае, ложь была проще и правдоподобней, чем правда.
– Заа планировала убить меня после того, как я обслужу достаточное количество ее женщин. Она получала какое-то извращенное удовольствие от того, что рассказывала мне все это.
– Ага! «Извращенное» – это вполне подходящее слово для Заа. Я связи с этим я мог бы рассказать сотню удивительных истории. Это Заа придумала экскурсии на остров Турбен, чтобы научить своих увальней зубенитов размножаться. По крайней мере, подоплека была такая. Сибила разрабатывала тактику, а так как у нее в природе была заложена патологическая ненависть к красивым девушкам, то она с усердием принялась за дело. А Смонни поставляла девушек, судьба которых никого не трогала. А я? Я не обращал внимания на все это мероприятие, и закрывал глаза не детали, до тех пор, пока мне за это платили, хотя после того как Смонни забирала свою долю мне оставалось не так уж и много. А вот нынешняя ситуация довольно парадоксальна, не так ли? Все деньги находятся на моем счету, а Смонни не сумеет даже покрыть свои расходы.
– Да, судьба сыграла со Смонни хорошую шутку, – согласился Глауен.
– Так оно и есть. Хотя у нее совершенно отсутствует чувство юмора.
– Как она добилась своего нынешнего положения? Заа об этом ничего мне не говорила.
– Смонни вышла замуж за богатого фермера, некого Титуса Зигони из мира Розалия. Для набора рабочих, они однажды
посетили Йипи-Таун. Старый Калайактус был тогда Умфау. Каким-то образом они убедили Калайактуса посетить их на Розалии. Больше о бедном Калайактусе никто ничего не слышал. Смонни и Титус вернулись в Йипи-Таун. Титус начал называть себя Титусом Помпо. Но у него не было никакого интереса к власти, поэтому настоящим Умфау стала Смонни, такое положение вещей доставляло ей несказанное удовольствие. Каким-то образом в этом деле оказался замешан и Намур, возможно просто как любовник Смонни. Кто знает как это произошло? Намур – человек железной дисциплины и ни в коей мере не отягощен никакими принципами: очень опасная смесь. Вот все, что я знаю.Какое-то время Флорест продолжал молча вышагивать взад и вперед.
– Наш договор выполнен и теперь…, – начал было Глауен.
– Еще не совсем! – сделал нетерпеливый жест Флорест, – Удели мне еще несколько минут.
– Конечно, как вам будет угодно.
– Многие годы я обладал видением, мой взор пронзал горизонты, а сейчас я не увидел земли у себя под ногами. Сейчас, в мои последние часы, я должен кое-что поменять.
Он подошел к столу и уселся, потом взял ручку и бумагу и с большой тщательностью написал какой-то короткий документ. Покончив с этим делом, он поднял голову и прислушался.
– Кто там в конторе?
– Маркус Диффин, как полагаю.
– С ним там кто-то еще. Попроси обоих придти сюда.
Глауен постучал в дверь. И вскоре в смотровой глазок заглянул Маркус Диффин.
– Что надо?
– Кто там с тобой еще?
– Бодвин Вук.
– Флорест хочет, чтобы вы оба ненадолго зашли к нему в камеру.
Дверь открылась и в камеру вошли Маркус Диффин и Бодвин Вук.
Флорест встал.
– Я пришел к важному решению. Оно может многим из находящихся здесь показаться странным, но я считаю, что оно правильно и верно, и таким образом я спокойно смогу покинуть этот мир, – он указал на документ, который только что написал, – Это мое завещание. На нем стоят точные дата и время этого момента. Я прочитаю его вам:
« Всем заинтересованным лицам:
Это мое последнее и окончательное желание, написанное в день, предшествующий моей смерти. Я нахожусь в здравом уме и твердой памяти, что могут подтвердить находящиеся здесь свидетели. Это завещание аннулирует все мои предыдущие завещания, особенно то, в котором все мое имущество завещается Симонетте вне-Клаттук Зигони: это завещание объявляется здесь не действительным во всех его пунктах. Сейчас, по собственной воле и после долгих размышлений, я завещаю, все что после меня останется, включая деньги, банковские счета, предметы положенные на депозит в банковские сейфы в Банке Мирсеи в Соумджиане, все ценные предметы искусства, недвижимость и личные вещи, а так же прочую мою собственность капитану Глауену Клаттуку, в надежде, что он использует все это в дорогих для меня целях, а именно: построит «Новый Орфей» на станции Араминта. Я подписал это завещание в присутствии независимых свидетелей».
Флорест взял ручку и подписал документ, затем протянул ручку Маркусу Диффину:
– Подпишите.
Маркус Диффин подписал.
Флорест протянул ручку Бодвину Вуку.
– Подпишите.
Бодвин Вук сделал то, о чем его попросили.
Флорест сложил бумагу и вручил ее Бодвину Вуку.
– Я передаю ее вам на сохранение. Проследите за его точным выполнением! Последуют большие возмущения, так как на этих счетах лежат и деньги, которые Симонетта считает своими. Сейчас Намур находится по пути на Соумджиану, чтобы привести в действие мое предыдущее завещание.
– Так вот почему Намур так не хотел являться на утреннее собрание. Корабль вылетает сегодня?
– Сегодня, – подтвердил Флорест, – Это «Карессимус». Намур, должно быть, находится уже на его борту.
Бодвин Вук выбежал из камеры, чтобы воспользоваться телефоном в кабинете Маркуса Диффина.
– Ну вот и все, – сказал Флорест Глауену, – Ты можешь быть свободен, а я буду сидеть здесь и размышлять о тех неизведанных землях, по которым я буду завтра бродить.