Стану ему женой. Ребенок от монстра

— С ребенком все в порядке. Господин Кац вас ждет, ребенка отвезли ему.

— Спасибо.

Я сбросила звонок.

Значит, Аня уже на борту. У меня защемило сердце, когда я взглянула на Андрея. Он обнял меня, перебирая волосы, поцеловал в лоб.

— Вы должны улететь.

— Разве ты не хочешь ее увидеть? Андрей…

Он покачал головой.

— Я тебя отвезу.

Я прикусила губу, но не стала спорить: нужно к дочери. К выходу подогнали черный «мерседес», мы с Андреем сели назад. Он обнял меня и притянул к себе. Я тоже по тебе скучала… До сих пор плохо — на физическом уровне, всю внутри скручивает и подступает паника, когда представляю, что улетаю в Пекин. Зачем? Зачем мне туда лететь?!

Я спрятала мокрое лицо у него на груди. Анину куклу он взял с собой и задумчиво мял ее в руке.

— Тише, девочка, — прошептал он.

— Я хочу остаться с тобой… Слышишь?

Он не отвечал. Смотрел поверх меня в окно — на ночной город.

— На чуть-чуть, Андрей… На неделю. На день.

Рука дрогнула.

Я оторвалась, глядя ему в глаза. У него был грустный вид. Упрямый. Хочет посмотреть на дочь — еще как хочет, и продавливает свое: по раздельности безопаснее.

Разве это так? Я никогда не чувствовала себя такой защищенной, как с ним.

— Помнишь, я была беременной? Мы жили в заброшенном доме, и я была счастлива там, счастлива, как никогда в жизни. Мне до сих пор тот дом снится, и ты…

Андрей отвел глаза. Я догадалась, почему он молчит — не доверяет голосу. Или знает, что переубеждать меня бесполезно.

— Давай побудем вместе, — я просила искренне, от души. — Спрячешь нас, я на все согласна, на любые условия. Не будем выходить из дома, жить где угодно… Пусть Аня тебя запомнит…

Я разрыдалась.

Было стыдно за себя, за свою открытую любовь — хотя что постыдного в чувствах? — за детские по силе желания, за уговоры… Я затихла, исчерпав запал.

Андрей дышал в макушку.

Он наклонился, клюнул меня губами, словно стеснялся целовать при всех и только потом захватил ртом мои губы. Нежный поцелуй. Успокаивающий. Чтобы я перестала молить и рыдать и вспомнила, кто он.

— Я тоже этого хочу, — неразборчиво, с паузами, пробормотал он.

Остаток пути мы молчали. Я прижималась к Андрею. С болью смотрела на пролетающие мимо пейзажи и мечтала об одном: быть с ним.

«Мерседес» остановился напротив входа.

Время прощаться.

— Я не полечу! — отрезала я, наклонилась, крепко целуя его в губы, и открыла дверь. — Я никуда не полечу, Андрей!

Выпорхнула из машины и направилась ко входу. За зоной досмотра меня ждал мужчина в костюме — я его узнала: один из людей Эмиля. Я подошла, мы стояли сразу за стеклянным входом, Андрей должен видеть меня из машины. И я уверена — смотрит.

— Я не лечу в Пекин, — сказала я. — Передайте Эмилю… Передайте, я встретила друга. Он поймет. Пожалуйста, я хочу забрать дочку.

Ее вынесли через несколько минут.

Сам Эмиль.

В его руках полуторагодовалая девочка смотрелась крохотной.

— Вы не летите? — переспросил он, отдавая мне ребенка. Аня, увидев меня, сразу же разревелась, крепко вцепилась в шею и повисла, как перепуганный детеныш. — Хотел лично от вас услышать.

Аня с ревом уткнулась мне в ухо мокрой мордашкой.

Я скованно улыбнулась, не зная, что сказать.

Под жестким холодным взглядом Каца я всегда терялась. Он бросил взгляд поверх моего плеча.

— Всего наилучшего, — он направился в сторону выхода на посадку, высокий и мощный в своем дорогом светло-сером костюме.

Я прижала Аню к груди и обернулась.

Черный «мерседес» стоял на том же месте. Андрей вышел на тротуар и смотрел на нас.

Боже, как я люблю тебя…

Как я хочу чтобы ты сделал для нас то же самое, что Эмиль сделал для своей семьи — все, чтобы остаться с нами.

Как я хочу, чтобы Аня узнала отца.

— Смотри, это папа, — я протянула руку, показывая. Между нами сновали люди, закрывая обзор, но дочка с детским изумлением уставилась в том направлении. — Видишь? Это твой папа, Аня!

Глава 17

Когда люди расступились, Андрей стоял на том же месте.

Я вышла к нему, опустив глаза.

Плохо поступила — должна была улететь, и ослушалась. Но в глубине души понимала: я выполнила наше общее желание, в котором он никогда бы не признался ради нашей с дочкой безопасности.

Не отрываясь, Андрей смотрел на дочь.

— Привет, принцесса, — у него был мягкий голос и дружелюбная полуулыбка. Нырнув в салон, он выпрямился с куклой в руке. — Не ты потеряла?

Аня с интересом рассматривала отца, но личико сморщилось, и в глазах заблестели слезы, как только она заметила игрушку.

— Это твой папа, — сказала я, заглянув ей в лицо. — Ну же, не плачь! Все хорошо!

Я передала ее Андрею, он бережно взял ребенка на руки. От волнения я накрыла рот ладонями, глядя на них.

Думала, никогда не увижу этого.

Как он покупал эту куклу — воспоминание кололо в сердце, я полтора года на нее смотреть боялась. А теперь сам дает дочери. Она куклу не взяла, озадаченно и недоверчиво разглядывая отца. Аня положила ладошки ему на лицо — за шрамы схватила. Перемазанная слезами мордашка стала удивленной. Он замер, боясь ее спугнуть. Улыбнулся.

— А ты подросла, да? — нежно прошептал он.

С детским интересом она наблюдала за неподвижным уголком рта, когда Андрей заговорил.

— Что такое? Нравлюсь? Или нет? — он говорил осторожно, словно боялся задеть губами нежные пальчики.

Я заметила, как бережно он держит дочь, поддерживая спинку. На ощупь нашел дверцу машины за спиной, открыл, первой пропуская меня в салон, и устроился рядом с Аней на руках.

— Ну что, поехали? В гостиницу нас отвези, — велел он парню за рулем.

Авто мягко тронулось — водитель понял, что в машине ребенок. Аня наморщила носик, огляделась, словно вот-вот разревется. Ребенок устал — да и мы тоже.

Столько впечатлений. Погоня. Встреча с ним. Секс…

Я взяла Андрея двумя руками за локоть и прильнула к плечу, пока он тихо разговаривал с дочерью.

— Злишься? — мирно спросила я.

— Нет…

Я закрыла глаза.

Напросилась ведь, фактически. Сорвала отъезд. Зато моему сердцу не было больно. Так хорошо и гладко стало на душе… Счастье — это не эйфория, я давно это поняла. Фан, любовь, огненные чувства — это ярко и красиво, но счастье, это когда есть кому положить голову на плечо и больше не плакать.