Стархэвен
Шрифт:
В ответ Эвинг вскинул парализатор и превратил в непроводящий материал «непрерывные» цепи и мозг робота. Он неуклюже рухнул, как только вышла из строя гироскопическая система, поддерживающая его равновесие. Эвинг обернулся. Со всех сторон к нему бежали около двух десятков полицейских.
— Сдавайся! — Кричали они ему. — У тебя нет шансов на спасение!
«Я знаю это и без вас, — подумал Эвинг. — Но я не хочу, чтобы меня взяли живым».
Он плотно прижался к стоящему на поле заправщику и стал поливать приближающихся полицейских парализующими лучами. Они отвечали на его стрельбу осторожно, поскольку на поле было много дорогостоящего оборудования.
— Ну, лови, — крикнул он и, повернувшись, побежал зигзагами по взлетному полю.
Бетонная полоса тянулась километров на пять. Он бежал легко, описывая широкие круги, время от времени останавливаясь, чтобы выстрелить в преследователей. Он хотел удержать их на почтительном расстоянии до тех пор, пока…
Поле погрузилось в темноту. Эвинг поднял голову, чтобы выяснить причину этого неожиданного затмения.
Над его головой высоко в воздухе навис огромный звездолет. Он медленно, словно на невидимом блоке, снижался. Его турбины ревели, изрыгая клубы раскаленных газов, доходящих почти до поверхности земли.
Эвинг улыбнулся при виде этого зрелища. Это будет очень быстро, подумал он.
Эвинг услышал удивленные возгласы полицейских. Они остановились и стали пятиться назад, подальше от опускающегося на бетон огромного корабля. Эвинг побежал по широкой дуге, пытаясь на бегу определить курс снижавшегося лайнера.
«Это все равно, что упасть на солнце, — подумал он. — Мгновенная смерть!»
Он угадал место, где должен был опуститься корабль. Страшный жар охватил его. Он уже был в опасной зоне и смело побежал дальше, туда, где воздух был огненным адом. «За Корвин! — подумал он. — За Лайру и Блейда!»
— Идиот! Он же погибнет! — закричал кто–то издалека. Языки раскаленного газа, казалось, обрушились на него. Он почти оглох от всесокрушающего рева турбин. Затем на него навалился ослепительный огонь, и сознание, а вместе с ним и боль в течение микросекунды оставили Эвинга.
Внутри здания вокзала во всю мощь гремели динамики:
«Внимание, внимание! Мы приносим всем свою глубочайшую благодарность за оказанное содействие. Преступник найден, он больше не угрожает общественному спокойствию. Можете вернуться к своим делам. Мы еще раз благодарим всех за содействие и надеемся, что вам не было причинено беспокойство».
В вокзальном баре Эвинг тупо глядел на половину выпитые два бокала, стоящие на столике, — его и покойника. Резким порывистым жестом он выпил содержимое второго бокала, потом своего. Почувствовав, как алкоголь обжег его внутренности, он содрогнулся.
«Что принято говорить, думать, делать, когда человек отдает свою жизнь за то, чтобы ты смог спастись? Ничего. Ты даже не можешь сказать ему спасибо…» — мелькнуло у него в голове.
Он наблюдал за всем, что произошло, из окна бара. Отчаянное бегство, погоня, обмен выстрелами. Гигантский звездолет над одиноким беглецом, курс которого было невозможно изменить, независимо от того, кто оказался бы под его ревущими тормозными установками — один человек или целый полк, выстроенный на поле.
Даже сквозь защитное покрытие стекла было нестерпимо больно смотреть на ослепительное сияние газов. На всю жизнь на его сетчатке и в его мозгу останется крохотный человеческий силуэт под производящим посадку звездолетом, мгновенно исчезнувший в языках пламени.
Он встал. Сейчас Эвинг испытывал страшную
усталость и полное опустошение. Совсем не такие чувства должен был испытывать человек, наконец–то получивший возможность вернуться домой, к своей жене и сыну…Его миссия близилась к успешному завершению, однако он не испытывал радости: слишком дорогой ценой достался этот успех.
Кое–как он разыскал диспетчерскую и вытащил бумаги, которые были заполнены теперь уже мертвым Эвингом, то есть им самим, утром того же дня.
— Мой корабль в одиннадцатом секторе, подготовлен для взлета, — сказал он, протягивая документы. — Первоначальный старт планировался несколько раньше, однако я попросил отсрочки и изменения графика.
Он оцепенело ждал, пока робот произведет надлежащие манипуляции, даст ему новые формы для заполнения и в конце концов проведет его к выходу из вокзала. Здесь, у взлетного поля, его встретил другой робот и отвез на корабль. На его корабль, который мог отправиться на Корвин несколькими часами раньше, с другим пилотом на борту.
Эвинг встряхнулся, пытаясь отбросить охватившую его печаль. Если бы корабль стартовал раньше, ведомый другим Эвингом, то миссия закончилась бы полным провалом. Задержка на пять часов круто изменила результат этого полета на Землю.
И было глупо всерьез говорить о покойнике. А кто собственно умер? Бэрд Эвинг? Но ведь я жив!
Он взошел на корабль и осмотрелся. Все было готово к старту. Тот Эвинг, помнится, говорил, что отправил донесение на Корвин, в котором он, кажется, сообщал, что возвращается с пустыми руками.
Он включил субэфирный передатчик и отправил новое донесение, сообщая, что дело приняло другой оборот и что он возвращается на Корвин, располагая средствами спасения от клодов.
Он вызвал центральный пункт управления и спросил разрешения на взлет через двадцать минут. Затем он активировал автопилот, разделся и опустился в питательную ванну.
В его тело впились иглы, температура быстро поползла вниз. Из крохотных отверстий полились струйки, образуя из пены неразрушаемую паутину–колыбель, которая убережет его при взлете.
От успокаивающего наркотика затуманилось сознание. Угасающий разум успел зарегистрировать падение температуры на несколько десятков градусов и…
Последнее, что он успел ощутить, это первый момент старта. Едва только началось ускорение, он уже спал.
Глава 17
Одиннадцать месяцев, двенадцать дней, семь с половиной часов Эвинг спал, пока крохотный корабль совершал обратный полет.
И вот настал час, когда заранее отрегулированные датчики выдали сигнал о том, что путешествие окончено. Автоматически работавшие бортовые компьютеры вывели корабль на орбиту вокруг возникшей поблизости планеты. Отключилась система гибернации. Температура постепенно приближалась к нормальной, и игла, вонзившаяся Эвингу в бок, пробудила его к жизни.
Он был дома.
Как только он окончательно пришел в себя, он связался с властями на поверхности планеты.
— Планетарный Совет Корвина вас слушает, — почти мгновенно последовал ответ. — Мы приняли ваш сигнал. Пожалуйста, назовите себя.
Эвинг ответил серией закодированных сигналов, которые были его условным идентификационным кодом.
Тотчас же были приняты символы опознавания, после чего тот же самый голос с планеты произнес:
— Эвинг! Наконец–то!
— Прошла всего лишь пара лет! — сказал Эвинг. — какие новости на планете?