Старость - радость для убийц

Но на тумбочке лежали на расстеленной газетке и абрикосы, и персики, и даже диво-дивное - виноград с такими крупными ягодами, ну точно со сливу... А газетка та была таджикская...

В дверь стукнули. Я сказала:

– Входите.

Вошел молодой высокий парень в белой рубашке, черных брюках. Действительно, интересный такой, похожий на Олега Меньшикова, каким он играл в "Утомленных солнцем". Сел, протянул удостоверение. И на удостоверении он был хоть куда. Улыбнулся, предложил:

– Начнем... если не возражаете?

– Попробуем.

– Но прежде я должен вам сказать - вы помогли нам. Ваша наблюдательность дала возможность связать отдельные звенья в одну цепь. Включаю диктофон... Если почувствуете усталость - не стесняйтесь, так и говорите, что нужно передохнуть. Идет?

– Идет. Но... Моя мать... брат...

– Не тронут, не беспокойтесь. Повязали. Почти всю кодлу. Остатки доберем в ближайшие дни. Итак, кого вы видели в бункере, кроме Пономаря? Ну, того, кто вам устраивал кинопросмотры?

– Можно встречный вопрос?

– Слушаю.

– Он что окончил? Ученый ведь малый!

– Философский факультет. Кандидатскую успел защитить. Три языка знает, включая испанский.

– Зачем же связался с бандитами? Неужели только из-за денег?

– не из-за денег, Таня, из-за больших денег. Разница. У него жена с двумя детьми уже пять лет живет в Испании на собственной вилле, в Париж наезжает глядеть на выставки моды, в Англию - на скачки в Америку - в Метрополитен-опера.

– Почему он меня не убил, только запугивал? Он что, стрелять не умеет?

– Еще как умеет! Отстреливался до последнего, пока его самого не уложили.

– Он что, умер?

– Нет, он нам живенький нужен был. Живенький и лежит, хотя весь в бинтах. Но говорит складно. Всю историю с вами называет "прокол", "прокол идиотов". Идиотами считает тех, кто поверил вашей байке насчет Наташи из Воркуты. Его люди в Доме ветеранов оказались не на высоте, по его мнению.

– И что? Из-за меня погорели?

– Нет, конечно. Мы уже выбредали на след, уже целились... Но в голову не могло прийти, что их Шелковый путь тянется к трупам несчастных стариков и старух.

– Но меня-то почему не убили?
– не унималась я, хотя чувствовала Александр не хочет спешить с ответом.
– Может, пожалел такую всю молодую и прекрасную?

– Вы его так и не узнали?

– Нет. Кто он? Подумала, правда, разок, что что-то знакомое в голосе, что ли...

– Верно подумала. Когда-то в школе вы с ним вместе учились. Вместе на сцене играли... "Горе от ума". Вы - Софью изображали, он - Чацкого.

Мне показалось - небо упало на землю, до того невероятно было то что сказал этот человек со стороны.

– Так это... это Юрчик Пономарев?! Он, он Чацкого играл! "Пойду искать по свету, где оскорбленному есть чувству уголок... Карету мне, карету!" Он на три класса был старше нас с Маринкой. У него же отец дипломат! Он же уехал в Швецию. Он же богатенький был, с классными репетиторами занимался. На фортепианах играл... в теннис...

– "Горе от ума" вас и спасло, Таня... Рассентиментальничался парень. Вспомнил, надо понимать, себя юным, непорочным, нацеленным на большие, светлые дела... Очень честолюбивый был парнишка, надо понимать. Рвался в первые, в лидеры. Три языка свободно, и три прилично... Пожил какое-то время в Америке, получил предложение от нашего крутого бизнесмена-политика быть его пресс-секретарем. За неплохие денежки. Поначалу даже рад был. Да бизнесмен-то Сорбонн не кончал, как выяснилось. Он все больше матом привык, да "пошел ты на ..." ОН и с нашим фигурантом не стеснялся, за слугу держал... Однажды в дяденьку-бизнесмена стреляли. Удачно. На убой. Есть подозрение, его наш Чацкий подставил. Отплатил за унижения. Очень, очень самолюбивый полиглот оказался! И честолюбив до крайности! Ему предложили возглавить одно дельце. Мягко скажем, не очень законное. Однако прибыльное дальше некуда. "Зеленые" - рекой. Только приложи свой ум и сообразительность.

