Старая школа рул

Он лихо газанул, колёса шлифанули на месте, выбрасывая гроздья чёрной ледяной каши.

— Шумахер, — покачал я головой.

Мне вся эта история не нравилась. И подарки, и разговоры у ларька, и ночной вызов к большому начальству, и машина эта. И взгляд Никиты не нравился. Будто накосячил и ждёт, что я узнаю.

— Слушай, — задушевно, но как-то фальшиво начал он, когда мы выехали из двора, — мне Кузьмичёв намекнул, что генерал хочет мне место начальника Ленинского РОВД предложить.

— Чего? — напрягся я.

— Пойдёшь со мной? Замом, а?

— Ну, во-первых, после сегодняшних мероприятий всё может накрыться медным тазом, мне кажется, а, во-вторых… с какого это хрена, вообще-то?

— Ну, с какого… С такого. Не зря же я с Епишкиным целый год бухал. Вот он и пошустрил, поговорил, с кем надо.

— И что, будешь ему заносить каждый месяц? Генералу.

— Блин, Серый, ты чё такой нудный, капец, просто!

— Сажать его надо, понимаешь?

— Да посадим мы его, посадим, не ссы. Только сначала поближе подберёмся, материалы соберём. Пойдём, мне без тебя хреново будет. Вместе сделаем образцовый райотдел. Соглашайся, брат!

Я замолчал. Он посмотрел на меня, качнул головой, вздохнул и включил радио. «Младший лейтенант, мальчик молодой…» — запела Аллегрова.

— Погоди-ка, — сказал я, глянув в окно. — А ты куда едешь-то?

— Да, на дачу к нему, — недовольно ответил Никита. — Он сейчас на даче живёт. Вот, приказал туда прибыть.

— На дачу? Серьёзно? Может, ещё в баньке попаримся? А ты откуда знаешь, где у него дача?

— Так он же адрес сказал… Ну, не сам, конечно, через майора. Да не загоняйся ты, тут ехать двадцать минут всего.

— В Журавлёво, что ли?

— Да, рядом там, в лесу. Где наш профилакторий знаешь? Вот там, только поближе к реке.

Дача оказалась крутой виллой за высоченным кирпичным забором, страшно дорогой, но уродливой. С собственной охраной, небольшим КПП и асфальтированными, полностью расчищенными дорожками. Дежурный, похожий на братка, сопроводил нас к срубу из метровых кедровых брёвен.

— Точно, в баню, — весело подмигнул мне Никита, и я понял, что он нервничает, причём сильно.

— Прорвёмся, — кивнул я ему. — Не дёргайся. На назначение это не повлияет. Я скажу что, ты ни при чём, что вообще не знал. Главное, не дыши на начальство.

Он не ответил, только сжал челюсти и покатал желваки. Мы прошли через предбанник и оказались в просторной комнате отдыха. Было жарко, пахло берёзовыми вениками и чаем со смородиной. На столе стоял самовар, кружки с пивом и водка. А ещё тарелки с рыбой, колбасой, ветчиной… ещё какие-то яства. Я скользнул по столу взглядом и остановился на двух распаренных, мордатых дядьках.

Один из них был начальником городского управления, а вот второй… Вот же суки, ничего не боятся! Вообще ничего. Вторым боровом оказался Ширяй. Бандос, который весь город держал в страхе.

— Ты что, Бешметов, вообще из ума выжил? — как бы нестрого и даже по-дружески, поинтересовался генерал и отхлебнул из кружки пиво. — Ты зачем Ахмата с его людьми пострелял? Рехнулся?

— Так они напали, товарищ генерал-майор, пришлось отстреливаться, — пожал я плечами. — Они разбойное нападение совершили и покушение на изнасилование.

— Покушение, — усмехнулся он, а Ширяй на меня даже не взглянул, занимаясь разделкой рыбины. — Одни от тебя неприятности. Вред один. В общем, дурак ты, Бешметов. Ладно, горбатого, как говорится, только могила исправит. Ты что, материалы на меня собираешь?

Твою мать! Сердце подпрыгнуло. Меня будто молнией прошило. Насквозь.

— Какие ещё материалы? — нахмурился я.

— Какие? Это ты скажи? В Москву, в собственную безопасность, говорят обращался.

Сука! Я резко обернулся и полоснул Никиту взглядом, но он только плечами пожал.

— Из министерства сообщили, — развёл руками генерал. — Дурак, говорят, Бешеный твой, как есть дурак. Ты уж его образумь как-то, а то с дураками каши-то не сваришь. Понимаешь, Бешметов? Каши с тобой не сваришь. А как жить без каши-то?

Он вздохнул и уставился на меня в упор. Глаза у него были добрыми, лучистыми, щёки — розовыми, как у пупса, а голос — мягким и задушевным.

— И что с тобой делать прикажешь, а? Где материалы? Никит, ты нашёл папку его секретную?

— Так точно, Евгений Иванович, — ответил Никита, и я снова обернулся в его сторону.

Он на меня не глянул. Выглядел при этом собранным и уверенным.

— Она дома хранилась.

Вот же урод! То есть он Катюху мою…

— Молодец, — похвалил генерал. — Не зря, значит, место тебе отдаю. Не зря. Ну что, Бешметов? Как с тобой поступить прикажешь?

Я взглянул на его самодовольную красную рожу. Он улыбался. Чувствовал безнаказанность.

— Там не все материалы, — заявил я и снова посмотрел на Никиту. — Есть ещё.

— Да похеру, — махнул рукой генерал. — Мелочи это всё. Мелочи. Если ты, например, погибнешь при исполнении, кто будет твои материалы в дело пускать? Катерина твоя? Не смеши.

Я непроизвольно сжал кулаки. Он и про Катьку знал. Вот же урод! В ушах застучало, будто молоты принялись бить по наковальне.

— Ладно, дам тебе шанс, — по-отечески тепло сказал генерал. — Но, смотри, не упусти. Опер ты хороший, результативный, в хозяйстве сгодишься, вон Никитке, дружку своему закадычному поможешь. Но только придётся пройти испытание. Давайте, ребятки.

Сзади появились Ширяевские головорезы и под руки вывели меня из бани. Запихнули в защитного цвета «буханку» и загрузились сами. Мы выехали на трассу. Никита ехал в другой машине, тоже «буханке», она двигалась за нами.

Минут пятнадцать мы катили по шоссе, а потом свернули на подмёрзшую к ночи грунтовку и заехали в густой и тёмный сосняк. Меня вытащили из машины и подвели к свежевырытой яме, освещённой светом фар. Я обернулся. Из второй машины ещё кого-то вели. Кажется женщину. Фары били в глаза, и я не сразу понял, что это была Юля. Та самая, из ларька…

С ней не церемонились. Молча бросили в яму и встали у края.

— Держи, — спокойно, как ни в чём не бывало, сказал Никита и протянул мне «Макарова».