Станцуй со мной танго
Шрифт:
Когда Виолетта отошла к окну, чье расположение позволяло легко обозревать подходы к клубу милонги, Глаша, воровато оглянувшись, быстро стянула с себя трусики. Спроси ее подруга, зачем она это сделала, ей пришлось бы оправдываться, что это вовсе не из-за желания оголиться, а лишь потому, что проступающие через тонкую ткань резинки портили все впечатление от платья, выбранного с такой тщательностью и желанием поразить определенного мужчину.
«Не будет же он лезть под платье, - рассуждала Глаша, вертя попой перед зеркалом. – Шот-шот-лонг-лонг».
Сделав
Глафира подрагивала от нетерпения, как кобылица на ипподроме перед забегом, но ее «жокей» отчего-то не спешил появиться.
– Глаша, успокойся, - произнесла Виолетта, слыша, как подруга цокает каблуками. – Попей воды.
– У меня уже полный живот, - Рыжая замерла за соседней занавеской. Ее пальцы так сильно сжали плотную ткань, что грозились оборвать гардину.
– А ты уверена, что не пропустила Скворцова? Может, не узнала, и он сейчас в клубе?
– Нет, не пропустила. А ты угомонись, иначе вспотеешь.
– Ох, черт! Духами побрызгаться забыла! – Глаша кинулась к дивану и лихорадочно вывернула на него свою сумку. Косметика разлетелась в разные стороны. Поймав пузатый флакон, побрызгала перед собой и, раскинув руки, вошла в терпкое облако.
– А Лорка любит цветочный аромат, - с улыбкой обернулась на нее Вета. Увидев лежащий на полу мобильник, спросила: – Телефон возьмешь?
– Зачем? Только мешать будет. Да и карманов нет. Не в трусы же его совать? – произнесла Глашка и тут же прикусила губу.
– Блин, чуть не упустили, - Вета прилипла к окну. – Смотри, пришел.
Даже через толстый слой косметики было заметно, что Глафира побледнела. Подошла к подруге и выглянула из-за ее плеча. Скворцов стоял к ним спиной.
– Иди. Чего застыла?
– Не могу. У меня ноги вдруг деревянными стали, - Глашка смотрела на Вету щенячьими глазами.
– Так, успокоилась. Это всего лишь танцы, ничего плохого там с тобой случится, - Виолетта обняла подругу и погладила по спине. – Дышим глубоко и ровно. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох.
– Ой, Ветка, - сквозь смех всхлипнула Глаша, снимая двумя пальцами с ее плеча искусственные ресницы. – Все мои гаджеты на твоей толстовке остались.
– Давай и второму глазу естественную красоту вернем. И губы снова подкрасим. Так, делаем «ом» и вперед!
У входной двери пришлось придать замершей Глафире ускорение. Та слетела с крыльца ласточкой и тут же вцепилась в рукав Скворцова.
– Боже, ну где же вы ходите! Сколько можно вас ждать! Уже началось!
Глава 15. Сыщик, тангеро и молодой барин
Внедорожник стоял под аркой перехода между двумя зданиями, а его водитель всматривался в окна дома напротив, за которыми обитала Глазунова.
Мобильник то падал на соседнее сиденье, то устраивался под лобовым стеклом, то грелся в руках хозяина, набирающего и вновь стирающего номер, сохраненный под кодовым именем «Голубая куртка».Скворцов не был на все сто процентов уверен, что августовская любовница и Глафира Глазунова одно и то же лицо, но его подчиненная соответствовала всем отложившимся в памяти параметрам.
Просмотрев несколько раз присланные Петром Ивановичем фотографии, где уже среди множества лиц безошибочно вычислял «химичку», Леонид увидел и подходящий его «ковшу» размер груди, плотно обтянутой спортивным бельем, и знакомую наощупь линию бедра, и гладкость плеча, с которого (и ведь не ошибся!) собирал губами веснушки.
Вернувшись к первым снимкам, сделанным на занятиях йогой, смог даже опознать круглую попу Глазуновой, по которой, не удержавшись, провел пальцем.
«Черт, что я творю…»
Эйфория от открытия, что «Голубая куртка» возможно и есть та самая ночная танцовщица, заставила лечь на ковер. Глупую улыбку Леонида видел лишь потолок.
Скворцов на потом оставил размышления, почему Глафира легко пошла на секс, существовал ли заговор, и сколько в нем участвовало человек, сейчас он упивался от мысли о том, что целовал ее губы, ее грудь, ее живот, ее…
Мысль оборвали на самом интересном месте.
– Вам плохо?
Разве ему плохо?
Ему было так хорошо, что он мог отпустить домой в разгар рабочего дня не только Неллю, но весь штат компании, лишь бы ему дали насладиться воспоминаниями о конкретных губах, конкретной ложбинке на груди между полушариями второго или третьего размера, конкретном аккуратном пупке и конкретной...
– Идите. Вы свободны. Можете всю неделю не приходить на работу. Я буду на заводе...
Разве он мог дожидаться понедельника, чтобы под каким-нибудь предлогом зайти в лабораторию?
«Шины шуршат по шоссе».
Позвонить? Явиться к Глазуновой домой и с порога произнести какую-нибудь ерунду, чтобы не смогла опомниться и переспросила, заменяя шипящими звуками букву «Ч»?
«Што-што? Што вы сказали?»
И он сразу поймет…
А что потом? Прижать к стене и долго, очень долго вспоминать вкус ее губ?
А если все-таки не она? Если простое стечение обстоятельств, нелепая ошибка и Рыжая не та, на которую он думает?
Скворцов вздохнул.
Вся беда в том, что он уже не хотел другую…
«Нет, это точно она, ее губы, ее грудь…» - и далее по заведенному алгоритму, который обязательно прерывался чьим-то вмешательством. На этот раз звонком.
– Слушаю, Петр Иванович.
– Ее нет дома.