Stargate Commander: История "Рассвета"

Так что, пока займёмся другими делами. Например, экспедицией…

Глупо было бы предположить, что мы не попытаемся вернуться на Землю.

Что генерал Терентьев, собственно говоря, и предпринял: этот идиот тщетно пытался набрать адрес Земли несколько десятков раз. Каждый раз звёздные врата при попытке набора отбирали сотни гигаватт энергии, не давая основным аккумуляторам зарядиться. Генераторы вскоре грозились остановиться, а его это, казалось, не колыхало. В конечном счёте мне это надоело и я с мостика отключил питание врат. Попробуй теперь нас убить, придурок.

Попутно выяснилось (с мостика же), что этот корабль гораздо старше «Судьбы». Я бы сказал, ненамного, лет этак на миллион, но старше. Я очень плох в математике, и при переводе на земные величины наверняка возникло пара ошибок с запятыми в порядке чисел, но возраст этого корыта я оценил в один миллиард лет. А если быть точнее, один миллиард два миллиона пятьсот сорок три тысячи девятьсот восемьдесят два года. Вероятно, где-то ошибся, но плюс-минус километр.

Кстати сказать, выяснилось и название корабля. Я содрогнулся, вспомнив перевод. На корявом, потемневшем от времени дисплее, ужасающе горела надпись. «Ortus Malum». «Колыбель зла».

Это не было исследовательским бортом. Это вообще не гражданское судно: это военный корабль. Тяжёлый военный корабль, закованный в латы: с мощнейшими щитами и вооружением, оснащённый по последнему слову тогдашней техники. Только что он делает тут, в потрёпанном виде, с заблокированными системами и без энергии? А, самое главное, почему на борту никого нет? С этим должен был помочь призванный на помощь бортовой журнал судна.

М-да. Несмотря на автоматический режим полёта последнего миллиарда лет, данные весьма объёмны. Он что, каждый чих любой звезды регистрировал?

Почти.

Если вкратце, то где-то через пару сотен лет после запуска на корабле произошла критическая авария. Последовал отказ подавляющего большинства систем из-за мощнейшего импульса пульсара, на противодействие которому начинка корабля рассчитана не была. Предохранитель вырубил сверхсветовой двигатель – корабль без тормозов по инерции продолжил лететь на околосветовой скорости, даже и не думая замедляться. Экипажа на борту не было изначально: с самого момента запуска. Выбившие предохранители восстановить было некому, корабль и продолжил лететь по инерции, то попадая под метеоритный дождь, то впадая в зону гравитации какого-то небесного тела, то, ускоряясь гравитационной пращой (это действие иногда известно так же как пертурбационный манёвр), улетал куда-то дальше. Где-то через пару тысяч лет энергия импульса выхода со сверхсветовой иссякла: слишком много преград вставало на пути корабля. Потом – несколько сот миллионов лет дрейфа, несколько сот тысяч лет холодного простоя без малейшего ватта энергии, а потом появились мы: врата, к счастью, были активны, их питание изолировано от основной энергосети корабля.

Правда, на этом месте мне и самому стало интересно, какого хрена звёздные врата делают на борту военного корабля. Ладно, исследовательская станция, типа «Судьбы» или «Атлантиды». Но с какого перепугу они на военном корабле?! С тем же успехом можно было бы установить их, например, на «Аврору»: четырёхкилометровый крейсер с лёгкостью принял бы их в одном из своих отсеков. Благо, что архитектура корабля это позволяла.

Но меня заинтересовал один момент, обратить внимание на который у меня просто не было времени в пылу запарки.

Когда мы прибыли, корабль был хлад. Настолько, что, по ощущениям, температура воздуха составляла градусов десять выше ноля по Цельсию. Что, в принципе, выглядит логичным на фоне отсутствия питания общекорабельных систем и систем жизнеобеспечения. Но «хлад» в данном случае – это с точки зрения живого существа вида «хомо сапиенс», комфортная температура для которого лежит от +15+18 до +25+30. С точки зрения Вселенной на борту царила тропическая жара.

