Stargate Commander: История "Рассвета"

Обрусевший японец ещё издалека почуял мой деловой настрой и как-то сразу подобрался.

– Не сидится тебе на жопе ровно, – произнёс коллега по цеху. – Что задумал? Предчувствую суету.

– Не хокку, конечно, но сгодится, – хмыкнул я и перешёл к делу. – Нужна помощь. Сэкономит время. Варить умеешь?

– Саке? – усмехнулся Акихиро.

– Металл.

– Тяжёлый?

– Как получится.

Не один только Максимыч изобретать горазд. У меня тоже, знаете ли, кукуха повёрнута в правильном направлении. Работает только, падла, через раз.

– Ты что задумал? – осведомился в лоб соратник. – Ещё и утром рано.

– Нужна подвесная конструкция, – сообщил я. – Чтобы выдержала габаритную установку два на четыре метра. Будет груз массой тонны под две. Вешать предстоит под «прыгуна». Буду спускать груз на планету, как ювелир бриллиант в оправу. Никаких высших пилотажей, виражей и крутых пике. Даже, если потребуется. Только выверенная по центрам подвесная система и максимально аккуратное снижение.

Максимыч выпрямился за столом.

– Допустим, сварить раму не проблема, – нахмурился он. – Тросы для подвеса тоже найдём. Ты как собрался всё дьявольское отродье спускать с орбиты на планету? Хоть представляешь себе, что это такое?

Не представлял бы – не пытался исполнить. Опыт подобных операций за плечами есть. И на Земле, и на Даккаре, и с помощью, и без. Из критических моментов – необходимо как можно точнее отцентровать груз на подвеске относительно центра масс «прыгуна». Всё остальное сделает опыт и прямые руки. Ну и атмосферные колебания, естественно, учитывать тоже приходится: куда же без этого. Попасть в самый эпицентр атмосферной суперротации с подвеской груза массой в несколько тонн – самый простой способ угробиться насмерть. Никакая техника Древних тут уже не поможет.

– Представляю, – заверил я. – Пилотирование на мне. Нужна только помощь со сваркой. Металла резать и варить много, конструкция получится не из лёгких. Один будут долго ковыряться, а полковник уже через несколько часов может нас послать на вылет.

«Ёкай» скрестил руки на груди.

– Что хоть перевозить собрался? – спросил электрик. – Я понимаю, что две тонны груза. Но под что варим раму и каркас? Как грузить и выгружать будешь?

– Саркофаг гоа`улдов. Разгрузка не предполагается. Просто сгружу этот подарок с небес на землю и поставлю где-нибудь возле нашей полевой электростанции.

Максимыч в изумлении поднял бровь.

– Ты в мародёры податься решил, что ли? – усмехнулся он. – Двухтонный саркофаг решил стащить… чего ж сразу не тоннельный двигатель?

– Потому что тоннельный двигатель я вертел на своём валу, – любезно пояснил коллеге. – И придавал ему околорелятивистские угловые скорости вращения. Он мне на хер сейчас не упёрся. А саркофаг – зарекомендовавшая себя технология, способная буквально оживлять мёртвых. У нас один медик, и та без отдыха работает. Полевой лазарет перегружен. Дальнейшие пояснения нужны?

Максимыч смерил меня профессиональным взглядом. Посмотрел на наручные часы. Задрал взгляд в небо. Посмотрел в сторону горизонта, откуда из-за по инопланетному высоких деревьев занималось зарево рассвета. Вернул взор ко мне.

– Я так понимаю, чертежей ты не готовил? – справился соратник без обиняков. – Хотя, кого спрашиваю. Где знаменитый на всю Даккару «Рассвет» и где чертежи…

А. Понятно. Это он про тот инцидент, когда нам надо было соорудить одну херню размером с моё почтение, а я по приколу в ответ на задачу «изобразить чертёж этой х*йни» (прямая цитата) взял и оную х*ню изобразил. С рамками, штампами, масштабами, размерами, пояснениями, сносками и техническим описанием. Буквально. По итогу получился чертёж детородного органа в мельчайших конструктивных деталях, что, собственно говоря, и стало притчей во языцех.