– Наркота?

– Фу, как некрасиво! Короли этого жанра такое плебейское слово никогда не произносят. Они говорят - "товар". Просто и достойно. Помните или не очень начало девяностых? Ну как же! "Разрешено то, что не запрещено", "не смей глядеть в чужой карман!", "кто смел - тот всех, кого хотел, - съел!"... Грабеж вступил в свои права по всему фронту. Последствия виделись только в цвете морской волны. Пономарь, несмотря на всю свою образованность, почему-то решил, что играет наверняка. Он должен был своей особой олицетворять безупречную интеллигентность своей хитроумной конторы с красивым названием "Элегант". Чтоб никто и подумать не смел, чем там в действительности занимаются ушлые молодые люди, которые будто бы обувкой торгуют.

– Значит, меня Юрчик, все-таки, пожалел... А я, выходит, помогла их дело завалить... он попал в капкан. Так?

– Не уверен, что Пономарь очень бы пожалел вас, если бы понял, что вы много чего подглядели-повидали... Вы сумели убедить его в обратном. Тогда он решил, что никакой опасности от вас не будет, если напоследок запугать вас кином. Запугать и отпустить. Запугал и отпустил. Другое дело Аллочка... Но по порядку, для дела: как, кто вас затащил в тот бункер? Помните? Вас видели с Аллочкой. Вы вместе вышли из Дома, стояли на обочине, ловили машину. Почему вы решили ехать с Аллочкой?

– Потому, что она попросила меня. Помочь попросила. Сказала, что очень плохо себя чувствует. Мы поймали машину. Сначала она сказала, что поедем ко мне. Потом, на пол-дороги, передумала, остановила машину. Мы посидели в скверике. Она решила позвонить Токареву. Я ей не верила, что она с ним связана. Но она на моих глазах дозвонилась до него и сказала, что вот Таня ничему не верит, поговорите с ней. Я взяла трубку и услыхала голос Николая Федоровича...

– Ох, этот Пономарь! Ох, и сук-кин сын!
– весело-зло произнес Александр и помотал головой.
– Артист! Дальше...

– Дальше я увидела дверь в подвал... тут же, у автомата, обитую цинком, в ржавых гвоздях, с засовом и замком как груша... Она вдруг поехала на меня и прихлопнула. Мрак. Я успела понять - убили... Очнулась - комната без окон черно-белые занавеси на стенах... телевизор... атласное покрывало под рукой, ковер, кресла... Комфортабельный застенок... Мужик входит в черном "чулке" на голове-лице... Неужели, неужели это тот самый кудрявый мальчик с розовыми щечками, в которого были влюблены почти все девчонки, начиная с третьего класса? Он ведь даже не курил! Не пил! Он ведь очки носил! А этот был без очков...

– Контактные линзы. Значит, вошел и заговорил... Пишем.

Он держал диктофон в поднятой руке. Это было неудобно. Я предложила сесть за стол.

– Врач не велит вас трогать. Это раз. Пока я не разваливаюсь на ходу. Это два. Говорите.

... Он ушел от меня часа через полтора. Почему я сразу, едва легла, едва прижалась щекой к подушке - заплакала? И о чем, о чем! О том, что из славного, общительного, талантливого Юрчика Пономарева получился обыкновенный беспредельщик, бандит, наркоделец... А из Маринки - несчастная женщина... А из меня - уж такое нечто, несуразное, все ещё бестолковое, способное удивляться-поражаться на каждом шагу...