Внешняя обшивка и прочный корпус космического корабля хорошие термосы. Они одинаково хорошо удерживают дефицитное тепло внутри корабля и не пропускают избыточное снаружи во внутренний объём. Средняя температура за бортом сейчас порядка -100-250 градусов по Цельсию. Как же тогда воздух на борту был прогрет аж до +10, если, согласно бортовым журналам, корабль летел, как пробка из бутылки, неуправляемый с отказавшими системами, включая жизнеобеспечение? Что поддерживало температуру воздуха, если жизнеобеспечение легло вместе с рядом других потрохов? Не так давно пролетал мимо какой-то активной звезды и «поджарился» возле её короны? Бред какой-то. Это насколько невероятно везучим должен быть пролёт неуправляемого корабля, чтоб подогреть внутреннюю атмосферу за счёт внешнего тепла, но при этом не сгореть самому? Я быстрее поверю в то, что Томка Беляева, моя подруга детства, а, по совместительству, наш полевой врач, заявится ко мне ночью в отсек с бутылкой медицинского спирта в медицинском же халате на голое тело.

Как окажется позже, мне надо крайне внимательно и чрезвычайно осторожно подбирать слова и выражения, а также выражать свои мысли и эмоции. Многие из них, падлы, имеют паскудное свойство материализовываться.

Как бы то ни было, у нас оставались существенные проблемы. Даже несмотря на открытый доступ к общекорабельным системам. И самая главная из них – аккумуляторы корабля.

Следующая по списку, но не по важности, катастрофическая нехватка личного состава. Если верить корабельному табелю, в пилотируемом полёте управлять бортом должны семь человек, включая командира.

В одиночку за целым кораблём не уследишь и со всей работой не сладишь: слишком много систем управляются с разнесённых друг от друга терминалов. Жизнеобеспечение, вооружение, энергоснабжение, двигатели, связь, навигация, защита. Каждый рабочий пост заведовал своим направлением, включавшим в себя десятки подсистем, содержащих сотни циклограмм, для которых необходимо исполнение тысяч команд. Ни один человек никогда не будет действовать на корабле такого класса столь же эффективно, сколь и полностью укомплектованный экипаж. Простая проводка корабля из точки А до точки Б – да, это можно и в соло. Но не более того.

Только я разобрался, как перенаправить энергию с орудий на щит и уже собирался было заняться изучением состояния систем защиты, как на связь вышел генерал Терентьев. Зря я рацию не отключил…

– Попов, это Терентьев. У нас нет питания врат. Раз ты такой умный, сделай с этим что-нибудь.

– Да хрен те в борщ, – пробормотал я, отводя энергию с носового орудия главного калибра.

Зачем оно нам сейчас? Разве что, для защиты от метеоритов. Но у него скорострельность не очень. Некоторые земные линкоры и то имели более скорострельные автоматы заряжания. Много настреляешь, как же…

Кстати, активная метеоритная защита корабля была полностью отключена, и по одной простой причине: один из этих каменюк невероятно метким попаданием разнёс командную башню. Знакомый с принципами оборонных систем Древних, я не долго терзался вопросами без ответов «как» и «почему».

Щит на «Колыбели» не мог обеспечить сто процентов защиты от любых угроз чисто технологически. На борту стояли генераторы защитных полей класса «Колосс» – их я опознал по программному коду сервисного обеспечения. Они в активном состоянии со скоростью 10 000 раз в секунду меняли свою частоту по всему рабочему диапазону, подбирая лучшую для противодействия конкретным угрозам, будь то радиационное излучение, импульсные разночастотные орудия, лучевые пушки, ионные излучатели, тяжёлые тараны и прочая, включая трение о воздух.

К несчастью, у «Колосса» есть и ещё один недостаток: это его низкое останавливающее действие. Попадания от залпов энергетических орудий он рассеивает, но кинетическую энергию «болванок» не поглощает, а достаточно медленно движущийся объект может и вовсе с лёгкостью пройти сквозь него (для последних версий щитов Древних это что-то около десяти километров в секунду, а конкретно для «Колосса» этой модели – чуть больше ста). В общем, неэффективен в целом, хоть и защищает в общем. Такой вот парадокс.