Старомодное будущее

– Да, да, я читал его статьи. Он пишет, что это слух, раздутый электронными и цифровыми медиа, в петле обратной связи с динамикой толпы и современными массовыми средствами передвижения. Нелинейный сетевой феномен. Это-то я понимаю! Но когда он начинает цитировать какого-то мужика по имени Канетти...
– Эдди похлопал по боку серой сумки.
– Я пытался читать Канетти, правда пытался, но он же из двадцатого века и до черта занудный и скучный... Что ни говори, мы в Чаттануге все делаем по-другому.

– Все так говорят до первого своего Переворота, - отозвалась Сардинка.
– А потом все иначе. Как только понимаешь, что Переворот и впрямь может случиться с тобой...

Ну, это все меняет.

– Мы просто предпримем меры, чтобы его остановить, вот и все. Примем меры, чтобы его контролировать. Разве вы тут ничего не можете предпринять?

Стянув полосатые перчатки. Сардинка положила их на стол и принялась растирать голые пальцы, подула потом на кончики их и взяла из корзинки большой хлебный крендель с солью. Эдди с удивлением заметил, что в перчатки ее встроены массивные, почти каменные с виду усилители для костяшек и что сами перчатки слегка подергиваются, будто живут собственной жизнью.

– Разумеется, кое-что сделать можно, - ответила она.
– Привести в боевую готовность пожарных и полицию. Нанять дополнительную частную охрану. Чрезвычайное управление освещением, дорожным движением, электропитанием, информацией. Открыть убежища и набить их аптечками первой помощи. И предупредить все население. Но когда город говорит своим жителям, что надвигается Переворот, это стопроцентная гарантия того, что Переворот состоится...
– Сардинка вздохнула.
– Я уже работала на Переворотах. Но это будет крупный. Большой и черный. И он не закончится, не может закончиться пока все и каждый не поймут, что он позади, и почувствуют, что с ним покончено.

– Но в твоих словах нет смысла.

– Разговоры о Переворотах не помогут, Эдди. То, как мы с тобой вот тут о нем разговариваем - мы сами становимся частью Переворота, понимаешь? Мы здесь из-за Переворота. Мы встретились благодаря Перевороту. И мы не можем разбежаться, пока не отбушует Переворот.
– Она пожала плечами.
– Ты можешь уехать, Эдди?

– Нет.., не прямо сейчас. Но у меня тут дела.

– И у всех остальных тоже.

Хмыкнув, Эдди допил еще одно пиво. Пиво здесь ну просто фантастика.

– Это ж какая-то китайская игра "растяни ниточку".

– Да, знаю о ней.

– Эдди усмехнулся:

– А что, если мы разом перестанем тянуть? Мы можем перетерпеть. Уехать из города. Книгу я выброшу в реку.

Сегодня мы с тобой могли бы улететь в Чаттанугу. Вместе.

Она рассмеялась:

– Но ты ж, однако, этого не сделаешь.

– Значит, ты меня все же не знаешь.

– Ты плюнешь в лицо своим друзьям? А я потеряю работу? Дорогая цена за красивый жест. За претензию одного молодого человека на свободу воли.

– Я не выделываюсь, дамочка. Испытай меня. Что, слабо?

– Значит, ты пьян.

– Ну, есть немного.
– Он рассмеялся.
– Но не шути над свободой. Свобода - это самое что ни на есть настоящее в мире.

Он встал и отправился на поиски туалета.

По пути назад Эдди остановился у платного телефона.

Скормил в него десять пфеннигов и набрал Теннеси. Ответила Джалия.

– Который час?
– спросил он.

– Семь вечера. Ты где?

– В Дюссельдорфе.

– О...
– Она потерла нос.
– Судя по шуму, ты в каком-то баре.

– В точку.

– Чего новенького, Эдди?

– Я знаю, ты в людях ценишь честность, - объявил Эдди.
– Поэтому я решил рассказать тебе, что у меня намечается роман. Я встретил здесь одну немку, и, откровенно говоря, она просто неотразима.

Джалия сурово нахмурилась:

– И у тебя хватает наглости пороть эту чушь, когда на тебе специфик.

– Ну да.
– Он стянул окуляры и снова уставился в монитор.
– Извини.

– Ты пьян, Эдди, - заявила Джалия.
– Ненавижу, когда ты пьян! Ты способен наговорить и наделать все что угодно, когда ты пьян и на другом конце телефонного провода.
– Она нервозно потерла последнее прибавление к татуировкам на скуле.
– Это что, одна из твоих дурацких шуточек?

– Да. Да, на деле это так. Шансы восемьдесят против одного, что она меня тут же и отошьет.
– Эдди рассмеялся.
– Но я все равно намерен попытать счастья. Поскольку ты не даешь мне жить и дышать.

Лицо Джалии застыло.

– Когда мы говорим лицом к лицу, ты всегда злоупотребляешь моим доверием. Вот почему я не хотела, чтобы дело зашло дальше виртуалки.

– Да брось, Джалия.

– Если думаешь, что будешь счастливее с какой-то там виртуальной извращенкой в Европе, давай, мне не жалко!
– с вызовом бросила она.
– Я только не понимаю, почему ты не можешь заниматься этим по кабелю из Чаттануги.

– Здесь Европа. Тут говорят о реальном опыте.

Это Джалию шокировало.

– Если ты действительно прикоснешься к другой женщине, видеть тебя больше не хочу.
– Она прикусила губу.
– И виртуалкой заниматься с тобой тоже. Я серьезно, Эдди.

Сам знаешь, что я серьезно.

– Ага, - отозвался он.
– Знаю.

Эдди повесил трубку, забрал из автомата мелочь и набрал номер своих родителей. Ответил отец.

– Привет, Боб. Лайза дома?

– Нет, сегодня у нее вечер оптического макраме. Как Европа?

– Другая.

– Рад тебя слышать, Эдди. У нас вроде как недостаток в деньгах. Но я могу уделить тебе немного непрерывного внимания.

– Я только что бросил Джалию.

– Хороший ход, сынок, - деловито отозвался отец.
– Прекрасно. Очень серьезная девушка эта Джалия. Слишком уж пуританистая для тебя. Парню твоих лет нужно встречаться с девчонками, которые прямо из кожи вон лезут.

Эдди кивнул.

– Ты ведь не потерял специфик?

Эдди поднял очки на цепочке, показывая их монитору:

– Все тип-топ.

– Сперва я тебя даже и не признал, - сказал отец.
– Эд, ты такой серьезный парень. Взваливаешь на себя массу всякой ответственности. Столько времени в разъездах, все программы да программы. Мы с Лайзой все время говорим о тебе по сети. Ни один из нас и дня не работал до тридцати, и всем нам это только пошло на пользу. Тебе надо пожить, сынок. Найди себя. Нюхай розы. Хочешь остаться на пару месяцев в Европе, забудь о курсе алгебры.

– Это исчисление, Боб.

– Как скажешь.