Станцуй со мной танго

Обе сидели в креслах, разделенных журнальным столиком, и смотрели на спящую Глашу. Торшер, накрытый полотенцем, давал слабое освещение, но женщинам этого было достаточно. Гостья вздыхала, переворачивалась с боку на бок, даже иногда жалобно всхлипывала, но не просыпалась.

Остаться в комнате настояла Александра.

– Не нравится мне ее румянец, - сказала доктор Звонцова сразу, как только Леонид, укоризненно смерив взглядом мамочек, поплелся вниз.

– А мне она показалась очень даже симпатичной, - Тося с вызовом посмотрела на подругу. По ее убеждению, материнское сердце сразу определит, мил кто сыночку или не мил. Глаша определенно была мила. Поэтому и слова подруги о том, что в выбранной Ленчиком девушке ей что-то не нравится, восприняла болезненно.

На самом деле Антонина сразу растаяла как увидела Глафиру. Толстая коса, светлые брови, курносый нос, румянец на пол-лица – чем не деревенская барышня? Да и бедра не такие как у тощей Ольги или гимнастки Виолетты. Как раз чтобы выносить дитя.

– У нее румянец лихорадочный. Я ее потрогала, когда в туалет направляла, вроде температуры не было, но чем черт не шутит. Давай здесь за ней понаблюдаем.

– Давай, все равно рассвет скоро.

Но к утру, когда Глаша вдруг села на постели, стало понятно, что болезнь накрыла ее с головой. Девушка попыталась встать и не смогла. Подскочившая Антонина едва успела удержать ее, иначе Глафира ударилась бы о спинку кровати.

– Саша! Саша! – закричала Тося, когда Глаша повалилась назад. – Да она горит вся!

Опытная рука доктора Звонцовой легла на лоб гостьи.

– Я сейчас, - Саша поспешила на первый этаж, где в шкафу хранилась походная аптечка.

Когда она уже сделала жаропонижающий укол и убирала ампулы анальгина и димедрола, в комнату ворвался заспанный Леонид.

– Что? Что случилось?

– Эх, кобели! Угробили-таки девку! И зачем в такую холодину потащили в бассейн?
– Тося трясла влажным Глашиным купальником перед носом сына.

– В город ее надо везти и врача вызывать, - Александра Михайловна положила на столик чайную ложку, которой только что лазила в рот полусонной, плохо соображающей больной.
– У нее гнойная ангина, идет сильная интоксикация.

– Нужно капельницу сделать? – догадался Скворцов и, не дожидаясь ответа, сгреб Глашу вместе с одеялом.

– Сам оденься хотя бы!

– У меня рабочая куртка в багажнике есть.

Только под навесом у конюшни, когда устроил Глазунову на переднем сиденье, Леонид заметил на своих ногах галоши Александры Михайловны, которые она зимой надевала на огромные валенки.

– А черт с ними! – махнул он рукой и полез в багажник за курткой.

– Подожди, сынок! – к воротам с термосом в руках бежала Тося.
– Вот теплая вода, вдруг ей пить захочется.

– Спасибо, мам!

– Лень, я конечно не вовремя с расспросами, - Антонина задержала закрывающуюся дверь внедорожника, - но кто она тебе?

– Тетя Саша правильно все сказала, - Леонид посмотрел на мать серьезными глазами и, наклонившись, вдруг чмокнул в лоб.

– Это ты о БДСМ или о том, что она мне внуков нарожает?

– А как ты думаешь, мам?

Закрывая ворота, Тося продолжила разговор сама с собой.

– Черт вас, кобелей, знает…

Оглянувшись на спящий «барский дом», вспомнила первые потрясения прошедшей ночи.

«Действительно, какое мне дело, спит Светка с дедом или не спит? Он доволен и ладно. А вот что делать с Ольгой?»

Глава 21. Воскресенье – день тяжелый

Минут через двадцать, когда мобильная связь стала доступна, Скворцов притормозил и позвонил в отдел охраны. Старался говорить как можно тише.

– Петр Иванович? Ни свет, ни заря, а вы уже на работе? Какое рвение…

– А я и не уходил.

– Не понял? У нас что-то экстраординарное происходит?

На той стороне хмыкнули в трубку.

– Наш босс влюбился.

– С чего вы взяли? – Леонид нахмурился.

– Такую кипучую деятельность вокруг одной особы развили, что немудрено было догадаться. Вот, на всякий случай решил подежурить.

– Вас не проведешь, - Леонид посмотрел на спящую Глашу. Переднее сиденье было опущено, поэтому девушка смогла повернуться на бок. Одна ладонь под щекой, другая крепко сжала край одеяла, словно то собиралось сбежать, волосы прилипли к влажному лбу. – Она заболела. Простыла.

– Глазунова? – уточнил глава охраны.

– Да, первую помощь уже оказали, но температура может снова подняться.

– Нужен врач?

– Минут через… - Скворцов посмотрел на часы, - … сорок. Пусть подъедет по вчерашнему адресу. И да, вызовите ее родителей. Сильно не пугайте. Просто не хочу, чтобы она оставалась одна.

– Принято.

– Все. Отбой.

Глаша вздохнула. Ее ресницы задрожали.

Скворцов затаил дыхание, но девушка, так и не проснувшись, повернулась на другой бок. Воротник пижамы, по которой скакали глупые зайцы, скомкался и перетянул шею. Леонид поправил его и, не удержавшись, провел кончиками пальцев по шее до уха, где вился влажный локон. Глаша опять вздохнула и повела плечом, словно ей было щекотно.

– Глупая Рыжуля, - Скворцов грустно улыбнулся и нажал педаль сцепления.

***

Скворцов читал квартальный отчет и не мог его понять. Перечитывал снова и снова, но буквы и цифры расплывались, перескакивали со строчки на строчку. Устав бороться, швырнул бумаги так, что они рассыпались по столу. Откинулся на спинку кресла, потер глаза и, тронув беспроводную мышь, запустил слайд-шоу. Фотографии Глазуновой – все, которые успела собрать служба охраны, сменяли одна другую, и Леонид задумчиво рассматривал их, находя в бесконечной веренице те, которые раньше почему-то не замечал.