– По ходу дела разберёмся, – отмахнулся я. – Космическая точность и квалитет не нужны. Достаточно, чтобы конструкция выдержала рывковую нагрузку в случае чего, и не отлюбила, рухнув с пятидесятикилометровой высоты на землю. Осилишь?

Последний вопрос русский самурай расценил как небывалое оскорбление чести и мастерства.

Родить металл оказалось проще некуда. Разбирая «Колыбель зла» на винтики и шпунтики, с собой упёрли столько всего, что любой старшина удавился бы кирзовым сапогом и сгрыз бы собственный бушлат. И, как мы с вами понимаем, сплавы Древних – не чета земным. Я до сих пор не могу понять, каким образом, обработкой и закалкой с отпуском удалось достичь такой невероятной стойкости к деформации при сохранении ударной вязкости и пластичности. Это же взаимоисключающие друг друга свойства! Та же «Колыбель зла»… одиннадцать километров! Переходя на сверхсветовую скорость и тормозя до дозвуковых! Испытывает запредельные перегрузки на ускорение и торможение! И при этом не разваливается на части! Что уж говорить о манёврах поворота на досветовой скорости? Просто охрененно. Мне нравится.

Порезать металл тоже труда не составило. Как имевшие опыт работы на Даккаре и потрошившие корабли гоа`улдов, мы с Максимычем владели самым непосредственным представлением о габаритных размерах того же саркофага. Прикинули несколько процентов на усушку-утруску-утряску, добавили запас по трём измерениям на длину, ширину и высоту, и порезали, как смогли.

Смогли, к слову говоря, довольно ровно. В особенности, если учесть, что из всех инструментов были только аккумуляторная угло-шлифовальная машина с отрезным кругом, гвоздь и штык-нож от автомата, обух которого использовали вместо эталонной линейки, чтобы провести гвоздём прямую.

– Неплохая получилась чертилка, – хмыкнул я, осматривая самопальный гвоздь, изготовленный кем-то из наших.

На метизы пустили металл с «Колыбели зла».

– Чертилка – это ты, – буркнул Максимыч. – А у тебя – штихель.

– Да хоть шноркель, – фыркнул в ответ. – Всё равно неплохо вышло.

Порезать двутавровые балки. Зачистить места реза. Снять с них фаски. Острые кромки притупить, самим сильно не тупить. На всё про всё – буквально минут несколько. При всей конструкционной прочности сплава Древних материал удивительно охотно поддавался резу. Или это волшебные отрезные круги нам дали из какого-нибудь хитровыгнутого инопланетного абразива? Жаль, нет на них никакой маркировки, кроме выштамповки с информацией о предельно допустимых оборотах шпинделя использующего их инструмента.

Дальше пошла мозаика и конструктор. Мы с Максимычем забили большущий астрономический болт на экономию веса, металла и облегчение изделия. Сложили прямоугольную раму четыре на пять метров. Внутренний объём заполнили Х-образными усилителями, связавшими противоположные углы прямоугольника. Углы дополнительно укрепили укосинами. С одной стороны, может быть, и избыточно. Космический сплав выдерживал манёвры одиннадцатикилометрового корабля на протяжении ох?лиарда лет. Значит, выдержит и две тонны нагрузки. С другой стороны, я не горел желанием ронять двухтонный груз только потому, что не просчитал несущую способность или ошибся в оценке других параметров, типа скручивания или растяжения на разрыв/изгиб/излом. Раз мы не ограничены ни в объёме израсходованного материала, ни в грузоподъёмности (у стотонного «прыгуна» она явно не две тысячи килограмм), то вложимся в надёжность.

Удивительно хорошо сплав не только резался, но и варился. Максимыч со словами «Иди лучше чай вари» захапал сварочный аппарат, нацепил маску и занялся проваркой стыков в два слоя. Первым варил непосредственно сами стыки и соединения. Вторым – уложил поверх них металлические листовые накладки и уже их приварил по всем сторонам к раме. Учитывая противовес толщины этих косынок к размерам самой рамы, не берусь утверждать, что они сыграют решающую роль. Но, видать, электрик вознамерился перебдеть.