Старшая жена. Любовь после измены

– Диана умничка. Хорошо все придумала, - хвалит он, постукивая кулаком по столу.

Я замираю и нервно поджимаю нижнюю губу.

– А я, папа? Я не умничка?
– сама себе удивляюсь. И этому нелепому вопросу, и интонации, будто мне не 37, а 7 и я очень хочу, чтобы папа похвалил меня за пятерку.

Отец поворачивается, внимательно вглядывается в мое лицо, а потом вдруг улыбается.

– Ты – молодец. Я не ошибся. Знал, что ты воспользуешься подарком, как надо, - он делает небольшую паузу и неожиданно добавляет. – Я горжусь тобой. Иди сюда.

Он протягивает руку и я вкладываю свою ладонь в его – большую, шершавую, родную. Он притягивает меня к себе, обнимает и целует в макушку. Не помню, когда он делал это в последний раз. Наверное, когда выдавал меня замуж.

– Правда, горжусь. Хоть ты и не веришь, и я уверен, опять съязвишь.

Отец все еще не выпускает меня из объятий, а я и не рвусь. Почему-то именно сейчас захотелось ощутить тепло родного человека, ведь он – моя единственная связь с детсвом и ушедшими родными. И как бы сильно я на него не злилась, он – мой папа, моя родная кровь, человек, которму я обязана жизнью. Эта незамысловатая мысль пришла ко мне, когда я видела, как Рустам просит прощения у дочерей, как нежно обнимает их и гладит по волосам. У нас с отцом никогда не было таких отношений, потому что, когда я была подростком, он уехал в Астану строить не только новую столицу, но и новую страну.

– Папа, можно вопрос? – набираюсь смелости я.

– Можно, - спокойно откликается он.

– Ты недавно мне сказал: «Ты так и не простила меня». Помнишь?

– Помню, - его голос изменился, так как это была больная тема для нас обоих.

– Тебе все-таки нужно мое прощение? Ты понимаешь, почему я такая ершистая, бескомпромиссная и категоричная в отношении твоей второй семьи? – спрашиваю начистоту.

– Понимаю. И да, мне нужно твое прощение. Потому что сейчас я в том возрасте, когда люди обычно подводят итоги и оглядываясь назад, понимают свои ошибки.

– И что ты думаешь?

– Я хочу попросить у тебя прощения, потому что не делал этого раньше, - он размыкает руки и теперь смотрит прямо на меня. У меня мурашки по коже от его взгляда. – Прости меня, Айлин. Ты была еще маленькой, когда стала свидетелем нашей с мамой не простой истории. Я виноват перед ней и перед тобой в одинаковой мере. Я был молодой, горячий и как ты говоришь категоричный. Но потом я понял, что ты видела на самом деле. Особенно, когда мама умирала. Удивительно, что после этого ты со мной еще общаешься.

– Столько лет прошло, а я так тебя не простила. Но очень хочу. И обещаю, что сделаю это. Но хочешь узнать, почему я с тобой продолжила общаться? Я ведь не хотела. И на звонки твои не отвечала, помнишь?

Папа кивает и ждет от меня объяснений.

– Это все ажека. Она как-то меня посадила и попросила, чтобы я начала с тобой разговаривать. Сказала, что если она умрет, то у меня больше никого не останется. А я не смогу одна. Как и ты не сможешь. Она говорила, что мы с тобой нужны друг другу, потому что даже несмотря на весь ужас ситуации, я похожа на тебя.

Между нами, как выяснилось, много недосказанности. У меня – детские обиды, у него- сожаления. Папа отходит к одну, облокачивается о подоконник и скрещивает руки на груди.

– Так и сказала?

Я молча кивнула.

– А ведь в этом что-то есть, - задумчиво произнес он.
– Из вас четверых ты больше всех на меня похожа. Мальчики – в Майру. А Лейла – она такая настоящая девочка. Вьет из меня веревки, ластиться, целует, обнимает. Как кошечка.

– А я? – спрашиваю совсем наивно, будто собираюсь соревноваться с подростком.

– А ты – язва. Но, Боже мой, как с тобой интересно, - уголки его губ дрожат. – В тебе мамина красота, бабушкин ум, мое упрямство и дедушкина стойкость. А от тещи тебе досталась мягкость. Ты взяла лучшее.

– Спасибо, папа, - часто-часто моргаю, потому что глаза застилают слезы. – Ты долго будешь в городе?

– Завтра утром возвращаюсь. А что?

– Жаль. Я завтра устраиваю небольшой праздничный ужин в честь открытия школы. Только для своих: девочки, Диана с Софьей и еще один важный для меня человек. Я бы хотела вас познакомить.

Папа склоняет голову набок и сканирует меня взглядом.

– Хммм, значит, врач?
– звучит с подколом

– Хммм, значит, секретарша?
– зеркалю его интонацию.

– Дочь, давай не будем. Майре сейчас нелегко.

– А что так? Денег мало даешь?

– У нее нашли образование в мозгу. Сейчас обследование проходит. И я за нее волнуюсь, - сдавленно объясняет он.

– Извини, - только и могу выдавить я. Жаль ли мне вторую жену своего отца? Да. Потому что я помню, как моей маме пришлось проходить через подобное. – Передай ей привет и здоровья.

***

Званный ужин я решила устроить, чтобы познакомить дочерей с Арсеном. Открытие школы – это просто предлог. Девчонок позвала, чтобы разрядить обстановку, ведь в их обществе Лауре и Анель будет полегче. Если старшая приняла перемены спокойно, то младшенькая недавно спросила меня, почему я не могу простить папу, ведь он раскаялся. Пришлось серьезно с ней поговорить и объяснить, что любовь у мамы с папой давно прошла, и теперь мы пошли по разным дорогам. Но самое главное – я сказала, что измена – это предательство любви, доверия и уважения. Каждая женщина решает для себя сама – простить и оставить все, как есть, как сделала моя мама. Или же не бояться противостоять. Моя ранимая девочка сразу же расплакалась и сказала, что надеялась, что мы с Рустамом все-таки помиримся и снова заживем вместе.

– Мам, смотри не спали квартиру, у тебя там духовка надрывается, -Анель заглядывает в ванну, где я навожу марафет перед появлением гостей.

– Да-да, иду. У меня там курочка с картошкой.

– Я таймер выключила если что, - хмыкает она.

Анель идет в свою комнату, а я бегу на кухню, надеваю рукавички и вытаскиваю прямоугольную стеклянную форму. Так, курица готова, салаты нарезала, баурсаки пожарила. Я, к своему стыду, не супер повар, но вроде никто пока не умер от отравления. Через полчаса подъели мои девочки, и как всегда не с пустыми руками.

– Почему меня опять никто не встречает?
– сурово выкрикнула она, чтобы мои дети, наконец, отложили свои телефоны и побежали здороваться. – Так, тетя Соня пришла, молочка принесла.

– «Буратино»? Теть Сонь, ты серьезно? – фыркнула Лаура, заглядывая в пакет. Она его не очень любит в отличие от меня.

– Посмотри, как нос воротит. Ничего вы не понимаете, это вкус детства! Анелька, давай у тети Дианы пакеты забери, - командует Соня и указывает на Диану, руки которой заняты белыми пузатыми пакетами.