Стародум

К вечеру на горизонте показался родной дом. Место, в котором я родился и вырос. Вещее. Самое крупное село в округе, с собственной церквушкой, куда приходят христиане из соседних деревень. Настолько большое, что есть даже водная мельница, крутящаяся от реки. Больше нигде такого не видел — только у нас.

А ещё очень живописно: лес, река и большие возделываемые поля. У нас тут и рыбу ловят, и на птиц охотятся, и грибов полно, и ягод. Чего только нет в Вещем. Оно взяло своё название от старого бора, который был когда-то на этом месте. Говорят, до сих пор в шелесте крон деревьев можно услышать предсказания будущего голосами умерших.

Ну и нечисти полно.

Поскольку Вещее настолько большое, возле нас часто всякие твари появляются. Летом ещё ладно, а зимой — что ни день, то новая напасть. Ночью из дома лучше не выходить.

— Стоять! — приказывает девушка с длинной светлой косой на краю села.

Во время моего появления она сидела на пне у дороги, подперев руками подбородок, но стоило приблизиться, как выставила перед собой короткий охотничий нож. Тыкает мне в живот и смотрит очень злобно.

— Ну? — спрашивает.

— Что ну?

— Явился?

— Как видишь.

— Что ты сказал мне в последний раз, как мы виделись?

— Я не помню, — говорю.

— А что тебе сказал Федот, когда ты уходил?

— Тоже не помню.

В наших землях есть примета: если житель надолго уходит из села, то по возвращении его нужно расспросить о прошлом, поскольку вернуться может не он, а тварь, что любым человеком обратиться умеет. Уже бывали такие случаи: оборотень возвращался в семью взамест мертвеца, чтобы потом каждого из них сожрать.

Вот и девушка меня проверяет. Но я, как назло, совсем не помню, что говорил окружающим, когда прощался.

Девушка сильнее давит ножом в живот.

— Маму твою как звали? — спрашивает.

— Не хочу это вспоминать.

— И всё ж?

— Душана.

Клинок, направленный в живот, медленно опускается. Светозара бросается на плечи, и мы с ней долго обнимаемся. Отстранившись, она сильно бьёт меня кулаком в плечо. Больно, между прочим! Пусть она и худая как тростинка, но болевые точки знает.

— Ты какого рожна опаздываешь? Мы тебя вчера ждали!

— Задержался, — говорю.

— Задержался он… я уже собиралась мужиков идти собирать, чтобы за тобой идти, да Мелентий велел не носиться.

— Давно сидишь?

— Со вчерашнего вечера поди — переживала за балбеса.

Давайте я расскажу о своей подруге Светозаре. Мы с ней с самого детства знакомы, дружим ещё с тех времён, когда ходить не умели и агукали вместо речи человеческой. Между нами нет вообще никаких тайн, мы как брат и сестра, только кровь разная… ну, настолько разная, насколько она вообще может быть в одном селе.

Это я хожу за целебными травами, когда она болеет. Это она каждый день приходила ко мне, чтобы плакать вместе, когда моя мама умерла.

У меня много друзей в селе, но она — ближайшая. Умная, понимающая, из тех людей, что не может усидеть на месте: всегда нужно куда-то идти и что-то делать. Если что-то происходит в Вещем, это обязательно случается с её участием.

Светозара получила силу под стать своему имени — огнём управлять. Девушка может костёр зажечь, не прикасаясь к поленьям, и точно так же его унять. Подходящее умение для волхва — она из почитателей старых богов.

— Из-за чего задержался? — спрашивает.

— Это на самом деле забавная история, началась ещё два дня назад.

Принимаюсь рассказывать ей всю историю моего путешествия в город за серпом. Особое внимание уделил тому, как уделал Митьку Седого. И уже в самом конце упомянул про девушку, сидевшую в клетке. И про меч, который у меня появился в руках сам собой.

— Хочешь сказать, что та девушка — и есть меч?

— Вроде того.

— Звучит… странно.

— Видали и страннее, — говорю.

— Это да.

Создаю в руке меч и протягиваю Светозаре, однако девушка рассматривает его со стороны, не притрагиваясь.

Девушка задаёт ещё несколько вопросов, заинтересовавшись более всего людьми в масках. Вроде как она слыхала, что ими управляет сам Юрий Михайлович — Великий Князь Новгородский. Будто бы они исполняют всё, что он попросит, даже задницу после туалета ему подмывают.

— Надеюсь трупоеды их сожрут ночью, — вздыхает Светозара.

— Конечно сожрут. Мертвецы в лесу долго лежать не будут.

Днём трупоедов не сыскать, но ночью они вылазят из пещер и берлог, лазят по лесам и нападают на всех, кто посмел выйти за пределы деревни. Если есть с собой факел — сможешь отогнать. Нет — сам виноват. Трупоеды — звери, умершие и восставшие снова. Едят всё, что встретят, и друг друга.

Девушка в задумчивости уходит к себе.

Я же иду к старейшине — Ратмиру, чтобы отдать серп. Его на месте не оказалось — ушёл в лес по грибы с мужиками, зато оказалась жена. Ей я и передал новый инструмент, наказав не прикасаться к нему.

Наше село — не простое село. Лет двести назад его построила дружина князя Стародума. Это было не просто место для жизни крестьян, а обиталище воинов. Ратной сотни. Никто на нас не нападал, никто не грабил: мы всегда были боевым селом.

Но всё изменилось.

Уже двадцать лет, как нет Стародума и его князя. За последние годы от нашей ратной сотни осталось только тридцать стариков, но сотник Ратмир по-прежнему считается и сотником, и старейшиной Вещего.

Возвращаюсь домой.

Мой папаня Федот — мельник. Я — сын мельника. Поэтому мы живём в небольшом деревянном доме, пристроенном к мельнице у реки. У нас нет ни коров, ни лошади, зато много кур. Тут же на дворе располагается основной деревенский амбар с зерном. Здесь же я пеку хлеб и делаю пиво.

Лучшее место на Новгородской земле.

Обожаю свой дом.

А призвание своё — ещё больше.

У дома меня встречает Ермиония, соседская дочурка-подросток. Вся в крови и зарёванная.

— Ты чего? — спрашиваю, подбегая к девочке. — Неужто бандиты порезали?

— Н… не…

Хнычет, не может собраться.

— Тогда что? Почему ты вся в крови?

— Нашего пса… Жука… на дороге в… волки подрали.

Возле неё появляется несколько метающихся из стороны в сторону коричневых духов отчаяния, похожих на колючие листья осота.